.
ЭПИЛОГ

     Минуло более пятидесяти лет со времени тех страшных событий. И когда я сейчас вспоминаю то, что со мной произошло, особенно в период пребывания в Сырецком концлагере и в Бабьем Яре, по всему телу мурашки бегут и спать в такой день ложусь с головной болью... 
     Иной раз эти картины ( по мере своих способностей я их описал),одна страшнее другой, стают, разворачиваются и оживают в моем воображении. Я слышу крики охранников, команды эсэсовцев, лай собак и тихие голоса моих погибших друзей. Они вспоминают о каких-то эпизодах и просят рассказать все людям. Я и сам удивляюсь, как мне удалось остаться в живых, но мысленно обещаю им: «Обязательно все расскажу! Пусть люди знают!» 
     Читателей, конечно, интересует, что же произошло в судьбе тех, кто рядом со мной пережил те страшные годы. И какое возмездие получили палачи: эсэсовцы, офицеры зондеркоманды, охранники, полицаи, сотники, бригадиры и другие прислужники оккупантов. 
     Свой рассказ о судьбах хочу начать с. тех, кто сумел спастись и вырваться из неволи. Первое слово о том безвестном шофере, который один бежал из Бабьего Яра.. Зовут его Федор Завертанный. Читателям я обещал сообщить подробности его отчаянно смелого поступка и теперь с удовольствием это делаю. 
     Наблюдательный Федор, оказывается, воспользовался тогда суматохой, возникшей из-за появления в яре высокого начальства. День выдался очень жаркий. Вся охрана была в одних трусах, а на голое тело нацепили оружие. Настоящая карикатура на вояк. 
     Завидев приближающиеся «Мерседесы», они в 
спешке стали приводить себя в надлежащий вид. В этот-то момент Федор и попросился у офицера «до ветра». О нем немец сразу же забыл. А Федор под шумок быстренько расковался железнодорожным костылем, да и был таков... 
     Где же он скрывался? Первоначально на Лукьяновском кладбище. Залез в один из многочисленных склепов. Там и переждал время погони и активных поисков. А потом ушел из Киева... 
     А на нашей площадке, после этого побега, мы увидели застреленного охранника, лежащего лицом вниз. Как же мы обрадовались, когда нам приказали отнести его на печь. Это оказался вахтенный офицер из зондеркоманды. Тот самый, кто «проворонил» беглеца-шофера. 
     А вскоре в Киеве появилось объявление в газете: 

     К сведению населения! 
     26 августа 1943 года из киевской тюрьмы сбежал Завертанный (Завертай) Федор, рождения 1912 года, из села Бузовка на Белоцерковщине. По профессии - шофер. Внешность беглеца: рост 1,65 метра, худощавый, волосы черные, круглолицый, глаза темные. Одет в гимнастерку и ватные заношенные штаны, на голове фуражка, босой. 
     Беглец был осужден за целый ряд тяжелых преступлений. Это грабитель и убийца, который причинил населению много горя. 
     10.000 рублей получит каждый, кто сообщит полиции о том, где он сейчас прячется. Денежное вознаграждение получит так же и тот, кто сообщит, где видел этого преступника после побега. Фамилия того, кто сообщит о преступнике, будет сохранена в строжайшей тайне... 
                                                                 Полиция безопасности. 

     В 1975 году Василий Чехун на украинском языке опубликовал повесть о Федоре Завертанном. Остается лишь добавить, что денег, обещанных оккупантами, никто так и не получил. Свои не выдали, а чужим смельчак на глаза не попался. 

