Судьба этой семьи удивительна, полна драматизма и, можно сказать, является живой иллюстрацией закона «отрицания отрицания». Судите сами: дед, Израиль Слепак, был религиозным евреем, преподавал в хедере и мечтал о том, чтобы его способный и начитанный сын стал раввином. Но Соломон жаждал иной, неведомой жизни - в 13 лет сбежал из дома, навсегда покинул местечко, окончил реальное училище и в 1913 году эмигрировал в Америку. Когда в России произошла революция, он вернулся - через Дальний Восток. Еще бы! Не вечный еврейский Бог - большевики создавали новый, прекрасный и яростный мир, в котором должна была воцариться неслыханная справедливость для всех народов. Зачем ждать прихода Машиаха? Конец света можно устроить собственными руками. А если приходится крушить и рушить, так ведь и Бог бывал грозно гневен, наказывая грешников: чего стоит Всемирный потоп и прочиe его штучки... Соломон Слепак обладал такими недюжинными способностями, что очень скоро был избран первым председателем Совета рабочих и солдатских депутатов Сахалина, дослужился до командующего фронтом и заместителя министра обороны Блюхера в Дальневосточной республике. Был в партизанах, командовал фронтом. Командир соседнего партизанского отряда Александр Фадеев станет писателем, а он. Соломон
Слепак., - прототипом Левинзона в романе «Разгром». Работая главным редактором «Дальневосточной правды», Соломон Израилевич Слепак получит мандат на конгресс Коминтерна и останется в Москве. Будет работать в отделе печати Коминтерна, станет членом президиума Коминтерна. В 1927 году будет послан в Китай в качестве корреспондента ТАСС по Китаю и Японии.
     Соломон Израилевич, переименованный в Семена Игнатьевича, уехал в Китай с женой и двухмесячным сыном Володей, чье имя не оставляло сомнений в революционной пылкости отца. Семь лет они прожили в Китае, где Володя Слепак учился в американской школе в Пекине. Потом семья вернулась в Москву. Володя закончил школу, радиотехнический факультет Московского авиационного института. Как, почему добропорядочный пионер и комсомолец, примерный мальчик из примерной советской семьи стал не просто сионистом - одним из руководителей еврейского движения в СССР? Сам Владимир Слепак считает переломным 1950 год, когда он после окончания института не мог устроиться на работу, а его отца уволили (он работал в издательстве «Иностранной литературы»). К тому времени, когда началось «дело врачей», Володя Слепак был уже женат. Жена Маша после окончания мединститута проходила практику в субординатуре. Приходила домой потрясенная, рассказывала о митингах, на которых шельмовали врачей, профессоров-евреев, заставляя их заявлять, что евреи - предатели, убийцы. «Я понял, - 
говорит Володя, - что это общество безнадежно больно». Все, конечно, не так просто. Ведь сотни тысяч других (и его отец в том числе) видели то же самое и не понимали, не хотели ничего понимать, предпочитая оставаться слепоглухонемыми. Мне видится в этой истории, помимо незаурядных характеров всех членов семьи, какая-то историческая закономерность: дети ушли из местечка, мечтая о всемирной революции. Внуки возвращаются (вольно или невольно) к своим корням, к своему национальному самосознанию. И хотя Володя Слепак не стал ни раввином, ни даже религиозным евреем, отмщенная тень деда, Израиля Спепака, чудится в этой, такой реальной и такой мистической истории.
     В 1968 году Владимир Спепак, блестящий специалист, главный конструктор систем отображения на командных пунктах противоракетной обороны одного из московских НИИ бросил интересную работу, распрощался с профессиональной карьерой, благополучной жизнью и стал бороться за право советских евреев уехать в Израиль: забастовки, демонстрации - с желтыми звездами на груди, распространение учебников иврита и т.д. 
и т.п. В те годы это автоматически означало, что человек добровольно обрекает себя и свою семью на беспрерывную нервотрепку, слежку КГБ, обыски, аресты, ссылки... Из Бурятского автономного округа, где Спепаки провели пять лет (Мария поехала за мужем добровольно), они вернулись в 1982, а еще че-рез 5 пет разрешение на их выезд в Израиль подписал, наконец, Михаил Горбачев. .

.
Маша и Володя Слепак в бурятской ссылке, 1978 г.
