.
          Не по замышлению бояна 

     Игорь бежит из плена. 

                     ...не сорокы втроскоташа - на следу Игоргве 
                     ездить Гзакъ съ Кончакомъ... 
                     Млъвитъ Гзакъ Кончакови: 
                     «Аже соколъ къ гнезду летятъ, 
                     соколича ростреляевъ своими злачеными стрелами». 
                     Рече Кончакъ ко Гзе: 
                     «Аже соколъ къ гнезду летать а ве соколца опутаева красною 
                     девицею». 
                     И рече Гзакъ Кончакови: 
                     «Аще его опутаеве красною девицею, 
                     ни нама будетъ сокольца, 
                     ни нама - красны девице, 
                     то почнуть чаю птици битит  въ поле половецкомъ». 
                   Рекъ Боянъ и ходы на Сватъславля
                     пестворца стараго времени 
                    Ярославля, Ольгова коганя хоти... 

     На этих словах, по-моему, и обрывался авторский текст «Слова». Поэтому исключительно важно узнать, какой же смысл заключался в подчеркнутом выражении. 

     Мусин-Пушкин понимал его так: «Сказал сие Боян и о походах воспетых имъ в прежние времена князей Святослава, Ярослава и Ольга сим кончил...»
     Всю историю толкования этого места привести не удастся. Вот некоторые известные поправки: «Рекъ Боянъ исходъ на Святославля» (Бутков, Дубенский, Миллер) - «Сказал Боян про Святославля»... 
     Переводчики не учли грамматическую форму имени Святослава: суффикс «ля» в данном случае указывает на принадлежность предмета или субъекта, обозначенного словом «ходына», Святославу. И кроме того подтверждает женский род этого предмета (или субъекта) и единственное число. Примеры тому в древнерусском языке: «град Святославль», но «деревня Святославля», «грады Святославли». 
     О других толкованиях акад. А. С. Орлов говорит: 
«Чтение «ходына» объяснили как «година» (час) или как имя песнотворца «Рек Боян и Ходына...», но певца Ходыны нигде в «Слове» не упомянуто, трудно объяснить неожиданность его появления. Ходыну изобрел И. Е. Забелин и поддержал его В. Н. Перетц» (1). 
     А. И. Лященко в 1928 году предложил читать: «Рекъ Боянъ на ходы на Святъславля-песнотворецъ...» (2). 
Это искусственное образование поддерживает ныне В. И. Стеллецкий. Последний переводит его так: «Молвил Боян о походах Святославовых» (3). 
     Мусин-Пушкин добивался такого же смысла без замены и-на, которая, кстати, ничего не прибавляет фразе кроме лишней грамматической неловкости. 
     И получилось: «Молвил Боян о походах Святославовых, песнотворца старого времени Ярославова, коганя Олега жены...» 
     Ни одно из имеющихся толкований, ни одна из конъектур не придает смысла этому отрывку. Причем здесь походы Святославовы, и кто этот Святослав? А. И. Лященко полагал, что имеется в виду Святослав II. В. И. Стеллецкий решительно отвергает второго и неуверенно предлагает первого (Святослава I Игоревича, отца Владимира I). Единственный агрумент в пользу этой кандидатуры - «провел большую часть времени своего княжения в походах» (4). 
     Святославов, которые ходили в походы, в истории Руси Х-XI-XII веков, можно найти не один десяток. 
     Причем тогда «хоти» Олега, и почему он назван коганем? О каком песнотворце старого времени говорит Боян? Эти вопросы не сняты исследователями. Мне кажется, в авторский текст вмешалась пояснительная фраза Переписчика, она-то и внесла сумятицу. Он, несомненно, подработал этот кусок, в котором были, очевидно, термины, недоступные его пониманию. Их он «освоил», подогнал к своему словарю. 
     Посудите сами, должен ли был П-16 вмешаться, дабы у читателя не оставалось сомнений относительно личности Бояна. 

