.
Кыпчак
... Многие тюркские этнонимы являются как бы
названием племенной тамги (герба).
Особенно заметно это в казахской этнонимике,
так как большинство казахских родов и племен помимо имени сохранили и тамгу.
Причем, как правило, знак древнее названия. Форма знака толковалась неоднократно
и это отразилось в этнонимах.
Так тамгой рода «ойък» является круг. А эта
геометрическая фигура в казахском называется - «ойък». Название тамги стало
названием рода.
Простая черта является тамгой рода «тiлiк»,
и черта по-казахски - тiлiк.
Род балталы весьма гордится своим гербом «балта»
(топор), а изображается он простым крестом.
Род найзалы - не менее мужественен. Его тамга
- схематическое изображение копья (найза - копье, каз.).
В книге В. В. Вострова и М. С. Муканова «Родоплеменной
состав и расселение казахов» (Алма-Ата, 1968 год) приводится много примеров,
показывающих, что этнонимы часто происходят от названия родового герба.
«Некотороые роды племени найман также получили
свое наименование по значению тамг. Род баганалы имел тамгу бакан (от слова
«бакан» - шест, подпирающий купол юрты)».
Трезубец был гербом нескольких казахских родов
и племен. И толковали его значение по-разному. Одно из них мы уже привели
- бакан. Другое «тарак» - гребень, легло в основу названия рода Тараклы
(гребенные).
В наименовании крупнейшего казахского племени
Жалайыр отразились два этапа осмысления племенного герба: жал - грива,
и айыр - вилы, трезубец. Хотя позднейшее название тамги «тарак». Как видим,
первое название тамги становилось названием рода (племени) и зачастую уже
не осознавалось. Последнее название тамги могло отличаться от этнонима.
Тамга кипчаков - две вертикальные черты. Современное
название «кос-алип» описательное - «два алипа» (первая буква арабского
алфавита, альфа, изображается вертикальной чертой).
Несомненно, существовало до принятия арабскоог
письма какое-то иное название тамги. Не сохраняете ли оно в этнониме «кипчак»?
В «Глиняной книге» я предложил возможный архетип
«iкi - пчак» (екi - пшак) - т. е. «2 ножа», пчак (пшак) - очень узкий
нож, стилет.
Весьма вероятно, что тамга «две вертикальные
черты», некогда была названа iкi-пчак (еки-пшак), и это слово-предложение
в процессе слияния в одну конструкцию превращалось в кипчак (кыпшак). «Два
ножа» удивительный этноним, если бы рядом не было таких, как: «копейные»
(найзалы), «топорные» (балталы), «круглый вырез» (ойык), «черта» (типк),
«грива-вилы» (жалайыр), «гребенные» (тараклы), «столбовые» (баганлы); если
бы начиная с VIII века не отразились в письме племена «10 стрел» (он ок),
«З стрелы» (учок). К этому ряду я присоединяю и «пару стрел» (косок).
Тюркским самоназваниям вообще не повезло в
летописной традиции. Племена «уз» (огуз, гуз) русские книжники величают
торками, племена «кангар» (возможно, канглы) - печенегами, кипчаков - куманами,
половцами. А тех, и других, и третьих, сообща - терминами, прошедшими церковную
обработку, - язычники, поганые...
Книжная терминология в подобных случаях редко
отражает народную.
Народ «кыпчак» упоминается в тюркской письменности
очень рано. На каменной стелле, найденной на Енисее, писана хроника царствования
кагана Союн-чура (VIII век). Четвертая строка начинается: «турк кыбчак
елiг йыл олурмыс» - «тюрки - кыбчаки 50 лет обитали (у реки Орхон)».
В словаре Махмуда Кашкарского (XI век) говорится,
что кыпчаки («кыфчак») распространили свои земли на западе до Руси и Рума
(Византии). Тогда страна от Иртыша до Черного моря и стала называться в
арабо-иранских источниках «Дашти-кипчак» - Страна Кипчаков. Название это
сохраняется до XVI века. (Под кипчаками уже в раннем средневековье подразумевались
все северотюркские кочевые племена).
Кыпчаки соседствуют с Русью и Византией почти
два века, до взятия Киева Батыем (1240 год). В этой исторической ситуации
они оказались реальной силой, могущей противостоять арабам и сельджукам.
