.
I I. БЕЗРАДОСТНОЕ ДЕТСТВО

     Родился я в 1912-м - в столетний юбилей Отечественной войны 1812 года. В царской России эту дату отмечали широко и помпезно, Но для нашей семьи праздники мало чем отличались от будней. Стараясь перехитрить нужду, когда мне еще и года не исполнилось, все мы: отец, мать и шестеро детей переехали из Суража Брянской области в Киев. Ко на том же поезде, не отставая от нас, «приплелась» и бедность. 
     Отец мой, у него было двойное имя Аврум-Меер, с утра до ночи портняжничал. Но зарабатывал сущие крохи. Я не могу определить точнее. Ведь когда умер отец, мне было только десять лет. И до сих пор я удивляюсь, как только мама Хана справлялась с такой оравой - у нас была большая семья, и у всех детей - типично еврейские имена: Берта, Лева, Лейба, Наум, Зяма и Муля... 
 

Трубаковы (слева-направо): Захар (Зяма), сестра Берта, брат Лева.

     Возможно, кто-то помнит великую актрису Фаину Раневскую в фильме «Подкидыш»? Там прозвучала ее знаменитая фраза: «Муля, не нервируй меня!..» Так вот очень уж часто нас «нервировала» нищета. И не только младшему Муле приходилось туже затягивать поясок... 
     Отсюда и понятно, почему уже с 13 лет мне пришлось исчислять свой рабочий стаж. Кем только я ни был! Куда только меня не забрасывала судьба! Но не буду об этом вспоминать. Картины полуголодного детства - не очень приятны для описания. Скажу лишь о своем последнем рабочем месте перед войной. Я дослужился до должности мастера по холодной и горячей обработке металла на заводе № 225 в Киеве. 

     Не трудно догадаться: раз на нашем предприятии был 
номер, значит производство было окутано тайной. Мы выпускали очень необходимые для армии двигатели внутреннего сгорания. Конечно же, с нас брали десятки строгих подписок о неразглашении этого «секрета». И сейчас, по истечении срока давности, думаю, что меня не привлекут к ответу. Тем более, что живу я теперь не в Киеве, а в Ришон ле-Ционе. И если эту книгу будут читать на Украине (о чем я мечтаю!), то пусть знают, что город этот расположен в Израиле на берегу Средиземного моря... 
     О довоенной жизни можно много вспоминать. Я же хочу лишь рассказать об одном эпизоде из далекого детства, когда мне впервые стало понятно, что такое антисемитизм. Точнее - юдофобия, то есть биологическая ненависть к евреям. 
     Жили мы в слободке.(Еврейское население в тот период росло очень стремительно: к 1919 году в городе насчитывалось 114,5 тысяч). Перешел мост - и ты уже в Киеве. Мне было семь лет. И вот пронесся слух, что деникинцы захватили город. В честь этого черносотенцы, уголовники и антисемиты готовятся учинить погром. 
     Потом уже мы слышали стрельбу, дикие крики и вопли, треск взломанных дверей, звон разбитого стекла... 
     Из истории мне известно, что в восемнадцатом году Киев оккупировали германские войска. Их командование отнеслось к нуждам и требованиям евреев города с сочувствием - отсюда многие беды и большая трагедия, которая пришла к киевлянам-евреям через двадцать три года. Они по-прежнему верили в порядочность немцев... 
    

А тогда, через год - в девятнадцатом - власть перешла к Директории, которая боролась и против Красной армии и против Добровольческой армии генерала Деникина. Конечно, в этой борьбе за власть и при частой смене вождей и начальников простые люди в той обстановке мало что понимали. 
     Философия обывателя простая: хоть бы нас не трогали. А время было тревожное. И мы, дети, чувствуя это, вели себя, как в поговорке:»Тише воды, ниже травы...» Естественно, отец и мать в первую очередь волновались за нашу судьбу. Хотели даже куда-то отправить, в более спокойное место. И вдруг на постоялый двор, где мы жили, въезжает деникинский обоз. Его сопровождали вооруженные конники. 
     Семья притаилась. Всех обуял страх. Мама Хана тихонько плачет. Родители думали, что теперь нас точно расстреляют. Но когда деникинский офицер узнал, что отец портной, великодушно махнул ему рукой: 
     - Раз швейная машинка есть - будешь нас обшивать. Работы много. 
     Так наша многодетная семья уцелела, находясь под защитой самого начальника обоза. 
     Еще мне врезалась в память из того же времени кровавая картина убийства раввина. Посредине заезжего двора был колодец. Возле него перед смертью молился этот старый человек в черной ермолке. Солдаты выкололи ему глаза. Я с ужасом следил за этим слепым дедушкой издалека, из-за сарая. 
     Подошел офицер. Слышу, как он сказал своим головорезам: 
     - Кончайте его, хлопцы... 
     После этих слов я задрожал и убежал домой. 
     Отец мой тоже был очень верующий. Я испугался, что и над ним деникинцы начнут издеваться, как они это сделали со стареньким ребэ... 
     Так оно вскоре и случилось. На следующее утро 
бандиты ворвались в нашу хибару и стали бить отца. Необращая внимание на эти удары, Аврум-Меер вскинулруки кверху и на иврите воскликнул: 
     - Всевышний! Услышь меня! Избавь от мучений! Спаси нас! 
Он залился слезами, но несмотря на это, стал шепотом читать молитву и просить Бога о помощи. 
     И чудо свершилось. Открылась дверь, вошел офицер, который уже знал, что отец портной. Солдатам он сказал: 
     - Хватит, хватит, ребята. Уходите. Он нам нужен... 
     А мама говорила, что жена у офицера была еврейка,поэтому он пожалел нас. 
     Я же после этих событий на всю жизнь уверовал во всемогущество Бога, в его стремление защитить и спасти слабых...