                                  Млъвитъ Гзакъ Кончакови... 
                                  Рече Кончакъ ко Гзе... 
                                  И рече Гзакъ Кончакови... 
                                  Рекъ Боянъ... 

     Структура всего куска подводит к убеждению, что некий Боян участвует в диалоге половецких ханов. Боян замешан в контексте, который рисует его отрицательной краской и сближает с половцами: Боян почему-то «ходил» на кого-то из Святославичей и жену Олега. 
     Встретившись вновь после большого перерыва с персонажем по имени Боян, к тому же обретающимся в нeздоровой компании с Кончаком и Гзаком, П-16 счел необходимым выделить его из их среды и объяснить читателю, что Боян вовсе не соучастник ханов, а тот самый певец XI века, о котором говорится в начальной части поэмы. И он подписывает под именем «Боян» пояснительную фразу - «пестворец старого времени», и уточняет какого именно времени - «Ярославля». 
     В списке XVI века рассматриваемый кусок мог выглядеть примерно так (5): 

                                Рекъ Боянъ и ходына Святъславля 
                                пестворецъ стараго времени, Ярославля. 
                                Ольгова коганя хоти...

     Межстрочная приписка показывала, что П-16 пытался толковать смысл переписанной им фразы и хоть чем-нибудь помочь будущему читателю. Надо полагать, что вставка была выполнена более мелкими буквами, чтобы можно было отличить ее от авторского текста. Мусин-Пушкин не понял назначения «мелкой» записи и при переписке включил ее в основной текст, тем самым окончательно затемнив и без того темное место. 
     Разобравшись в этой механике, мы можем попытаться узнать то, что не поняли ни псковский монах, ни ученый граф, т. е. значение авторских слов - «и ходына Святославля, Ольгова коганя хоти...» 

     О чем говорят Гзак с Кончаком, читателю XII века известно. Метафорический диалог «скрывает» популярный факт из истории Ольговичей: Владимир Игоревич в плену, после побега отца, женился на дочери Кончака. Ипатьевская летопись под 1187 годом сообщает: 
     «Приде Володимеръ изъ половцевъ съ Кончаковной и створи сватбу Игорь сынови своему и венчаша и съ детятемъ». 
     ...Итак, Кончак предлагает опутать Владимира красной девицей и тем связать Игоря родственными узами, лишив его права на месть и дальнейшие «покушения». 
     Гзак - сторонник иных мер, он категоричен: убить Владимира («соколича»), наказав Игоря за побег. 
     Гзак убеждает верящего в договоры Кончака. Не та эпоха, не те нравы. Брачные союзы уже лишаются прежнего политического смысла. Опутав соколича красавицей, и ее потеряем и соколичь не станет своим, и будут соколы «наших птиц» бить в нашем поле. 
     Тема «женитьбы» продолжается, если «ходы на» связать с тюркским словом «ходын» - 1) баба; 2) госпожа; 3) жена (6). 
     Боян говорил о «бабе» Святослава и о жене Олега-кагана. (В «Слове» уже употреблялась лексема «хоти» в значении «жена», «супруга». Так называет автор жену буйтура Всеволода.) Форма «ходына» еще один из гапаксов «Слова». В известных памятниках древнерусской литературы употребительна ордынская форма «катунъ», например, в «Задонщине» в речи татар: «уже намъ, брате, в земли своей не бывати, а детей своихъ не видети, а катунъ своихъ не трепати» (Список И-2). 
    