.      Известный американский писатель и журналист Хаим Поток выпустил недавно книгу «Ноябрь на пороге. Хроника семьи Слепак». Книга мгновенно стала популярной и переводится на голландский, итальянский, французский. Наверное, будет переведена и на русский. А мне почему-то обидно, что таким уникальным материалом, с подробностями и фактами, достойными «Саги о Слепаках», до сих пор не заинтересовался кто-нибудь из наших дважды соотечественников. Не знаю, как насчет книги, но очерк для газеты мечтаю написать. А пока... я пришла к Слепакам после разговора с пресс-секретарем Сионистского форума Татьяной Бабушкиной-Вайнтрауб. От нее я узнала, что активистам еврейского движения, узникам Сиона, людям, лучшие годы жизни отдавшим борьбе за выезд, живется непросто, а подчас очень тяжело... О проблемах, с которыми отказники столкнулись, приехав, наконец, в свою страну, мы беседуем со Слепаками, которых все, даже малознакомые люди называют, как в детстве - Машей и Володей. 
     Володя: Когда мы, наконец, вырвались из СССР, была такая эйфория! Мы приехали в Израиль в октябре 1987 года. Торжественная встреча, в аэропорту собрались друзья - человек 300. Потом - пресс-конференция, встречи с Шамиром, Пересом. Через 3 дня мне исполнилось 60, и тогдашний президент страны Хаим Герцог устроил празднование моего дня рождения в своей резиденции... Еще через 10 дней нас пригласили в Америку: агитировать американских евреев жертвовать деньги Сохнуту, чтобы помочь выезду советских евреев. С женой и младшим сыном мы побывали во всех Штатах. Потом с этой же цепью ездили в Австралию. Вернулись в Израиль и началось: возраст, никому не нужны! То, что было в Союзе, - никого не волнует. Все-таки мне удалось устроиться в университет, на стипендию Шапиро. Очень помог ученый, профессор Ювап Нееман, который был тогда министром науки в правительстве. После окончания стипендии, он выбил для меня и других ученых из Союза дополнительные деньги из министерства науки. Так я продержался несколько пет. Потом сменилось правительство. Через какое-то время мне сказали, что денег больше нет, возраст неподходящий... и что ни на какую пенсию я не имею права, поскольку не отработал в Израиле десяти пет. Маша проработала в больнице только три года. Мы получаем только социальное пособие с небольшой надбавкой. .

.
Маша и Володя Слепак в Израиле, 1996 г
.      - От Татьяны Бабушкиной-Вайнтрауб я узнала парадоксальный факт: американский адвокат, который в Америке занимался помощью отказникам, в частности, боролся за ваше освобождение, тоже приехал на постоянное место жительства в Израиль. Он отработал несколько лет и сейчас получает приличную пенсию, соответствующую среднеизраильской. Как, впрочем, и другие активисты Америки и Европы, вся деятельность которых сводилась к помощи отказникам из СССР. Конечно, честь им и хвала. Но... они ничем не рисковали, жили безбедно, не подвергались преследованиям.
И, тем не менее, у них права и льготы, приравненные к правам людей, занимавшихся подпольной деятельностью во времена подмандатной Палестины или позднее - еврейским подпольем во враждебных Израилю странах. Вам как-то объясняли причины дискриминации по отношению к отказникам из бывшего Союза? На чем она основана?
     Володя: Ничего нам не объясняли, кроме того, что существует такой закон. И что Советский Союз официально в списке враждебных Израилю государств не числился. Он всегда считался «старшим братом». Следовательно, наша деятельность не была подпольной,
    - Но ведь деятельность людей, живших в демократических странах и боровшихся за ваше освобождение, - тем более никак не может считаться подпольной.
     Володя: Это вообще никак не комментируется. Пррсто нет такого закона про нас, и все. А про них - есть. К тому же, поймите, мы благодарны этим людям за их помощь, и было бы бестактно с нашей стороны тыкать в них пальцем, спрашивать, чем мы хуже. Это ведь не они придумали, а наши государственные мужи... Собственно, холодок отчужденности со стороны израильского истэблишмента по отношению к нам мы почувствовали еще в Союзе. Правительство делало все возможное, чтобы информация о том, что мы делаем, была минимальной.
     - Чем вы это объясняете? Страхом разозлить опасного «старшего брата», который и без того поддерживал, вооружал враждебные Израилю арабские страны?
     Володя: Это первое. Второе - израильские чиновники хотели показать: все, что делается для вызволения советских евреев, - их заслуга. Как во всех государствах, где в основном господствовала социалистическая идеология, они пытались контролировать все. Наша самостоятельность мешала, раздражала многих. Тогдашний руководитель «Лишкат ха- кешер» Нехемия Леванон часто встречался в Вене с представителями КГБ и вел переговоры о том, как, когда и кого из советских евреев отпустить. А чем они могли платить за это? Обещанием, что евреи (то есть мы) внутри СССР будут вести себя лояльно - не шуметь, не высовываться. А мы были непослушными.