...Роль, которую объективно сыграли тюрки-тенгрианцы
в судьбах Восточной Европы в VII-XII веках, еще по достоинству не оценена
историками. С VII века начинается арабская экспансия. Объявлена Священная
воина - газават, конечная цель которой по грандиозному, замыслу автора
ислама - исламизация мира, обращение или истребление неверных.
В союзе с Византией против арабов в Малой
Азии воюют хазары и другие тюркские народы. Кавказ покорен мусульманами.
Волны агрессии разбиваются о Хазарию, где
находят приют бежавшие от мусульманского геноцида христиане и иудеи. Если
в XI и XII веках Византия в огне газавата, то до Руси не долетела ни одна
головня из этого гигантского костра. Пламя священной войны гасло, натыкаясь
на обугленные южные окраины страны кипчаков.
Летописи, очень внимательные к любой стычке
с Востоком, не приводят до XIII века ни одного случая нашествия мусульманских
отрядов на пределы Киевской Руси (1). Поле преграждало путь исламу
в Восточную Европу. Едва ли вожди кочевников до конца осознавали свою миссию.
Но борьба за южнорусские степи велась, по-видимому, не только с целью захвата
новых пастбищ, как договорились считать историки. Тюрки могли бы кочевать
и по меридиану - лучшие пастбища оставались севернее, по Волге и Уралу.
Со времен тюркского каганата по землям тюрков проходит Шелковый Путь -
самая знаменитая торговая артерия, соединяющая Восток с Европой. Высокие
пошлины товарами (десятая часть с каждого вьюка) получают властители степи,
гарантирующие безопасный путь караванам. Каждая тамга получает свою долю
(тамгой - племенным гербом обозначаются границы расселения).
Войны между тюркскими кланами вызваны и стремлением
удлинить в широтном направлении пределы тамги. Южнорусские степи издревле
стали важнейшим ключевым участком караванного пути. И борьба за них была
особенно ожесточенной. С Х по XI век здесь сменяется власть двух тюркских
народов - узов, печенегов. Последних вытеснили кипчаки.
...Замечательная деталь уцелела в летописи.
Торговые караваны могли спокойно проходить через степь, невзирая на военные
действия. (Лаврентьевская летопись 1186 год).
Сведения о разгроме войск Игоря принес Святославу
Киевскому русский купец Беловолод Просович, проходивший с караваном по
полю сражения. И половцы не причиняют ему никакого вреда. Половцы, которых
историк А. И. Попов характеризует кратко и категорично - «кочевое население
разбойничего склада».
Эти «разбойники» принесли с собой новую мораль.
В 1054 году состоялось совещание Ярославичей, постановившее внести поправку
в уголовное уложение Ярослава. Читаем в «Пространной правде»: «отложиша
убиение за голову, но кунами ся выкупати, а ино все яко же Ярославъ судилъ,
тако же и сынове его
установиша».
Указана главнейшая задача совещания: отмена
на Руси института кровной мести и переход на куновую систему - вещественную
плату за кровь. «Кун» - плата за преступление (древнетюркское). Заимствование
названия предмета может произойти и при случайных контактах, но восприятие
закона нравственного свидетельствует о высокой степени государственных
и культурных отношений.
В течение двух веков половцы прикрывали Русь
с Юга и Востока, но поединка с монголами они не выдержали. Меч войны, поднятый
Чингисханом, обрушился прежде всех на голову кипчаков.
Мои юношеские стихи:
Города возникали как вызов плоской природе.
И гибли в одиночку.
Старики, я хочу знать, как погибли мои города!
...Сыр-Дарья погоняет ленивые, желтые
волны,
Белый город Отрар,
Где высокие стены твои?
Эти стены полгода горели от масляных молний,
Двести дней и ночей здесь осадные
длились бои,
Перекрыты каналы - ни хлеба,
ни мяса,
ни сена,
Люди ели погибших
и пили их теплую кровь,
Счет осадных ночей
Майским утром прервала измена,
И наполнился трупами длинный
извилистый ров,
Только женщин щадили
Великих, измученных,
горьких,
Их валяли в кровавой грязи
Возле трупов детей,
И они, извиваясь, вонзали
в монгольские горла,
Иступленные жала
изогнутых тонких ножей.
Книги, книги горели,
Большие лохматые книги,
По которым потом затоскует спаленный
Восток,
Не по ним раздавались
протяжные женские крики.
В обожженных корнях затаился
горбатый росток...