Ф. С. Завертанный

     После войны Федор Степанович работал механиком рембазы в своем родном селе Бузовка Жашковского района Черкасской области. Каждый год, в годовщину побега из Бабьего Яра, он приезжал к нам с Яковом Капером в гости. Умер Федор в 1988 году. 
     О трагическом конце Миши Коршуна и моего двоюродного брата Киви Кричевского я уже рассказывал. Теперь хочу назвать поименно всех тех, кто участвовал в восстании и сумел вырваться из страшных лап смерти, кого минули в ту ночь пули эсэсовской охраны. 
     Это Берлянд Семен, Бродский Константин, Будник Даниил, Вилкис Филипп, Давыдов Владимир, Долинер Леонид, Кадомский Леонид, Капер Яков, Котляр Владимир, Кукля Владимир, Островский Леонид, Стеюк Яков, Трубаков Захар, Хараш Леонид. 
     Коренные киевляне Владимир Давыдов, Владимир Кукля и я сразу после освобождения пошли в военкомат и попросили направить нас в действующую армию. Военком , увидев доходяг, сказал: 
     - Куда вам воевать. Посмотрите на себя. Вы такое прошли... - Он помолчал и откровенно признался: - Но раз вы настаиваете...Людей у нас по разнарядке действительно не хватает...Пришлем вам повестки. 
     Мы ушли из военкомата обрадованные. И совсем забыли, что о всех своих перемещениях нам следовало сообщать в Государственную комиссию по расследованию преступлений нацистов. А когда там узнали о нашей инициативе, всех вызвали и приказали из их помещения никуда не уходить. Мы терялись в догадках, что произошло? 
     Потом узнали. Представитель комиссии Владимир Шевцов уехал в военкомат. Через некоторое время он вернулся оттуда и привез документы, освобождающие от воинской службы. Вручая их нам, он сказал: 
     - Вы здесь нужны больше, чем на фронте! 
     А наши друзья Леонид Хараш, Филипп Вилкис, Леонид Кадомский, Константин Бродский ушли воевать. Они горели желанием отомстить гитлеровцам за все муки и издевательства, перенесенные в концлагере и Бабьем Яре. Увы! Война есть война. Все они погибли в боях с немецкими захватчиками. Вернулись с фронта только четверо: Яков Капер, Федор Завертанный, Леонид Островский и Яков Стеюк. Все они в разное время умерли. Последним от сердечного приступа в 1996 году в Киеве скончался Яков Капер... 

