.
I X. ПАРТИЗАНСКАЯ МАДОННА

     В середине марта штурмбаннфюрер придумал новое издевательство над заключенными. Как всегда, после утреннего построения,все сотни с песнями шагали на работу. В это время в лагерь приехал Радомский и внезапно остановил движение колонн. Он дал распоряжение всем возвратиться в землянки и оставить там верхнюю одежду и шапки. С этого дня по приказу Радомского запрещено работать в верхней одежде и головном уборе. Нарушивших запрет ждало одно наказание - расстрел. 
     А весна в сорок третьем году выдалась холодная. Ежась от утренней стужи, мы шли на работу в одних рубашках и догадывались, зачем он это сделал. То была еще одна жестокая выдумка эсэсовца, чтобы побольше людей отправить на тот свет. 
     Когда вечером мы возвратились в землянку, то не нашли нашей одежды. Как объяснил дежурный по лагерю - ее сожгли. Не успокоившись на этом, главный садист еще раз обошел всю территорию, проверяя не спрятал ли кто-нибудь в укромном месте что-то теплое. При обыске он неожиданно наткнулся на трех больных. Уклонение от работы по Радомскому означало: 
немедленная смерть. Расправу он учинил тут же. Прямо в землянках он выдал каждому по порции свинца из своего пистолета. Дежурные сразу же вынесли трупы... 
     От штурмбаннфюрера не отставал ротфюрер, рыжий откормленный мерзавец. Имени его никто среди узников не знал. Между собой мы так его и называли - «Рыжий мерзавец». И вот он также старался за день отстрелять двух-трех обреченных... 
     Характер у него был такой, что даже своего любимого бульдога в припадке ярости прикончил. А дело было так. Ротфюрер давал на плацу указание коменданту. А пес это мешал ему делать. Офицер несколько раз отгонял его. Но огромная собака поднялась на задние лапы и стала ластиться к хозяину. Увидев, что бульдог запачкал ему китель, он хладнокровно, не прерывая разговора, расстегнул кобуру и выстрелил в голову животному... 
     Помню, летом в душегубке к нам привезли очередную группу заключенных. Мужчин распределили по землянкам. Женщин отправили в барак. Лишь мать с грудным ребенком на руках осталась посреди двора, как неприкаянная... 
     И сейчас, через пятьдесят с лишним лет, видится ее образ. Стоит она у меня перед глазами, как живая: высокая, красивая, стройная. О таких женщинах обычно говорят: кровь с молоком. Красавица-мать, ни на кого не обращая внимания, выцеловывала своего младенца. Видимо, чувствовала, что это последние минуты их жизни. Поэтому так неистово прощалась она со своим ребенком, который еще был несмышленышем. А он, ничего не зная и не понимая, кроме материнского голоса и ласки, льнул к ней, инстинктивно обхватывая своими ручонками ее открытую белую шею ... 
     Рыжий ротфюрер, наблюдая за этой сценой, что-то резко выкрикнул коменданту Прокопупе и махнул нетерпеливо рукой. К рослой красавице быстро подошел комендант и повел несчастную к лагерной яме, находившейся за нашей землянкой. Но мать, никого и ничего не видя, торопилась с последними поцелуями младенца. 
     Подошел ротфюрер, вынул из кобуры наган (он носил только русское оружие) и сделал выстрел. Но ее, казалось, абсолютно не интересовали действия офицера. Эта Мадонна по-прежнему улыбалась своему младенцу, продолжая его целовать. И только после второго выстрела, прижав дитя к губам, она упала с ним в яму, подмяв его своим телом... 
     Рыжий ротфюрер и комендант, как будто ничего особенного не произошло, повернулись и, громко разговаривая и смеясь, отошли от лагерной ямы. 
     На следующий день мы узнали от тех, кого привезли вместе с этой неизвестной, что красавица была женой партизанского командира. Других подробностей никто о ней не знал и, наверно, уже никогда не узнает... 
 
 

 Снимок обнаружен у пленного немецкого солдата

     Каждый день лагерь, как бездонная бочка, проглатывал переполненные машины с новыми жертвами. Я уже упоминал, что у палача Радомского существовала жуткая норма - ежедневно два-три человека отправлять в мир иной...Глядя на него, беря пример кровожадной жестокости, не жалели патронов и все остальные головорезы. 
     Как-то во время работы совершил неудачный побег парень лет восемнадцати, родом с Полтавщины. Как раз в это время, на его беду, на крыше барака стоял бригадир Иван Мороз. Он-то и поднял тревогу. 
     Вдогонку бросились полицаи. Один из них ранил беглеца в ногу. Охранники, схватив его, притащили в нашу землянку. До конца дня парень истекал кровью на нарах . А комендант все ждал указаний от штурмбаннфюрера. 
     После работы выстроили весь лагерь. Начальство решило в очередной раз провести акцию устрашения. Иван Мороз собственноручно повесил смелого юношу. А Радомский приказал, чтобы труп, в назидание остальным, висел двое суток. Кто-кто, а мы на него насмотрелись: виселица стояла как раз напротив нашей землянки... 
     На следующий день после работы снова построили на площадке всех узников, и мы поняли, что опять кого-то хотят лишить жизни. Так оно и случилось. Оказывается, днем была проведена тотальная проверка больных. И теперь дворовая бригада начала выносить тех, кто так обессилел, что не мог двигаться. Некоторые, держась друг за друга, выходили сами. Я насчитал около шестидесяти человек. 
     В нашей сотне было два брата-поляка. Фамилии их я не помню. Один из них заболел дизентерией и попал под указующий перст Радомского. Когда стали выводить смертников, брат больного незаметно подошел к врачу, который тоже жил в нашей землянке, и попросил его о помощи. Тот кивнул. И вот, с молчаливого согласия врача, больной встал в строй здоровых. Это заметил рыжий ротфюрер и зверски избил его за желание продлить себе жизнь. Воспользовавшись этой суматохой, еще какой-то старик проскользнул к живым. 
     Врач доложил, что вынесли всех. Штурмбаннфюрер не удовлетворился этим. Он самолично спустился в землянку и еще раз тщательно проверил нет ли там притаившихся людей. Выйдя наружу, он дал через переводчика команду, всем больным лечь на землю лицом вниз... 
    