Отрар был уничтожен дотла (1218 год). С этой
зловещей победы и началось нашествие Чингисхана на мир. Отрар более не
поднялся.
Сейчас - это обширный глиняный холм, испаханный
траншеями археологов. Судьба Отрара мне напоминает историю кипчакского
народа.
...Монашеское отношение к степнякам передалось
и современным историкам. Так римляне всех неримлян (даже эллинов) нарекали
варварами. Китайские хронисты не признавали за людей ни индийцев, ни иранцев.
Арабы, давшие миру алгебру и астрономию, фигурировали
на страницах европейских хроник только в качестве сарацинов, т. е. язычников
и не более.
Кипчаки были полуоседлым народом. Они составляли
значительный процент населения среднеазиатских городов Сыгнака, Туркестана,
Мерке, Тараза и, главным образом, Отрара.
Отрарская библиотека считалась второй после
знаменитой Александрийской. Из среды кипчаков вышли выдающиеся деятели
науки и культуры Востока - Исхак аль-Отрари, Исмаил аль-Жаухари, Жемал
аль-Турке-стани, аль-Сыгнаки, аль-Кыпчаки и др.
Солнцем в этой плеяде звезд был несомненно
Абу Наср аль-Фараби (870-950 гг.), кипчак из города Отрара, основатель
арабской философии. Второй Учитель мира, как называли его при жизни. Очень
рано он добился возможности ознакомиться в подлинниках с произведениями
великого Аристотеля, Платона и других древнегреческих философов. Он сделал
музыковеденье отраслью математики. Оставил труды в самых разных областях
науки. Писал стихи, как многие ученые-энциклопедисты того времени.
В Европе Х века не было ни одной фигуры равной
по значению для мировой культуры «поганому половцу» аль-Фараби.
...Монгольская опасность объединила на поле:
Калки кипчаков, русских и их вассалов-ковуев, берендеев, черных клобуков...
Пестрый образ народа южнорусских степей. Калка стала последним щитом Руси.
И этот щит не выдержал удара туменов Субудей-багатура. (Я не удержался
и использовал значения тюркских слов калка-щит, калк-народ).
13 - несчастливое число у христиан. XIII век
стал трагически несчастливым и для кипчаков.
Монгольский буран разметал их по земле. Часть
занесло в Венгрию, другие укрылись в горах Кавказа, некоторые оказались
в арабских странах.
За века последующие кипчаки так и не смогли
подняться и вновь обрести самостоятельность. Они ассимилировались в среде
племен, увлеченных чингизидами, и после развала империи вошли в состав
казахского, узбекского, татарского, каракалпакского и башкирского народов.
В Крыму их потомки - степные ногайцы, на Кавказе - балкарцы, карачаевцы,
кумыки, кавказские ногайцы.
...В метафорической фабуле казахского эпоса
«Кара Кыпчак кобланды» («Великий Кипчак Кобланды») выражена судьба кипчаков.
Богатырь Кобланды могуч и щедр. Он никому не отказывает в помощи. Он отправляется
в дальние походы выручать народы, нуждающиеся в поддержке. Единственно
кого он не смог защитить - себя. Возвратившись из последнего похода, Кобланды
нашел свою землю разграбленной. Жену и детей его увезли неизвестные враги.
...В современной историографии и художественной
литературе кипчакам повезло еще меньше, чем на Калке. Раненых мечами добивают
перья.
К. Гамсахурдия не может простить им участия
в освобождении Грузии. (См. роман «Давид IV строитель»). В битве при Дидгори
на стороне Давида было 60 тысяч воинов. Из них 45 тысяч конников хана Артыка.
Остальные - грузины, армяне, осетины.
Чтобы подчеркнуть роль рыцарей Картли, писатель-патриот
превращает союзников в недочеловеков Армяне и осетины, по его мнению, трусы.
Кипчакам же достается больше всех. Они прежде всего варвары, грабители,
а не воины. В меню их входит человечья кровь и «собачье мясо, сваренное
в кумысе». Шатры их почему-то покрыты шкурами белых медведей. (Хотя белых
медведей кипчаки впервые увидели в XX веке, в Алма-атинском зоопарке).
Имена их в романе весьма характерны - «Абай»,
например.
М. Блок писало некоторых французских эрудитах,
яростно восставших уже в наши дни против реформ Великой французской революции.