     В конце сорок третьего или это было в начале сорок четвертого года (дату сразу не записал, а память не удержала) меня и Володю Куклю пригласили для беседы на Киевскую студию документальных фильмов. Собрались писатели, режиссеры, журналисты. Операторы снимали какой-то фильм. Все забрасывали нас вопросами, просили рассказать что-то особенное. А ведь по сути дела вся Сырецкая эпопея и особенно печи Бабьего Яра - это уникальная история злодеяний гитлеровцев на украинской земле. 
     Случился там во время встречи и забавный эпизод. Когда я рассказал документалистам, что бежал из яра и добрался домой с цепью на одной ноге, то режиссер Авдеев - он готовил фильм к Нюрнбергскому процессу - сразу загорелся и попросил принести ее для съемок. 
     На следующий день народу собралось еще больше. Аудитория была переполнена. Авдеев представил меня и пришлось снова повторить рассказ об пережитых ужасах . Показал всем цепь. Объяснил, как немцы нас заковывали. Присутствовавший на этой встрече корреспондент газеты «Правда» Потапов попросил, чтобы я отдал ему эту страшую реликвию Бабьего Яра. В каком музее она сейчас? Даже не знаю. И жалко, если пропала... 
     Была у меня еще одна вещь как память о тех днях  - медальон с цепочкой. Но и он не сохранился. А лишился я его при совершенно других обстоятельствах. 
     Однажды, уже после окончания войны, когда я в сумерках подходил к дому своей сестры Берты, на меня набросились  два здоровяка, повалили на землю, сорвали с шеи цепочку с медальоном и убежали... 
     Необходимо еще вспомнить и об участии наших узников в Нюрнбергском процессе. Сначала в прокуратуру республики вызвали меня и Куклю. Беседовал с нами главный прокурор Украины Роман Андреевич Руденко. Мы не знали, конечно, что в это время уже готовились заседания Международного военного трибунала, так называемый Нюрнбергский процесс. На нем Руденко выступал главным обвинителем от Советского Союза. 
     Поэтому у нас все расспрашивали о преступлениях начальника Сырецкого концлагеря Радомского, коменданта Прокопупе, интересовались эсэсовскими начальниками, действиями гестапо и многими другими делами. Обо всем, что знали, мы рассказали. Потом двух бывших узников с высшим образованием Будника и Давыдова вызывали в Москву. Их там тоже допрашивали. Наконец-то, Даниила Будника в сорок пятом направили в Германию. Там он в качестве свидетеля участвовал в работе и заседаниях суда на Нюрнбергском процессе. 
     Вернулся он оттуда, а процесс шел почти год, и снова стали его таскать в органы госбезопасности. И Капера Яшу и меня. Помню, пришел один следователь ко мне домой. Спрашиваю его: «С кем имею честь?» Он показывает мне удостоверение капитана МВД. А при разговоре хитрит, всякими пустяками интересуется: кто в нашем дворе живет, где эти люди работают. Потом уже задал прямой вопрос, ради которого он пришел ко мне: 
     - Скажите, а где вы были во время оккупации? 
     Я ему резко так: 
     - А вы разве не знаете? 
     - Допустим...Вы все таки скажите... 
     Ну, пришлось снова рассказать об ужасах концлагеря и Бабьего Яра. Трудно это вспоминать каждый раз. 
     Скольким людям после войны они морочили голову, а настоящие преступники гуляли по городу. Был у нас такой случай, когда одна киевлянка опознала палача. Хорошо, что это была мужественная женщина, не растерялась, его задержали, а потом состоялся суд... 
     Много нами занимался в органах госбезопасности подполковник Морозов. Он не только спрашивал нас, но и сам изредка сообщал интересные сведения. Благодаря ему, мы узнали подробности о разных предателях и военных преступниках. 
     Вполне законные приговоры были вынесены группе бригадиров и сотников. Ивана Мороза, Сороку, Быстрова и некоторых других, чьи фамилии точно не запомнил, а путать не хочу, поймали в 1943 году, вскоре после освобождения Киева. Приговорили их к смертной казни через повешение. Причем, изверга Мороза повесили в концлагере на той самой виселице, на которой он расправился с полтавским парнем. Остальным приговор привели в исполнение публично на Куреневке. 
     Еще одна группа эсэсовских прислужников предстала перед судом несколько позже. Выяснилось, что Лиза Логинова, начальница женского барака, никакая не актриса театра русской драмы, за которую она себя выдавала. Вообще эта истязательница несчастных женщин никакого отношения к искусству не имела. Удивительный факт: она была одним из секретарей ЦК комсомола Украины. 
    