На плацу установилась зловещая мертвая тишина. Две с половиной тысячи человек отчетливо слышали, как ветер со скрипом раскачивает фонари на столбах и труп повешенного полтавского парня, пытавшегося бежать из лагеря . Раздались первые выстрелы, а затем на наших глазах эсэсовцы начали хладнокровный массовый расстрел больных. 
     Вдруг сквозь выстрелы послышался отчаянный крик: 
     - Прощай, братуха! Прощайте, товарищи! 
     Эти слова долетели до второго брата. Он стоял рядом со мной. Глаза полные слез и беспомощно сжатые кулаки. Ненависть излучало его побледневшее лицо, но ничем он не мог помочь своему горю. 
     После расстрела комендант разъяснил, что эту акцию начальство учинило за побег восемнадцатилетнего полтавского парня. Стоя перед строем, он грозно потребовал: 
     - Вы должны хорошенько следить друг за другом. Господин Радомский приказал довести до вашего сведения, что каждая попытка побега, каждое утаивание тяжелобольных будет караться смертью...Понятно? 
     Люди в строю молчали. 
     А дворовая похоронная команда начала убирать трупы. Волоком тащили они погибших к лагерной яме. 
     По знаку коменданта дежурный по лагерю подал команду: 
     - Разойдись! 

     От чего так зверствовали в Сырецком лагере гитлеровские палачи? Думаю, здесь присутствовала не только немецкая исполнительность и усердие. 
     Они очень любили в ответ на любую команду восклицать: 
     - Яволь! 
     И когда их судили, они дружно делали пресловутые ссылки на дисциплину и приказ. 
     Так почему же все-таки процветали такие зверства? 
     Были сответсвующе подобраны исполнители жестоких акций - надсмотрщики и охрана (в основном из местного населения) и офицерский состав, вся верхушка которого была с теми же садистскими наклонностями. Чего стоил фон Радомский. Он не только часто был пьян, но и зверел от вида крови. При этом он буквально превращался в дикого зверя и хриплым голосом орал: 
     - Фастер! Крепче! 
     Это так он реагировал, когда его подчиненные при нем избивали беззащитных лагерных заключенных. 
     Но причина массовых зверств, безусловно, зависела не столько от таких жестоких и кровожадных службистов, сколько от расистской идеологии, которую проповедовала и распространяла гитлеровская верхушка. 
     Ответ на этот вопрос я получил много позже, уже в Израиле, когда профессор Эрхард Вин прислал мне собранный и изданный им объемистый том документов, воспоминаний и художественных произведений ( 850 страниц!) о трагедии в Бабьем Яре. 
     Среди множества протоколов допросов высокопоставленных палачей я обратил внимание на откровенные признания генерал-лейтенанта полиции Пауля Шеера, который был назначен в Киев на пост начальника управления охранной полиции и жандармерии самим Далюге, заместителем рейхсфюрера СС Гиммлера: 

     «...Указание о массовом истреблении мирного населения Киева я получил от Далюге в Берлине и от Прюцмана в Ровно. Однако тогда мне еще не были высказаны все детали. Более ясную и конкретную установку об уничтожении советских граждан дал Гиммлер на одном из совещаний немецких карательных органов на Украине, состоявшемся в июне 1942 г. в ставке Гиммлера, расположенной в лесу близ г.Житомира... 
     Совещание проводил лично Гиммлер. Он сделал полуторачасовый доклад...Гиммлер говорил, что наша задача, то есть, задача карательных органов, заключается в том, чтобы очистить территорию Украины для будущего переселения немцев...Как можно больше арестовывать и уничтожать под видом борьбы с антигерманским движением... 
     Давая такую установку, Гиммлер предупредил всех руководителей карательных служб о беспрекословном выполнении его указаний и приказов. В частности, он отметил, что в свое время им был дан приказ о поголовном истреблении всего еврейского населения на оккупированной территории, однако, по мнению Гиммлера, этот его приказ не был выполнен с должной тщательностью... 
     - Немедленно по прибытии на места довести это дело до конца!» 

     Вот от кого исходили все приказы и установки тем исполнителям, безжалостные действия которых мы ежедневно ощущали на себе. «Мирное украинское население, - говорил Гиммлер на том совещании, - нужно свести до минимума...» А уж об евреях  этот оберюдофоб говорил в особо категорических тонах: «Всех евреев уничтожить немедленно! Мы не можем терпеть такого положения, чтобы евреи находились там же, где живут немцы...» 

     Но по ходу времени эти бредовые расистские речи не были до конца осуществлены: под ударами Красной армии и всех войск антигитлеровской коалиции вермахт и весь третий рейх пал поверженным. 
     Печально и невыносимо больно, что та страшная война принесла народам такие неисчислимые жертвы ... 

<...................................>

_____________________________________________________________________________________

п