     - Многие активисты еврейского движения считали, что их задача - бороться только за выезд в Израиль, не вмешиваться в происходящее в СССР. Если человек становился внутренним эмигрантом, у него была позиция: я не лезу в чужие дела чужой страны. 
     Володя: Я был против такой позиции. Именно поэтому вошел в Хельсинскую группу борьбы за права человека. Ведь одно из самых важных прав - право на свободную эмиграцию и на возвращение из нее. Андрей Дмитриевич Сахаров очень точно заметил: если человек знает, что он в любой момент может уехать из страны, из него не сделаешь раба. Этого Советы боялись.
     - Получается, что люди, действовавшие самостоятельно, боровшиеся за осуществление этого права, были неугодны не только СССР, но и в какой-то степени Израилю?
     Володя: Американцы, приезжавшие в Россию, говорили мне, что тот же Нехемия Леванон заявлял: приезд Слепака в Израиль нежелателен.
     Маша: Потому что Слепак его критиковал!
     Володя: Да, меня не устраивало, что оттуда все время идут окрики: «Тише! Не шумите! Не устраивайте никаких акций! Он проводил политику израильского истэблишмента того времени. 
     - Потом пришел Яша Казаков, и многое изменилось в лучшую сторону. Хотя, конечно, 
дело не в том или ином человеке...
     Володя: Общественное мнение в Израиле строится с помощью «масс медиа». Есть элитная группа, примерно 300 семей - это адвокаты, руководители крупных государственных и частных прерприятий, Гистадрут - из их среды вышли руководители «масс медиа». Они боятся конкуренции, боятся интеллигенции, которая приехала из бывшего Союза. Впрочем, любую новую волну алии, не только из СССР, давили, низводили до людей второго сорта, чтобы они «не вякали», а сидели тихо. Но мы снова не сидим тихо. А если говорить конкретно - организовали группу, в которую входят бывшие узники Сиона, отказники, активисты еврейского движения. В этой группе - Виктор Брайловский, профессор Тель-Авивского университета, Аба Таратута, сотрудник Хайфского Техниона, Белла Гулько и ее муж Владимир Кислик, доктор Иерусапимского университета, Женя Паланкер, сотрудница министерства связи. Они все помоложе, так что пока работают.
     Маша: Но многие из них не смогут заработать израильскую пенсию, если не отработают десять пет. А некоторые приехали уже людьми пенсионного возраста, например, ленинградцы Михаил и Евгения Календаревы, которые были в отказе 16 лет. Михаил Календарев к тому же инвалид войны, но у него нет справки об этом (госпиталь, где он лежал, разбомбили). И в результате пенсию для инвалидов войны он тоже не получает.
    

Володя: Сейчас целая армия посланников Сохнута оаботает в странах СНГ, получают зарплату, пенсионные и прочие отчисления. Они не подвергаются преследованиям, им не грозят аресты и ссылки. Мы делали то же самое, что они, но значительно лучше, поскольку лучше ориентировались в тех условиях. Хотя были вне закона. Сегодня мы добиваемся не только того, чтобы нам платили пенсии. Если признают, что наша деятельность была полезной для государства и израильского народа, закончится наше моральное унижение. Мы участвовали в обсуждении поправки к закону в комиссии Кнессета по алие и абсорбции прошлого созыва, которую возглавлял Эммануил Зисман. Он очень нам помогал, и поправка была принята в первом чтении. Новый состав Кнессета подтвердил первое чтение. Вначале министерство финансов (хотя это копейки для бюджета) возражало. Натан Щаранский и Юлий Эдельштейн добились того, что за час до голосования Меридор снял свои возражения.
     - И снова все отложено на потом?
     - Дело движется, хотя, к сожалению, очень медленно. Первое чтение зафиксировано. Сейчас идет подготовка текста для второго и третьего чтения. Суть в том, чтобы за каждый год сионистской деятельности активистам добавляли определенный процент от средней израильской зарплаты.
     - Это такое естественное и закономерное требование: те годы, которые прошли в отказе, вы все могли бы работать в Израиле...
     Володя: В том-то и дело! Маша: Когда мы подавали на выезд, нам было около сорока, когда приехали - 60.
     - В принципе все пенсионеры, приехавшие сюда, должны получать нормальную пенсию, а не скудное социальное пособие. Но все-таки большинство из них ни о каком выезде не думало. Они работали десятки лет в стране исхода, и прежде всего должны добиваться получения пенсий оттуда. Хотя - какие там пенсии... Но узники Сиона, активисты еврейского движения - случай особый. Вы сознательно выбрали путь репатриации и не оказались здесь много лет тому назад не по своей вине.