В частности, против конфискации земельных владении. Тон их критики был
так оскорбителен для революции, что М. Блок вынужден был заметить: «Какая
была бы смелость, если бы они заседали в конвенте и там отважились говорить
таким тоном! Но вдали от гильотины такая абсолютная храбрость только смешна!
Было бы лучше выяснить, чего же в действительности хотели люди...» (2).
Роман К. Гамсахурдия, вышедший в 1945 году
(тоже символично!), вызвал две очень резкие рецензии - В. Шкловского («Знамя»,
№ 5-6) и А. Антоновской, автора романа «Великий моурави» о Георгии Саакадзе
(«Новый мир», № 10). Основная мысль этих выступлений - формы патриотизма
К. Гамсахурдия, мягко говоря, несовременны.
Автор не принял ни одного замечания, и в дальнейшем
роман выходил без поправок.
(Кстати, несколько лет назад опубликован перевод
«Алексиады» Анны Комнин. Большинство «византийских» эпизодов было перенесено
в роман из дореволюционного издания «Алексиады». Автор вольно использовал
сведения византийского источника. Анна Комнин, описывая деяния своего отца,
императора Алексея Комнина, показывает образец предельно правдивого отражения
исторического факта в литературе. Чего стоит хотя бы такой трогательный
эпизод из описания битвы Алексея с печенегами: «Сильный ветер и атаки печенегов
не позволяли императору прямо держать знамя. Один скиф, схватив обеими
руками копье, нанес Алексею удар в ягодицу и хотя копье не оцарапало кожи,
тем не менее причинило Алексею невыносимую боль, которая не покидала его
в течение многих лет. Все это заставило императора свернуть знамя и спрятать
его от людских глаз а кустиках чебреца. За ночь он благополучно добрался
до Голой...» (стр. 212).
Не каждый современный писатель решится в таких
неэпических подробностях изобразить подвиги своего национального героя.
В византийской армии служили представители
многих народов. Известны имена военачальников тюркского, армянского, грузинского
происхождения. Одного из них - Бакуриани К. Гамсахурдия вводит в число
главных героев своего романа. Несмотря на то, что в «Алексиаде» ему посвящено
всего несколько строк, К. Гамсахурдия вторгает его во все дела Византии,
в сражения, в которых он не участвовал.
Так в романе красочно описано сражение греков
в союзе с кипчаками против печенегов. Эта битва действительно состоялась
в 1091 году, и завершила шестилетнюю войну Византийской империи с печенегами.
Кипчаками в том сражении руководил Тугра-хан и Боняк, известные и русским
летописям. Греками - Алексей Комнин. И Бакуриани (добавляет автор романа).
Хотя последний, по сообщению той же Анны Комнин, погиб в битве с печенегами
в 1086 году в самом начале войны, в первой же схватке. Смерть его описана
в «Алексиаде»: «Доместик (Бакуриани) яростно сражался, с силой набрасывался
на врага, но ударился о дуб и тотчас же испустил дух» (стр.202).
Хан Артык - отец Кончака и Турандохты (жены
Давида IV). Его возвращение в степь описано в летописной легенде. Сырджан,
брат его, прискакал на Кавказ, где Артык обитает уже долгое время. Он не
поддается уговорам вернуться на родину. И тогда рассерженный брат выхватывает
из-за пазухи клок травы степной. Запах сухого стебля полыни бросает Артыка
на коня... Летопись приписывает ему слова «да лучше есть на своей земле
костю лечи нели на чуже славну быти».
Эта же мысль выражена в казахской пословице:
«Ботен ельде султан болганша озь елшде ултан бол» - «чем быть султаном
в чужой стране, лучше - нищим на своей земле».
Сын Артыка - Кончак помогал нескольким русским
князьям восходить на киевский престол. Его активнейшее участие в политической
жизни Руси освещено летописями. Он удостоился чести стать героем «Слова».
Сын его Юрии Кончакович руководил кипчакскими
воинами в битве с монголами на Калке. Там же и сложил голову.
...О кипчаках нет ни одного научного исследования.
С горькой гордостью должен констатировать
тот факт, что тема «кипчаки» стала появляться в казахской литературе лишь
в последние десять лет, после моих исторических циклов «Дикое поле» и статей
о «Слове» (1961-65 гг.). По моему «заказу» Морис Симашко написал повесть
«Емшан» о мамелюке Бий-Барсе, и Юрий Плашевский - роман «Кипчакская стезя».