Чем же были «интересны» жены Святослава и Олега, если о них шла речь в «Слове» в связи с женитьбой Владимира Игоревича? И кто они - Святослав и Олег? 
     Я предполагаю, что автор имел в виду отца Игоря - (Святослава) и деда (Олега). Оба они были женаты на половчанках: Святослав на дочери хана Аепы, а Олег на дочери Тугра-кана. 
     Князь Олег Черниговский и Тьмутороканский пользовался большим влиянием в степи. Никакой другой из известных нам Олегов XI-XII веков не мог величаться тюркским титулом «каган», т. е. старший хан (7). 
     Если наше предположение верно, то смысл оборванной фразы будет таким: «Сказал Боян: и баба Святослава и Олега-кагана жена»... были половчанками. Но пришел ведь войной в степь сын и внук их Игорь. Разве придаст он теперь освещенное традицией значение браку своего сына, если пренебрег он прежними узами кровного родства? 
     В довольно неожиданной роли выступает песнетворец старого времени. Переписчик не удивился тому, что Боян, отпевший свое уже в XI веке, высказывается по поводу событий конца XII-го, А был ли Боян в этом месте протографа? 
     Анализируя лексику «Слова», я не раз сталкивался с тем, что П-16 при переписке путал авторское написание «къ» с «я», но только в тех случаях, когда «къ» встречалась в лексемах, значение которых ему уже было непонятно. Так появились темные слова «повелея» (из «повелекъ»), «жирня» (из «жирикъ»), «троян» (из аббревиатуры «трокънъ»). 
     Так же могло появиться в последнем случае «боянъ» 
из «бокънъ» (8). 
     Предлагаю читать: «Рекъ бо кънъ: «и ходына Святьславля, Ольгова коганя хоти...» 
     Это авторская расшифровка метафорической речи Гзака. 
     Бо - частица, используемая при подобного рода обнажениях метафор. 
     Кънъ - вероятно, написание титула кон (кан). В русском языке утвердилось произношение «хан». 
     Не Бояну, а хану Гзаку, скорее всего, и принадлежали слова - и «баба Святослава и Олега кагана жена...» 
     Не Боян, а хан Гзак убеждал Кончака, что и отец и дед его состояли в родственных отношениях со степью, и новый брак Ольговича ничего хорошего не обещает половцам. Уже не метафорой, а прямым текстом излагается суть происходящих событий очень важных для истории взаимоотношений Руси и Поля. 
     ...Читая «Слово», я неоднократно убеждался - Автор знал один из тюркских языков и разбирался в наречиях. Он не стенографирует речи персонажей, но достаточно точно стилизует их: бусоврамне у него говорят на западно-кипчакском звонком диалекте, Гзак окает, как средне-азиатский тюрок: «кон» вместо «кан», «ходын» вместо «хадын», «когань» вместо «каган». 
     Половецкая конфедерация племен не была моноязыкой, как, например, казахская после XVI-XVII веков. Языки половцев еще не утратили племенной специфики, и поэтому мы вправе ожидать в тюркских элементах «Слова» диалектное разнообразие. 
     «Ордынский» язык XV-XVI веков был уже однообразнее. И даже если П-16 знал его обиходно, то не все авторские тюркизмы «Слова» были доступны его пониманию. Остались непонятными и «дебрь кисань» из диалекта бусоврамней, и «ходына» из речи Гзака. 
     Автор, строя речь Гзака, в первом случае называет жену князя тюркским словом, далее - русским синонимом «хоти» из соображении стилистических. Он часто использует синонимы, дабы избежать лексического однообразия. 
     Он пародирует произношение Гзака не случайно: киевлянам важно знать позицию «окающего» племени в конфликте 1185 года. 
     В утраченных страницах Гзак, очевидно, высказывал эту позицию: предлагал Кончаку иную, более агрессивную систему отношений с Русью. События, последовавшие после разгрома Игоря, характеризуют Гзака резко отрицательно, с точки зрения воинской морали. Кончак предлагает: «Пойдемъ на киевьскую сторону, где суть избита братья наша и великий князь наш Бонякъ» (Ипатьевская летопись). Кончак хочет мстить Святославу за лето 1184 года и за то, что послал на него Игоря. Этот жест еще как-то согласуется со средневековым кодексом рыцарской чести. Как и то, что он поручился на поле битвы за раненого Игоря, не дал его добить. 
     «А Кза молвяшеть: пойдемъ на Семь, где ся остале жены и дети, готовь намъ полонъ собранъ, емлемъ же городы безъ опаса». 
     Слова неблагородной «галицы», собирающейся полететь на «уедие». Гзак, по существу, предлагает поступить так же, как Игорь в 1184 году. 
     «И тако разделишася надвое. Кончакъ пойдя к Переяславлю и оступи городъ и бишася ту всю день... 
     А друзии половце идоша по оной стороне къ Путивлю, Кза у силахъ тяжкихъ,- и повоевавши волости ихъ и села ихъ пожогша же и острогъ у Путивля...» (Ипатьевская летопись). 
     Текст обрывался, по-видимому, на слове «хоти». Переписчика подвело открытое им предложение «Рекъ Боянъ...» 
     Глагол «Рекъ» предполагает следом прямую речь. В авторском тексте П-16 следов речи Бояна не нашел». Он предположил, что она осталась в потерянных листах. Что же изрекал песнотворец? Вероятно, какую-то обобщающую мудрость в форме пословицы. Она, наверное, подводила черту под историей пленения князя бегства его из плена и предвосхищала финальную часть - встречу Игоря на Руси. И П-16 подбирает подходящую пословицу, которая как нельзя лучше описывает положение народа без князя, и князя без народа. 