     Маша: Я хочу сказать (и это - не красивые слова, а действительность),что активисты 70-х и 80-х годов рисковали всем , не просто благополучием - жизнью своей, своих детей. Мы расшатали эту железную стену. Мы хотели ехать только в Израиль. У нас спрашивали: «А вы хоть знаете, что там происходит?»  И мы отвечали: «Как там будет со всеми, так и с нами. Как народ живет, так и мы будем жить. Там война? Да! Мы разделим судьбу своего народа». Другая часть еврейства говорила: «Нам Израиль не нужен, мы хотим уехать из СССР». Они ехали кто куда мог - в Америку, Канаду, Австралию... Третья часть (и очень большая) была убеждена, что никуда не поедет. Более того, они считали, что такие, как мы, борясь за выезд, усиливаем антисемитизм. Многие из этих людей уехали в девяностые годы в Израиль только потому, что не было возможности попасть в Америку или другие страны. У каждого - своя судьба, свои мотивы. Я никого не осуждаю, я только констатирую факты.
     - Израиль многих, попавших сюда волею судьбы, а не по зову сердца, разочаровал. Но и некоторые сионисты-идеалисты семидесятых после эйфории впали в состояние скепсиса и покинули страну. Вы сказали, что хотите жить только здесь и нигде больше. Тем не менее, - и ваша эйфория давным-давно позади. В чем ваше самое большое разочарование? И что внушает надежду?
     Володя: Вначале о разочаровании. Мы обнаружили здесь следы того советского социализма с «нечеловеческим лицом», с которым так долго боролись там. А между тем социализм потерпел крах, и не только советский.
     - Но Израиль - государство специфическое, страна алии. Как можно репатриантов отдать на откуп свободного рынка - без всякой социальной защиты? Тут перед Израилем сложная дилемма: с одной стороны, надо полностью отпустить экономику, чтобы страна развивалась нормально, с другой - многие репатрианты (да и не только они) остро нуждаются в социальной защите.
     Володя: В любой капиталистической стране с рыночной экономикой есть целый ряд институтов, которые занимаются защитой социально слабых споев населения. И делают это значительно успешнее, чем у нас, поскольку наша социальная защита во многом основана на социалистических принципах.
     - Чтобы люди с голода не умирали...
     Володя: Это по-первых. Во-вторых - унизительная идеологическая подоплека: давая что-то тебе на существование, здесь требуют, чтобы ты испытывал чувство благодарности. По типу советской частушки: «Пройдет зима, настанет лето - спасибо партии за это». Вот этого я никак не могу принять! Не менее важно другое: при свободной конкуренции, отсутствии «квиюта» и так далее положение алии было бы значительно лучше, чем сейчас. Могу сказать о своем опыте работы в университете. Профессор получает профессорскую ставку. Приезжает ученый из России, делает то же самое, ему платят в три раза меньше. Если бы была свободная конкуренция, то решали бы знания человека, а не его связи и стаж пребывания в стране. В экономике, промышленности «русские» зачастую работают значительно лучше, чем коренные израильтяне, получая за это меньше.
     Маша: Я хочу сказать о страшнейшей системе кабланов. Это даже не социализм, а рабовладельческий строй какой-то! От 40 до 60 процентов от заработанного человеком каблан забирает, но люди все равно идут на это, иначе не найдешь никакой работы. И ни государство, ни Гистадрут не защищают этих людей.
     Володя: Сейчас депутат Кнессета от «Исраэль ба-алия» Юрий Штерн предложил простой закон: при любом найме .человека на работу должен быть письменный договор. Предприниматель, имеющий работников, с которыми не подписан письменный контракт, будет платить огромные штрафы.
     - Но условия контракта могут быть кабальными, и человек от безвыходности их подпишет.
     Володя: Имеется ряд трудовых законов, где установлено: при любом найме на работу должны быть отчисления в пенсионный фонд и так далее. Даже при минимальной зарплате, эти условия по крайней мере должны быть обеспечены.
     - Парадокс уже в том, что нужен специальный закон о... соблюдении законов. Володя: Все эти парадоксы может поломать только ликвидация монополизма. Когда будет здоровая конкуренция, владелец предприятия наймет того, кто принесет ему большую прибыль.
