КНИГА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
 

     Вообще может возникнуть недоумение: зачем это нужно помимо чувственно воспринимаемого и промежуточного искать еще что-то другое (например, Эйдосы, которые мы полагаем)? Если же это делается потому, что математические предметы 
отличаются от окружающих нас вещей в чем-то другом, но не в том, что среди них 
{27} 
имеются многие принадлежащие к одному и тому же виду, то и начала у них не будут ограничены по числу (точно так же, как начала всех чувственно воспринимаемых 
букв ограничены не по числу, а [только] по виду, разве что берут начало вот этого определенного слога или вот этого определенного звука речи - они-то будут 
ограничены и по числу; подобным же образом обстоит дело и с промежуточными предметами, ибо и здесь число принадлежащих к одному и тому же виду 
беспредельно). Таким образом, если помимо чувственно воспринимаемых вещей и математических предметов не существует каких-либо иных, таких, как Эйдосы, о 
коих говорят некоторые, то не будет существовать единой по числу и по виду 
сущности, и начала вещей будут ограничены не по числу, а [только] по виду. Если 
же необходимо, [чтобы начала были ограниченными по числу и по виду], то на этом основании необходимо также признавать и существование Эйдосов. В самом деле, 
если те, кто принимает Эйдосы, и не говорят об этом отчетливо, то во всяком случае 
это то, чего они хотят, и им необходимо утверждать, что каждый Эйдос есть 
некоторая сущность и что ни один Эйдос не есть нечто привходящее. 
     Но с другой стороны, если мы признаем, что Эйдосы существуют и что начала 
едины по числу, а не [только] по виду, то мы уже указали на те несообразности, 
которые необходимо вытекают отсюда. 
     Непосредственно с этим связан вопрос, существуют ли элементы в возможности 
или

как-то иначе. Если по-другому, то раньше начал должно существовать нечто 
другое, ибо возможность предшествует указанной причине, между тем нет необходимости, чтобы все сущее в возможности существовало указанным образом. 
     Если же элементы существуют в возможности, то вполне допустимо, чтобы ничего сущего не было. В самом деле, бытием в возможности обладает и то, чего еще пет: 
ведь возникает то, чего пет, но не возникает то, бытие чего невозможно. 
     Таковы затруднительные вопросы относительно начал, а также вопрос, есть ли 
они нечто общее, или они то, что мы называем единичным. Если они нечто общее, 
то они не могут быть сущностями, ибо свойственное всем [единичным одного рода] (komon) всегда означает не определенное нечто, а какое-то качество, сущность же есть 
определенное нечто; если же то, что сказывается как свойственное всем 
[однородным единичным], признать определенным нечто и чем-то единым, то 
Сократ будет многими живыми существами - и он сам, и «человек», и «живое 
существо», раз каждый из них означает определенное нечто и что-то единое. 
     Таким образом, если начала суть нечто общее, то следуют именно эти выводы; 
если же они не общее, а имеют природу единичного, то они не будут предметом [необходимого] знания, ибо [необходимое] знание о чем бы то ни было есть знание общего. Поэтому такого рода началам должны будут предшествовать другие начала - сказываемые как общее, если только должна существовать паука о началах. 
<.....................................>
______________________________________________________________________________________