                               ...Тяжко ти головы кроме плечю, 
                               зло ти телу кроме головы. 

     И добавляет от себя конкретный вывод: 

                                Руской земли безъ Игоря! 

     Автор, если верить содержанию всего «Слова», не мог заставить Бояна прийти к такому поразительному итогу. 
     На этой, увы, неуклюжей «мудрости» искусственно выведенного Бояна многие исследователи строили свое отношение к Игорю. И доходили в своих обобщениях до таких, например, гипербол: «князь Игорь выделялся среди других князей, тем более, что он не ставил перед собой эгоистических задач по увеличению своего удела, а думал обо всей Русской земле!» (9). 
     И это сказано литературоведом, который профессионально занимался темой Игоря. Ни одного факта, свидетельствующего в пользу столь ответственного утверждения (кроме «мудрости Бояна») во внушающих доверие источниках найти невозможно. Нельзя же всерьез принимать слова Татищева о «тихости» Игоря. 
     Академик Б. А. Рыбаков, изучивший летописные материалы, где упоминается этот князь, вынужден был сделать огорчительный вывод из своих наблюдений: 
«Игорь не был борцом за Русскую землю и действовал преимущественно в своих интересах» (10). 
     К такому заключению можно было прийти уже в XVIII веке, когда историки впервые заинтересовались этим новгород-северским князьком. Тогда бы легче быяо понять и авторское отношение к Игорю, и содержание «Слова», и отделить дописки П-16 от авторского текста. 



          Примечания:

1. Орлов А. С. Слово о полку Игореве. М.-Л., 1946, стр. 134. 
2. Пояснения одного мiсця в «Словi о полку Игореве». Ювiл. з6ipн. на пошану 
     акад. М. С. Грушевського. Ч. II, Киiв, 1928, стр. 187-189. 
3. Слово о полку Игореве. Под редакцией В. И. Стеллецкого. М., 1067, стр. 210. 
4. Слово о полку Игореве. Под редакцией В. И. Стеллецкого.М., 1957, стр. 211. 
5. Для удобства чтения расчленим, расставим знаки препинания, выделим имена. 
6. Фонетические варианты в тюркских наречиях: хотыи, хатын, катун, катын 
    и т. д. 
7. В IX-Х веках несколько великих князей Руси «официально» носили этот титул. 
8. Боян упоминается в «Слове» несколько раз. Вполне возможно, что для 
     передачи  звука «я» автор употреблял букву «», переписчик же только 
     букву  « ». 
9. ПозднеевА.В. «Слово о полку Игореве» и летописи. В кн.: «Проблемы истории 
     литературы», труды Московского государственного заочного педагогического 
     института, выпуск I. M., 1961, стр. 31. 
10. Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М„ 1971, стр. 
     228

<.....................................>

_____________________________________________________________________________________
п