     - Наверное, Израиль и вправду - лаборатория Господа Бога. Так же, как на маленьком участке земли умещаются почти все климатические зоны, в этом юном, неопытном государстве древнего народа есть признаки и социализма, и хищнического капитализма начала века, и черты вполне цивилизованной современной экономики, науки - хайтек, например.
     Маша: Израиль не живет в вакууме, он должен подстраиваться под международную экономику. Иначе - погибнет. И то, что он вынужден все время выскакивать из этой тины-рутины, заставляет его держаться на плаву..
     - Однако мы слишком увлеклись экономикой. Есть еще одна, быть может, даже более острая проблема, с которой столкнулась наша алия. Мы думали, что едем к своим, а нас «в свои» не принимают. Мы надеялись избавиться от антисемитизма, а столкнулись с его оборотной стороной - «антирусизмом», если можно так выразиться. 
     Володя: В университетах - и среди преподават-лей, и среди студентов - много «русских», сейчас мощно заявила о себе группа школ «Мофет», «русский» театр «Гешер» считается лучшим в Израиле. Таких примеров становится все больше. Когда дети репатриантов закончат школы, университеты, они займут подобающее место - и в экономике, и в политике - везде! Им уже не бросят в лицо, что они привезли купленные дипломы, или что они не знают языка. Моя надежда на наше второе поколение, которое многое в Израиле изменит к лучшему.
     - Но помимо благотворного влияния есть и другое. В это, и без того полусоциалистическое государство, мы привезли не только интеллект, культуру, знания, но и комсомольско-партийные замашки, совковую ментальность...
     - И это в следующем поколении исчезнет.
     - А нам что - остается вымереть, как поколению пустыни?
     - Нет, мы должны делать все, что в наших силах. Хотя я не уверен, что этих сил хватит.
     Маша: Квинтэссенция разногласий между репатриантами и обществом коренных израильтян - от фалафельщика до члена Кнессета - страх конкуренции! Приехала все-таки масса интеллигентных образованных людей. Все боятся, что в конце концов алия через некоторое время скажет: «Подвиньтесь!» Она уже это говорит. 
     Володя: Когда хлынула огромная алия из России, окончательно обанкротилась идея плавильного котла, о которой много говорил Бен-Гурион. Им не удалось проглотить эту алию, они ею «подавились». Влияние алии будет огромно, но на это требуется время.
     - Неужели то время, которое дано нам, принесло только проблемы и разочарования?
     Володя: Вовсе нет. Проблемы нужно осознать, чтобы их решить.
     Маша: Я.себе Израиль, как новогоднюю елку представляла - украшала «игрушками». Потом хвоя осыпалась. Праздник прошел. Новая жизнь наступила. И в ней, несмотря ни 
на что, мне очень хорошо. Прежде всего- духовно. Помню первый день после приезда - села в автобус: один говорил на идиш, другой - на гортанном иврите, скорее похожем на арабский, третий - на английском. Русского тогда еще мало было. Все кричали, перебивали друг друга, а я думала: боже мой, как хорошо! Никто не боится, что говорит на своем языке, вокруг - евреи. И никто не скажет: «Убирайся в свой Израиль».
     - Но говорят: «Убирайся в свою Россию!»
     Маша: Да, но я могу ответить, что это мое место, так же, как твое, И я никуда не 
уберусь! Мы здесь можем схлестнуться на равных, а в любом другом государстве мы 
лезем в чужую судьбу и чужую жизнь. И, как бы ни старались, все равно будем чужими.
     Володя: Недавно мы смотрели по телевизору заседание российской Думы: вышел один депутат ответить на какой-то выпад Жириновского и сказал тому: «Я, как представитель русского народа, не позволю какому-то там сыну юриста указывать нам, русским, как нам надо жить!»
     Маша: Вот так, даже антисемита Жириновского поставили на место. Как говорили на Руси: знай сверчок свой шесток. А Галич выразил прекрасно: «Ах, не шейте вы ливреи, евреи, не ходить вам в камергерах, евреи!» Когда мы жили на улице Горького, я всегда определяла иностранцев - они были такими раскованными Я приехала в свою страну и стала раскованной. Хотя это не сразу произошло.
     Володя: Я дважды после репатриации бывал в Москве - в 89 и 91 годах. Первый раз - не съезде представителей еврейских организаций СССР, второй - по Сохнутовским делам. И чувствовал, что иначе смотрю на вещи и даже хожу как-то иначе. Это заметили родственники, друзья.
     Маша: И это главное, что сбылось,- ежеминутное чувство свободы в своей стране. Не самой счастливой, не самой лучшей, но самой любимой, потому что - своей!

                                   Израильская газета «Новости недели», 30 мая 1997 г.