.
V I. ВСТРЕЧА С АНЕЙ 

     В полдень, случайно оглянувшись, я увидел, что к нам приближаются два человека. Хорошо присмотревшись, узнал свою Аню и свояка Виктора Иванова. К моему удивлению Виктор был в форме полицейского. Как впоследствии я узнал, он устроился в полицию работать стекольщиком, и ему выдали форму. 
     Я боялся, что мое волнение заметит охранник. А как же вести себя? С одной стороны сильно обрадовался, а с другой - просто не знал, как поступить: ведь рядом стоял полицай. Разрешит ли он нам поговорить и взять передачу? Ведь это строго запрещалось. 
     Когда родные приблизились совсем вплотную, я дал им понять, чтобы они прошли мимо. Жена лишь мельком глянула на меня заплаканными глазами. Как ни мимолетен был этот взгляд, полицай перехватил его. Оказалось, что и он не лишен чувства сострадания. Вместо того, чтобы прогнать моих «гостей», охранник посоветовал положить передачу возле кустов, а самим уходить, потому что можно нарваться на разводящего... 
     Аня прошла мимо вторично, я все это ей сказал. Да еще попросил поцеловать за меня Светочку. Жена молча закивала. Оставив в указанном месте продукты, Аня и Витя стали медленно удаляться. При этом жена постоянно оглядывалась и вытирала платочком заплакан-ные глаза. У меня тоже покатились по щекам слезы. Но это были слезы радости: «Наконец-то сбылось, и я встретился с женой!» 
     Выждав удобный момент, полицай махнул мне рукой, разрешая пойти к кустам и поднять мешочек с продуктами. Оглянувшись, прошел туда и быстро спрятал передачу под телогрейку. «Вот он, первый шаг к надежде». 
     Аня передала хлеб, несколько картофлянников, кусочек сала, немного пшена и четыре пачки папирос «Беломор-канал». В знак благодарности я сразу предложил одну пачку полицаю. Но Николай Шевченко - так его звали - отказался брать целую пачку, а только закурил вместе с нами. С удовольствием затягиваясь хорошим куревом, я подумал: «Этот человек еще не потерял всю совесть и мне повезло, что сегодня охранял нас именно он». 
     На следующий день, осушая болото на дороге, я все время посматривал в ту сторону, откуда должны были придти мои родные. Но вместо них появилась легковая машина штурмбаннфюрера. Увидев его, сотники и бригадиры стали рьяно избивать работающих палками и нагайками. 
      Радомский всегда приезжал в лагерь с немецкой овчаркой. Звали ее Рекс. Это был мощный, откормленный и свирепый пес. И эсэсовец получал огромное садистское наслаждение, когда, выйдя из машины, натравливал собаку на кого-нибудь из узников. 
     Моему беспокойству в этот раз не было границ. Когда автомобиль начальника проехал, полицай Шевченко сообщил нам, что штурмбаннфюрер сегодня утром застрелил двух женщин, которые несли в лагерь передачи...Если же, что случалось крайне редко, он появлялся в хорошем настроении, то пойманным приказывал дать 50 палок по голым ягодицам. И только после этого отпускал свои жертвы... 
     Время близилось к обеду. Наконец донеслись глухие удары по рельсу. Нас привели к землянке. Все сотни быстро построились. Дали команду запевать. Если Радомскому почему-то не нравилась песня или ее исполнение, то всю сотню заставляли повторять, а затем выполнять каторжную зарядку. Иногда он даже натравливал на плохо поющих овчарку. Поэтому каждый из нас вкладывал в строевой шаг все свое умение, буквально из кожи лез вон и орал любую песню во всю глотку: 

                 Соловей, соловей-пташечка 
                

Весело поет... 

     - Отставить! - слышится зычный голос сотника, -Давай украинскую... 

                 Розпрягайтэ, хлопци, коней 
                 Та и лягайтэ спочывать, 
                 А я выйду в сад зелены 
                 Гарну дивчыну ....... 

     Мы знали, что сотнику нравилась эта переделка слов в популярной песне. Больше того, он даже требовал, когда мы проходили мимо женских бараков, горланить эту же песню с похабными словами. 
     При исполнении песен Леня перестарался и охрип. Услышав это, бригадир Иван Мороз стал бить его палкой. Я вступился за друга и объяснил полицаю, что Леня третий день простужен, поэтому у него такой голос...Леню бить он перестал и принялся за меня... 
     После обеда, как обычно, Радомский уехал. Нас снова вывели на работу. Я тревожился за судьбу жены. На душе стало легче, когда в приближающихся женщинах я узнал двух Ань - мою и Ленину жену. Моя Аннушка уже знала, как действовать и положила передачу на то же место, что и накануне...Лениной Ане я объяснил, как пройти к нему на стройку... 
     Полицай Шевченко, услышав наш разговор, посоветовал мне тоже постараться перейти на строитель-ные работы. 
     - Я ж по специальности металлист... 
     - Какое это имеет значение,- усмехнулся Шевченко. -Главное, что там работа полегче и передачи от жены сможешь регулярно получать... 
     В лагере среди заключенных наметилась какая-то специализация. Начальство даже открыло мастерские. Начали со столярной и слесарной, куда сотники подбирали умельцев. Потом заработали кузнечный и электроцех. Отдельные бригады изготовляли колеса, повозки, бочки. 
 

Все имеющиеся у штатского населения валеные сапоги, включая       и детские валенки, подлежат немедленной реквизиции. Пользование       валеными сапогами запрещается и должно караться так же, как и       недозволенное пользование оружием.

После суровой русской зимы 1941-42 годов немцы страшно боялись предстоящих холодов и пытались наладить снабжение армии валенками.