Ее, Юрия Павловского, Петра Майкабога и некоторых других приговорили к 25 годам тюремного заключения. К великому сожалению, в это время уже  отменили смертную казнь. И эти выродки, не пробыв и полсрока, были освобождены по амнистии. Особое возмущение у выживших узников вызывало то обстоятельство, что они снова поселились в Киеве и Львове. 
     Лишь Костя Брянцев вместе с немцами бежал из Киева и, как говорят, вышел сухим из воды. А узнал я о его судьбе случайно. После войны я был постоянным клиентом в парикмахерской возле Лукьяновского базара. Работала там Клава-уборщица. Разговорился как-то с ней. Между прочим, она упомянула, что недавно от брата мужа получили они из Германии письмо. 
     Интуитивно я спросил: 
     - А как зовут его? 
     - Костя. 
     Меня, как током ударило: «Наверняка это наш палач!» 
     - Не Брянцев ли? - спросил я на всякий случай. И по ее глазам увидел, что попал в точку. Тут же, не моргнув глазом, соврал: - Так это же мой лучший друг! Вместе мы в лагере сидели. Все хотел узнать, остался ли жив...А он оказывается в Германии... 
     Так добыл я адрес еще одного холуя. Сообщил об этом подполковнику Морозову. Они проверили. Все совпало. Живет эта сволочь в Мюнхене припеваючи...Подробностей, конечно, не знаю. Но получить от немецких властей согласие на выдачу, чтобы его судили в Киеве, не удалось. А жаль! 
     Не только Костя Брянцев сумел скрыться. Председатель комиссии по расследованию преступлений нацистов Шевцов и члены его бригады вместе с нами несколько раз выезжали в Бабий Яр и на то место, где находился концлагерь. Мы показывали ямы, куда сбрасывали расстрелянных узников. Тогда Шевцов нам рассказал, что персонал лагеря в спешке бежал в Германию. В их числе был и бандит фон Радомский. 
     Кое-какие сведения о нем до меня дошли уже в 1992 году. Оказывается, в 1968 году в Дармштадте проходил, так называемый бабьеярский процессе, закончившийся 11-ю смертными приговорами. Через год в Штутгарте снова состоялся суд над нацистскими преступниками. Меня туда вызывали в качестве свидетеля, но это приглашение где-то затерялось из-за нашего переезда на новую квартиру. Так вот в ходе судебного процесса раскрылась палаческая роль эсэсовца Радомского. Об этом мне рассказал Яков Капер, который как свидетель ездил из Киева в Штутгарт и с нетерпением ждал встречи с бывшим начальником Сырецкого концлагеря. Но до суда он не дожил. Радомский где-то скрывался все эти годы и незадолго до начала судебного разбирательства скончался. 
     Жаль! Я бы его , будь моя воля, положил прямо на асфальте возле дворца правосудия в Штутгарте лицом вниз, хоть ему было больше восьмидесяти, и продемонстрировал собравшимся нынешним мирным немцам, как этот палач хладнокровно расстреливал ни в чем не повинных людей из своего пистолета. 
     Что же касается таких рьяных помощников Радомского, как Прокопупе, Топайдо, и других эсэсовских офицеров, то об их судьбе подробностей, к сожалению, не знаю... 
     Хочу еще в заключение высказать одну мысль о Бабьем Яре. Место это святое и нельзя было его после войны трогать. Нужно было оставить пару землянок, чтобы люди туда приходили и видели, в каких чудовищных условиях держали людей, какие преступления совершали оккупанты... 
     А украинское правительство по указанию Хрущева - он тогда был «хозяином» и мэр города Давыдов хотели на том месте устроить увеселительный парк, а потом придумали - стадион... 
     Через некоторое время приходили мы сюда снова с комиссией, которую возглавляла заслуженная учительница Украины Нина Ивановна Бурниченко. Никита Хрущев тогда был членом этой комиссии, а, может, просто приехал вместе с ними. Наша боевая тройка: Яков Капер, Даниил Будник и я, как следует потрепали нервы ему. Мы доказывали, что нельзя на таком святом месте что-то строить. Здесь 127 тысяч людей погибло... 
     - Откуда вы это знаете? - спросил нас Хрущев. 
     - Они были узниками Сырецкого концлагеря и Бабьего Яра, - подсказал ему кто-то из сопровождавших. 
     А он не унимается: 
     - Как же посчитали, что сто двадцать семь тысяч? 
     - По количеству печей, - ответил Будник. - Мы ведь были в команде, которую немцы заставляли раскапывать и сжигать трупы... 
     Мы рассказали  членам комиссии, какую бухгалтерскую скрупулезность проявляли немцы при учете каждого расстрелянного, трупы которых извлекали из котлованов, клали на печь и сжигали...Вероятно, наши рассказы как-то повлияли на эти комиссии и от своих скоропалительных идей начальники отказались... 
     Заканчивая этот довольно грустный эпилог, хочу сказать, что когда эта книга уже готовилась к печати, ушли из жизни мои самые близкие друзья Яков Капер и Даниил Будник. За год до этого Яков Капер побывал у меня в Израиле в гостях. Как он восторгался страной, людьми, природой! И вот не выдержало истерзанное сердце Яши . Еще раньше там же скончался Даниил Будник. Мне об этом не говорили, чтобы не расстраивать... 
     А я уехал из Киева в тысяча девятьсот девяностом году. Вот теперь остался всего один еврей из Бабьего Яра. С 25 ноября девяностого я - израильтянин. Живу в Ришон ле-Ционе. Это в центре страны, на берегу Средиземного моря. Государство мне предоставило квартиру из своего фонда. Так называемую «амидаровскую» квартиру, за которую я вношу лишь символическую плату... 
     Жена моя, Аня, которая много душевных сил отдала, чтобы я выжил, а после побега прятала и спасала меня, не выдержала жизненных невзгод. Умерла она в Киеве в 1973 году. Ей еще не было шестидесяти... 
     Жизнь есть жизнь. Женился я вторично. С Софьей Наумовной Циталовской, Соней, которая хорошо знала покойную, мы вместе уже больше шестнадцати лет. С ней и коротаем свою старость в Израиле. 
     Пишу я об этом для детей и внуков, и не только своих, а и для потомков всех тех узников, кто сумел и не сумел вырваться из страшных колючепроволочных и высоковольтных оград, куда нас, безвинных, загнали нацистские оккупанты. 
     Слава Богу! Новые поколения всего того, о чем я написал, не знали и не пережили. И пишу я с надеждой, что когда-нибудь появится у них желание узнать подробности о большой войне, во время которой преследовали евреев, о европейской Катастрофе. Не от «исследователей» и комментаторов, а из первых уст услышать, что же на самом деле произошло в Бабьем Яре. 
     Ведь в 1996 году снова (в который раз!) появились антисемитские публикации типа «Правда о Бабьем Яре» (Газета «Вечерний Киев» от 16 и 19 марта 1996 г.), где некая Тетяна Тур из США пытается доказать, что вообще евреев не расстреливали там в сентябре сорок первого. Почитайте, дорогие люди, до чего эта...(признаюсь, даже не знаю, как ее назвать!) додумалась и что она пишет: 

