ГНЕДИЧ И СЕМЕНОВА
 

Мой путь одинок я кончаю, 
И хилую старость встречаю 
В домашнем быту одинок:
Печален мои жребий, удел мой жесток.

                                    Гнедич
 

Благоговея богомольно 
Перед святыней красоты...

                                    Пушкин

«Она красавица, а я урод -
Какой все это примет оборот? 
Я крив и ряб. Я очень, очень болен.
Она легка, как золотая пыль,
В ее игре и блеск, и водевиль,
А я угрюм и вечно недоволен.
Я хмурюсь, а она, смеясь, поет.
Какой все это примет оборот?

Но, други милые, она ведь так прекрасна! 
В моей квартире, гулкой и пустой, 
Она такой сияет красотой, 
Таким покоем - ласковым и ясным, 
Как будто бы в жилище дикаря, 
Какого-то сармата или скифа, 
Из Индии с кораллового рифа 
Спустилась Эос - юная заря.

Но дева милая! Нет, вы не Антигона,
Вы муза романтических поэм.
Пред кем же я теряюсь?! Перед кем
Склоняюсь и безмолвствую влюбленно?
Громка моя размеренная речь,
Вся в плавной неподвижности покоя.
Есть стих, как конь, есть стих, как бранный меч,
Есть стих, как слон перед началом боя! 
Такой мой стих, да я-то не такой 
Пред вашей равнодушной красотой. 
Вот отчего, рассудок разлюбя, 
Мгновенно забывая все на свете, 
Одну лишь вас имею я в предмете, 
Лишь вас одну. - Тебя! Тебя! Тебя!»

Отходит от трюмо и вперевалку 
Берет

свой плащ, разыскивает палку -
И в дверь бегом.
                                       На берегу реки
Над камнями расселись рыбаки,
Достали где-то щепок на растопку,
Над огоньком повесили похлебку
И разговором занялись простым.
Как вдруг глядят: развалистый и рябый,
Большой и желтокожий, словно жаба,
Высокий человек подходит к ним. 
На нем убор блестящий, плащ крылатый;
Взглянул на них, поближе подошел, 
Цилиндр снял, поправил свой хохол
И говорит:
                              - Как здравие, ребята?
- Спасибо, ничего.
- Вы чьи?
- Да чьи? Мы из деревни Светлые Ручьи.
- А, из деревни! - и единым оком 
Он смотрит неподвижно и жестоко.
- Так из деревни? - подошел к воде 
И жадно мочит лоб, лицо и шею.
- Что ж, выпивши?
- Да пить-то не умею,
А помогает, говорят, в беде.
- Что ж за беда-то?
Вдруг взмахнул рукою,
Сквозь зубы выругался и пошел.
И вдруг Омир, огромен и тяжел,
В колокола ударил над Невою.
Бежит, спешит, тяжелый и большой,
Все выше, выше поднимая спину,
И слышат рыбаки, как он запел:
«Гнев, о богиня, воспой
Ахиллеса, Пелеева сына». 

>