.
V I I. АВРААМ - ИМЯ РУССКОЕ?..
Когда подошла моя очередь получать документ,
поспешил я на собеседование. Член паспортной комиссии взял мою трудовую
книжку и вслух прочитал:
- Трубаков Захар Абрамович.
Управдом наш, который из дворников, аж подскочил от удивления:
- Откуда это такое отчество у тебя? Отец был
Абрам?
«Ну. все, - думаю, - попался. Он такого случая
не пропустит...» Но сам вида не подаю и храбро спрашиваю:
- А вам сколько лет?
- Шестьдесят, - отвечает.
- Так вы разве не знаете, что имя это православное?
- Первый раз слышу, - признался он, - вот
сейчас спущусь в свою квартиру и проверю по церковному календарю...
И опять я, как пишут в книжках о разведчиках,
оказался на грани провала. Долго не было горбатого управдома. Я уже и надежду
потерял, что выпутаюсь из этой ситуации. Но вот, наконец, открывается дверь,
подходит он ко мне и говорит:
- Извини, Захар, ты оказался прав. Авраам
есть в святцах... Имя это православное...
Так спасла мне жизнь буквенная разница в написании
идентичных имен Абрам и Авраам...
Получил я документ и стало на сердце немного
легче.
А от голода нашу семью спасла, совершенно
не подозревая об этом, моя двоюродная сестра Люба. Из Киева она бежала,
захватив с собой лишь один чемодан. А ключи оставила домовладелице Марии
Андреевне Эренберг. Муж у нее был немец. Она оказалась очень порядочной
женщиной. Как только я обратился к ней, Мария Андреевна с готовностью подтвердила:
- Да, ваша Люба просила меня, чтобы я отдала
вам ключ, и она разрешила пользоваться ее вещами...
Добра в квартире сестры оказалось столько,
что нам его хватило на целый год. Вначале съели все припасенные ею продукты.
Когда же они кончились, то мы принялись обменивать ее вещи. Их у нее, к
счастью, накопилось очень много. Особенно большое количество в шкафах хранилось
разных тканей и материалов. Вся мануфактура оказалась добротная: отрезы
шерстяных костюмных тканей, сукно и драп.
Любин муж считался в Киеве отличным портным.
Заказов на шитье костюмов и пальто у него всегда было множество. Отсюда
и дом - полная чаша. И все это добро, брошенное при бегстве из города,
оказалось для нас очень кстати.
Начал я с киевского Евбаза (Еврейского базара).
И хотя продавцов здесь было больше, чем покупателей, отрезы бостона и коверкота
моих родственников пользовались повышенным спросом. Но я на Евбазе долго
не задерживался, боясь попасть на глаза кому-то из знакомых, знавших меня
как еврея.
Местное население в городе расплачивалось
за товар оккупационными марками. Десять таких марок равнялись одной рейхсмарке.
За проданные отрезы и полученную выручку я старался купить крупу, картофель,
соль и разную необходимую мелочь: мыло, спички, махорку...
О том, как голодали в это время киевляне подробно
описано в сборнике документов, вышедшем в Германии под редакцией проф.
Э.Р. Вина. Вот один из отрывков:
«Позавчера (9 октябри 1941 года) открылись
первые столовые. Очереди в них формируются с раннего утра. Потом у входа
начинается свалка. Более сильные и нахальные получают обеды. Стоят обеды
дорого, но, говорят, что в них плавает мясо. Платят за них советскими деньгами.
Говорят, что немцы уже отремонтировали
КРЭС и ТЭЦ, что скоро пойдут трамваи. Без них совсем плохо. Мы все страшно
устаем от того, что огромные расстояния в поисках работы приходится проходить
пешком. А голодный паек наш так мал, что многие уже выбились из сил. А
ведь сегодня только двадцать второй день оккупации. Что же будет дальше?..»
Теперь-то на этот вопрос легко ответить. А
как нам 28 было тогда? Я приведу лишь несколько цифр, характеризующих цены
на киевском рынке. Один килограмм сала стоил 7000 рублей, сливочного масла
- 6000 рублей. За стакан соли приходилось платить 200 рублей, за кило хлеба
- 250 , а зарплата рабочего равнялась 500 рублям.
Правда, оккупационные марки в то время тоже
большой цены не имели. Одна марка равнялась 70 рублям. Помню, за килограмм
сала приходилось отдавать до ста марок. Конечно, за пределами
Киева эти же продукты стоили в два-три раза дешевле. Поэтому вскоре я стал
все чаще и чаще выезжать на велосипеде в близлежащие села.
Еще необходимо сказать о газетах, которые
выходили в то время в Киеве. Местные прихвостни напропалую подхалимничали
и лебезили перед властями. Вот два образчика из газет периода оккупации:
«ОСВОБОЖДЕННАЯ УКРАИНА ПРИВЕТСТВУЕТ РЕЙХСМИНИСТРА РОЗЕНБЕРГА»
Под такой шапкой газета дает восторженный и
развернутый отчет о том, что рейхсминистр оккупированных восточных областей
присутствовал на обеде у генерал-комиссара, осмотрел выдающиеся памятники
г. Киева, был на балете «Каппелия», посетил хозяйство в окрестностях города,
«...где беседовал с крестьянами и имел возможность убедиться в их готовности
выполнить стоящие перед ними задачи». *
Заголовки сводок Главной квартиры фюрера:
«ГОЛОД И ТЕРРОР В ЛЕНИНГРАДЕ».
«НА СТУПЛЕНИЕ ИДЕТ ПЛАНОМЕРНО».
«УНИЧТОЖЕНИЕ ЗНАЧИТЕЛЬНЫХ СОЕДИНЕНИИ ВРАГА
У ДОНА».
«СОВЕТЫ ПРОДОЛЖАЮТ НЕСТИ КРУПНЫЕ ПОТЕРИ».
«ВЧЕРА СОВЕТЫ ТАК ЖЕ БЕЗУСПЕШНО АТАКОВАЛИ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ И ЮЖНЫЙ УЧАСТОК
ВОСТОЧНОГО ФРОНТА». * *
*«Новое украинское слово».23 июня 1942 года.
**«Новое украинское слово». 20 июля 1942 года.