«Немцы согнали тысячи евреев на неиспользованную часть православного кладбища... приказали раздеться догола тем, кто «добровольно» не хотел отдать ценности. В этом страшном месте срывали с них все украшения и выбрали все ценности из их узлов. После этого приказали им убираться и повели их на станцию  «Товарная», которая находилась между оградой православного «кладбища и воинскими складами. На станции были подготовлены вагоны, которыми их вывезли, возможно, в пригородные колхозы или опустошенный Минск». 

     И далее в другом месте она задается вопросом и сама на него отвечает: «Почему их вывезли? Потому что в Киеве немцы не планировали создавать гетто... » 
     Какая это беспардонная наглость и неудержимое юдофобство! Теперь-то, вы знаете, дорогой читатель, что было на самом деле. И нет нужды даже отвечать этой зарвавшейся американской антисемитке. Только в ее воспаленном ненавистью мозгу могла родиться такая сумасбродная идея: выдать сейчас, весной девяносто шестого года, те слухи, которые осенью сорок первого распускали гестапо, полиция и комендатура среди киевских евреев об их отправке железнодорожным транспортом, - за действительную акцию гитлеровцев. 
     И откуда только берутся такие злобные люди, пытающиеся отрицать гибель десятков тысяч евреев, перечеркнуть все документы, показания свидетелей на судебных процессах и воспоминания очевидцев. 
     Конечно, для конца XX века, для нынешних поколений - Бабий Яр и Сырецкий концлагерь были в этом большом всепожирающем огне Второй мировой войны всего лишь эпизодом. Но истинно трагедийным эпизодом в многострадальной еврейской истории! 
     Так пусть же никогда и нигде не повторится то, о чем вы прочитали в этой книге. Это говорю вам я, Захар Абрамович Трубаков, очевидец и участник тех страшных событий. Один единственный ныне живущий на земле из всех  трехсот двадцати семи, поднявших восстание в Бабьем Яре. 
     Мне уже восемьдесят пять лет. А жить я собираюсь (назло антисемитам!), несмотря на все пережитое, как минимум и как всем евреям желают у нас в Израиле: 
     - До ста двадцати! Биз гундерт ун цванцик! Ад меа ве эсрим! 
 
 

Слева направо: Владимир Давыдов, Даниил Булник, Яков Капер,
Захар Трубаков и Дина Проничева.
Дина Мироновна Проничева - артистка Киевского кукольного театра:
после расстрела 29 сентября 1941 г. киевских евреев в Бабьем Яре,
чудом спаслась и была единственным свидетелем этой трагедии.
 

Захар Трубаков у памчтной
Меноры (Бабий Яр) 
в сентябре 1996 года.

 

______________________________________________________________________________________
п