Язык и наука
Письменность не вечна. Многие ее потеряли.
Но устный язык - вот тот бессмертный источник исторических знаний, который
мы открыли с последней страницы. Не Сохраняются письменные памятники, но
уцелел язык, прочти его.
Индоевропейские языки пережили более сложную
историю, чем тюркские. Это отразилось в морфологии. Язык скандинавских
рунических памятников полуторатысячелетней давности уже не понятен даже
германистам. За два столетия рунологии ни один памятник не прочтен. А текст
тюркских эпитафических эпосов того же периода звучит как сегодняшняя живая
речь. Выводы о старении слова лингвисты сделали из наблюдений за развитием
индоевропейской лексики и распространили это положение на все языки, без
учета оригинальных особенностей их историй.
Большие успехи физики XX века вызвали к жизни
доктрину физикализма. Науке, «вырвавшейся» вперед, начали подражать отстающие.
Некий лингвист, заведя «гуманитарный метод»
в тупик, оснастился звонкими доспехами, позаимствовав их в учебниках математики
и физики для младших курсов. Доспехи помогают защите. Лязг интегралов,
путаница графиков, процентов, чужих терминов - железная маска на невыразительном
лице новейшей лингвистики.
Естественники запускают телегу на Луну, а
наш языковед не может мне объяснить, что такое «телега». Это слово его
уже не удовлетворяет своим обыденным, ненаучным способом выражения. Он
вводит новые правила обозначения: А - означает Т, В - означает Е, С - означает
Л, Д - означает Г, Е - означает А.
Тогда испытуемое слово, коробящее своим ненаучным
видом, принимает вид точной формулы: АВСВДЕ. Теперь остается заложить ее
в ЭВМ и ждать. сидя у мигающей груды железа, решения возникшей проблемы.
«Например, слово киса и зрительные,
тактильные, слуховые и другие ощущения от реальной кошки действуют как
единый комплекс. Непосредственные компоненты этого комплекса обозначим
буквами а, б, в, г, д и словесный компонент - буквой е. Далее слово начинает
замещать собой все непосредственные компоненты данного комплекса: е = (а+б+в+г+д).
Теперь слово замещает, обобщает собой все эти непосредственные компоненты
и представляют собой их сокращенное выражение. Но далее киса начинает
обозначать не только, одну конкретную мурку, но всякую кошку. Если комплекс
непосредственных раздражении, получаемых от второй, кошки, обозначим буквами 
, 
, 
, 
, 
,
а от третьей - 
, 
, 
, 
, 
,
то слово киса, представленное буквой е, получает более широкое значение.
Оно включает в себя уже многие комплексы: е = (а+б+в+г+д) + (++++)
+(++++)»
т. д. и т. д. Увы, это уже не пародия. Это последняя страница статьи М.
М. Кольцовой «Физиологическое изучение явлений обобщения и абстракции»,
венчающей сборник «Язык и мышление» (Москва, 1967 г.), в котором представлен
цвет новой лингвистической мысли, в графиках, грохочущих терминах, и в
подобных приведенным, формулах.
Повернемся ухом к физикам. Сущность в том,
говорят они, что наши понятия не априорны, а являются результатом
человеческого опыта. Такой анализ позволяет нам создать понятия, представления,
теории, адекватные известному нам кругу явлений. Но всякий раз, когда мы
проникаем в существенно новую область физических явлений, нам приходится
кардинально
менять сложившиеся представления и понятия.
В этой постоянной готовности пересмотреть
мысль, изреченную вчера, и заключен секрет Молодости точных науках.
Все до одного первые положения и понятия отцов
лингвистики, не успев родиться, стали априорными для последующих. Нигде
так не силен культ предков, как, в этой науке. Внутренняя непоследовательность
теоретической базы видна по всей площади современного языкознания.
В. И. Ленин в своих «Философских тетрадях»
указывал на то, что человеческое познание не может сразу всесторонне охватить
мир. Человек познает отдельные стороны мира предметов, последовательно
переходя к познанию других сторон. При этом всегда есть опасность: углубляясь
в изучение той или иной отдельной стороны мира предметов, можно потерять
сознание того, что это всего лишь одна сторона, один момент,
и абсолютизировать эту одну сторону.