Ученых же пока всколыхнуть не удалось. Историки
наши до сих пор пребывают в состоянии летаргической спячки. Никогда не
забуду январь 64 года. В каталоге библиотеки Академии наук Казахской ССР
я обнаружил русское издание «Хроники Вриенния» (1890 год).
Вриенний - муж Анны Комнин, и сопоставление
его хроники с «Алексиадой» (дореволюционное издание которой мне было известно)
могло и уточнить некоторые моменты в истории союзных отношений кипчаков
с Византией, и дать новые сведения, упущенные Анной. Послав заказ, с нетерпением
ждал...
Я разрезал листы хроники Вриенния расческой.
Теперь, отправляясь в библиотеку академии,
я запасаюсь костяным ножом для разрезания бумаг. Многие дореволюционные
источники по кипчакам в нашей библиотеке вскрыты мною.
...Однажды Сергей Николаевич Марков, поэт-историограф,
приехав в Казахстан, побывал на одном писательском пиру.
Он рассказал мне об этом событии, тряся головой
от удивления: «Как можно не знать элементарных вещей!..» Контакты человека
переполненного с пустотой всегда кончаются удивлением обеих сторон.
...а я одинок за столом -
кипчаков живые потомки
забыли о славном былом,
но русская муза готова,
склоняясь на пыльный гранит,
прочесть половецкое слово
на жаркой груди пирамид...
написал он после того застолья.
В 1929 году опубликован рассказ С. Н. Маркова
«Синие всадники», выдержки из которого могут дать хотя бы конспективное
представление о последнем этапе биографии исторических кипчаков:
«Мне пришлось два дня делить хлеб и табак
с двумя кавалеристами из национального эскадрона. Они носили толстые, как
сугробы, белые фуфайки, начищенные сапоги со шпорами и синие мундиры и
штаны. На черных крючках вагонных полок висели две фуражки, отмеченные
красными звездами... Рядом с фуражками как маятники качались шашки в черных
ножнах. На убогой станции Тонкерыс в двери вагона втиснулся беспокойный
старец в огромной бараньей шубе. Он разыскивал место и таскался по вагону,
держа в руках новое седло со связанными на луке стременами. Один из кавалеристов
вежливо освободил новому спутнику кусок наших нар.
- Хорошо, хорошо, воины, - заверещал старик,
сбрасывая шапку с потной головы.- Ваши мечи не упадут с крючков на мою
недостойную голову? Слушаю покорно ваши мудрые ответы. Я из племени Джетыру,
из рода Тама...»
Нам интересен конец рассказа. «В вагоне таминец
снова начал разговор о предках:
- Воины,- спросил он,- я забыл узнать у вас,
из какого рода вышли вы и ваши отцы?
- Мы кыпчаки,- ответил Кабыр-жан,- наша тамга
- две короткие черные черты, как два прямых копья.
- Как же вы попали на Кургальджин? Ведь ваш
род кочует по Тургаю. И вас очень мало сейчас на земле...»
Автор, удивленный встречей с живыми потомками
кипчаков, не удержался и привел справку сведений о последнем важном периоде
истории средневековых кочевников: «Кыпчаки прошли мир от Арала до Черного
моря и венгерских степей. Они были наиболее древним казахским родом. Может
быть, они возводили город Азак на побережьи Азовского моря. Они валялись
в каменной пыли Южного полуострова у подножья Генуэзских башен, и защитники
разбойничьих твердынь сбрасывали на голову азиатов гранитные глыбы.
Раненых и пленных кыпчаков генуэзцы сковывали
попарно цепями, бросали в трюмы кораблей и везли в Африку на невольничий
рынок.
Азиатские невольники, главным образом кыпчаки
и черкесские рабы, были названы в Стране пирамид именем мамелюков. Они
составили касту рабов и в последствии - воинов. Один из египетских султанов
в полдень тринадцатого века составил из мамелюков свою личную гвардию.
Раскосые гвардейцы, получив в руки оружие, решили уничтожить навеки следы
рабских плетей. Они дождались знаменательного 1250 года, когда по свидетельству
истории, мамелюки свергли тех, кому они служили, и посадили на султанский
трон потомка рабов, кыпчака Убака. Во время царствования мамелюкскпх султанов
сумрачные дворцы все время озарялись заговорами, дворцовыми переворотами
и убийствами.
