Подобным же образом можно поставить и вопрос относительно единого и многого. Ведь если многое противолежит единому во всех отношениях, то отсюда вытекает несообразное. А именно, во-первых, единое в таком случае будет малое или малочисленное [1], ибо многое противолежит также и малочисленному. 
Во-вторых, два будет в таком случае многое, потому что двукратное - это уже многократное, а «двукратное» производно от «двух»; так что единое будет малое: ведь 
по сравнению с чем же два есть многое, если не по сравнению с единым и малым? 
Ведь меньше пет уже ни-чего. Далее, если многое и малое принадлежат к множеству 
так же, как длинное и короткое - к протяжению, и если многое есть также многочисленное, а многочисленное - многое (разве что у легко ограничиваемого непрерывного [2] дело обстоит иначе), то малое будет некоторым множеством. Так 
что единое будет некоторым множеством, если оно малое; а это необходимо, если 
два есть многое. Но, хотя о многочисленном можно, пожалуй, в каком-то смысле 
говорить как о «многом», все же оно будет чем-то отличаться от него; например, о 
воде говорят, что ее много, но нельзя сказать, что она многочисленна. Однако о 
делимом на части можно говорить как о многочисленном: в одном случае - когда 
имеется множество, содержащее излишек или вообще, или по сравнению с чем-нибудь 
(и подобным же образом малое есть некое множество, у которого есть недостаток 
чего-то), а в другом случае - когда о нем говорится как о числе, и только и этом случае 
оно противолежит единому. Действительно, мы говорим «единое или многое» так же, 
как если бы кто сказал «единое и единые» или «белое и белые» и тем самым 
сопоставил измеренное или измеряемое с мерой. И в этом же смысле говорят о многократным, а именно: каждое число есть многое, потому что содержит единицы 
и может быть измерено единицей, а также поскольку оно противолежит единому, а не 
малому. В этом смысле и два есть многое, но не как множество, содержащее избыток 
либо по сравнению с чем-нибудь, либо вообще, а как первое множество. Вообще 
говоря, два есть малочисленное, ибо два - первое множество, у которого есть 
недостаток чего-то (поэтому и Анаксагор неправильно выразился, сказав, что «все 
вещи были вместе, беспредельные и по множеству, и по малости»; ему надо было 
сказать вместо «по малости» - «по малочисленности»; а по малочисленности они 
не беспредельны); дело в том, что не «одно» образует малое, как это утверждают 
некоторые,

а его образует «два». 
{99} 
     Итак, единое и многое в числах противолежат друг другу как мера и измеряемое, а 
они противолежат одно другому как такое соотнесенное, которое не принадлежит к самому по себе соотнесенному. В другом месте [3] мы уже установили, что о 
соотнесенном говорится в двух значениях: с одной стороны, в смысле противоположности, с другой - в том смысле, в каком знание находится в отношении 
к тому, что познается, [причем это последнее] называется соотнесенным потому, что что-то другое относится к нему. И ничто не мешает, чтобы «одно» было меньше 
чего-то другого, например двух, ибо если оно меньше, оно тем самым еще не есть 
малое. А множество есть как бы род для числа: ведь число есть множество, измеряемое единицей. И «одно» и число некоторым образом противолежат друг другу - не как противоположности, а (это уже было сказано) как нечто соотнесенное, а именно: они постольку противолежат друг другу, поскольку одно есть мера, а другое измеряемое. 
А потому не все, что «одно», есть число, например если «одно» есть нечто 
неделимое [4] Что же касается знания, которому приписывается подобное 
отношение к тому, что познается, то с ним дело обстоит не так. Правда, могло бы 
казаться, что знание есть мера, а то, что познается,- измеряемое, однако на деле оказывается, что хотя всякое знание касается того, что познается, но не всякое познаваемое соотнесено со знанием, так как в некотором смысле знание измеряется 
тем, что познается. Множество же не противоположно ни малому (малому противоположно многое, как превышающее множество - множеству превышаемому), 
ни единому во всех его значениях; однако единому оно противоположно, во-первых, 
в том смысле, что, как было сказано, само оно делимо, тогда как единое неделимо; во-вторых, в том смысле, что они соотнесены друг с другом, как знание с тем, что познается, если множество есть число, а единое - мера. 

<.....................................>