«Познание человека не есть прямая линия, а
кривая линия, бесконечно приближающаяся к ряду кругов, к спиралям. Любой
отрывок, обломок, кусочек этой кривой линии может быть превращен (односторонне
превращен) в самостоятельную, целую, прямую линию...» (1
).
Думаю, что это верное положение можно целиком
отнести к лингвистике, которая выводы из наблюдения над языками так называемой
индоевропейской семьи сделала всеобщими и распространила на все языки мира,
без учета их особенностей. Ошибочность такого подхода видна ка сравнении
индоевропейских и тюркских.
Во многих индоевропейских за сравнительно
короткий срок, в исторически обозримое время, коренным образом изменилась
структура языков и морфология.
Тюркские языки не изменились за это время,
слово в них более сохранно чем в индоевропейских по нескольким причинам
чисто технического свойства.
1. Тюркское слово агглютинативно, т. е. корень
и суффиксы не сплавляются, а представляют собой подвижной состав. Корень
- паровоз всегда впереди и не изменяется. Он влияет на суффиксы (качеством
звуков), а не наоборот.
Индоевропейские в отличие от тюркских более
фузивны. Более, потому что явление фузии наблюдается ив агглютинативных
языках, в частности - в монгольских и тюркских. Но в тюркских агглютинативность
- правило, фузия - исключение, хоть и значительное. В индоевропейских -
наоборот.
Представьте игру грамотного пианиста и начинающего.
Умелец при любой скорости игры акцентирует каждый звук, попадая пальцем
точно по одной клавише. До - ре - формула агглютинативности. Начинающий
попадает пальцем сразу по двум клавишам, и получается сплав звуков - дре.
Это образная формула фузивности.
Агглютинация способствует сохранению слова.
Фузия разрушает его.
2. Место ударения, как правило, постоянно
на последнем слоге.
3. Нет предлогов (префиксов). Они влияют на
корень в и - е, слове, создавая в развитии ложные основы.
4. Нет показателей грамматического рода. Этот
формант в индоевропейских языках менял свое место относительно корня (-
пост
на пре-) при переходе к аналитическому строю. Но прежнее, традиционное
место (-пост} не оставалось пустым. Старый показатель рода срастался
с основой, изменяя ее облик.
В общегерманском «земля» - * йер, с показателем
женского рода - йерде. При переходе к аналитическому строю показатель стал
употребляться перед словом, но прежний формант остался на месте - дие йерде.
Вероятно, такой же интересный путь прошло
романское слово - тйерра - земля.
Старый показатель рода (-пост) сейчас
осознается лишь в древнесемитском: 
ерсат
- земля (аккадское). В клинописи был знак для суффикса женского рода -
ат. Праформа семитских названий земли, вероятно, была *ер.
(история конструкции ерс
- особая, имеющая отношение непосредственно к Шумеру).
Название земли *йер
некогда было международным словом, оно вошло в семитские, германские и
тюркские языки. Все они начинали с одной точки, но в чистом виде без наращений
сохраниться праформе удалось лишь в тюркских языках: йер - земля.
Мне кажется, лингвисты ошибаются, считая основными причинами изменения
слова - фонетические. Грамматические причины - основные. Фонетические лишь
сопутствуют.
В тюркских наречиях слово «земля» представлено
фонетическими вариантами - йер, йар, жер, джер, чер, дьер, тьер, кер, кир.
В германских языках им соответствуют граммофонетические варианты: дие йерде
(йард, йорд, йурт). В германских примерах исказилась сама консонантная
основа. Она напоминает старый корабль, облепленный ракушками.
Неизменность морфологической схемы и определила
сверхустойчивость тюркского слова. Добавим и исторические причины - консерватизм
быта (кочевой уклад жизни), религия (тенгрианство - культ предков). Кочевник
скакал, а время стояло. Кочевник входил в соприкосновение с десятками этносов,
обогащал свой, но не изменял его коренной образ. Соотношение предмета и
времени ныне определяют словами Эйнштейна: «В предмете, движущемся с большой
скоростью, время останавливается».
Примечание:
1. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, изд.
5-е, т. 29, стр. 322.
<.....................................>