В 1381 году, через год после того, как русский
князь Дмитрий Иванович, известный под именем Донского, покрыл берега Дона
у Куликова поля трупами татар, мамелюки сменили первую и возвели на трон
вторую династию.
Мамелюки постепенно получали в свои руки оружие,
власть и, наконец, земли. Наделенные тучной нильской землей, бывшие рабы
превратились в феодалов. Им принадлежали рисовые поля и длинная египетская
пшеница. Они командовали войсками и сумели удержаться даже после завоевания
Египта турками. Турецкий престол окружала местная знать, представленная
теми же бывшими невольниками.
Первым, кто подорвал господство мамелюков,
был молодой, длинноволосый французский полководец. Он сумел натравить на
мамелюков безземельных феллахов, внушив им страшную ненависть голодных.
Мамелюки сначала не простили Бонапарту этого поступка.
«Маленький капрал» вернулся во Францию, оставив
в Египте своего наместника генерала Клебера. Этот генерал торжественно
признал мамелюка Мурад-бея всеегипетским султаном и вассалом Франции. Но
Мурад-бей решил своеобразно отблагодарить французского генерала и, не откладывая
в долгий ящик своего намерения, убил Клебера.
В 1811 году некий Махмед-Али наместник Турции
круто расправился с мамелюками. Они были слишком беспокойными людьми и,
конечно, мешали каждому свежему завоевателю. И поколение рабов было истреблено
солдатами Махмед-Али.
Но на этом не закончилась вся история свирепых
воинов, рабов, царедворцев и снова рабов великого военачальника, видевшего
пожар Москвы.
Наполеон Бонапарт вывел из Египта экзотический
«конно-гвардейский эскадрон» для своей личной охраны, и беспокойным и храбрым
сердцем этого отряда были мамелюки. Они сопровождали императора во всех
его походах.
И я сам видел последний мучительный знак их
существования и конца под золотыми орлами корсиканца.
...Я возвращаюсь в яблочные сады Подмосковья,
туда, где пыльные Кунцево и Фили лежат на высокой гряде Сетунского стана.
Один из медленных дней Сетунского стана был украшен сказочным событием.
Рабочие, копавшиеся в земле, неподалеку от дороги, по которой когда-то
шел на Москву Наполеон, вырыли и поставили на откос три почерневших неизвестных
гроба. Когда отлетели почерневшие источенные временем крышки гробов, жители
Сетунского стана увидели прямые, как ружейные стволы, трупы в ярких мундирах.
Сухой песок чудесным образом сохранил тела;
они были нетленны; в темных ртах мертвецов белели крепкие зубы. Пятки гвардейцев
были составлены вместе, носки раздвинуты, как у людей в строю, а шпоры
согнуты, видимо, потому, что они мешали положить на тела гробовые крышки.
В них, очевидно, упирались поднятые шпорами носки высоких ботфорт.
Почерневшие лица хранили на себе спокойную
широкую улыбку. Ее портили лишь вылезшие ресницы и брови. У мертвецов были
раскосые глаза и широкие скулы.
Это были, судя по форме, солдаты мамелюкского
отряда. Он окружал Наполеона при его вступлении на Поклонную гору.
Мамелюки завершили круг невероятной жизни
своих поколений у подножья горы, за головой которой стоит Москва.
И в час, когда теплый ветер играл клочьями
ненадежных, как прошлогодняя листва, мундиров и веселые люди - землекопы,
летчики и водители автомобилей проходя мимо гробов заглядывали в лица мумий,
приехавший из города музейный человек обратил мое внимание на один из трупов,
наиболее рослый и пышный по своей одежде.
На согнутом черном .пальце мертвеца голубел
широкий перстень предков с изображением кыпчакской тамги. Может быть, его
делали хмурые мастера на улицах древней кыпчакской столицы - Отрара, от
которой остались только кирпичи и прекрасные песни.
Сколько крепких желтых пальцев знало это кольцо
бессмертного народа на своем пути от пустынь, венгерских степей, генуэзских
твердынь к пирамидам Египта, влажным камням Венеции и, наконец, к черной
земле Сетунского стана?»
Примечания:
1. Хотя термин «бусурман» известен древнерусским
писателям.
2. Блок М. Апология истории. М., 1968, стр. 78.
<.....................................>
______________________________________________________________________________________
|