.
I X. ИЩЕМ НОЧЛЕГ

     Так и жили. Как говорят: «День да ночь - сутки прочь». Изредка случались совсем невероятные приключения. Об одном таком хочу рассказать подробнее...Не знаю почему, но врезался мне в память этот житейский случай. 
     Жил возле нас сосед со странной фамилией - Приятель. А звали его Иван Герасимович. Бывший лейтенант Красной армии. Попал в окружение. Сидел в киевском лагере для военнопленных на Керосинной. Жена его оттуда и забрала. Может быть, это для немцев и нелогично выходило - здоровых мужчин выпускать, но приказ вышел именно такой: отдавать украинским женам мужей. За солидную взятку вызволяли «мужей» и подставные женщины... 
     Иван Герасимович был моим частым попутчиком. А третьим в нашей велосипедно-торгово-обменной компании числился шустрый паренек. Не помню его имени, но с его отцом, по фамилии Мусатов, я до войны работал в одном цеху. Он был бригадиром слесарей. А как началась война, вместе с оборудованием выехал на новое место в Удмуртию, где стал действовать наш завод. 
     Втроем мы часто выезжали по одному маршруту. Так было и веселей, и сподручней. В тот раз день прошел, как обычно. У меня уже был необходимый минимум продуктов. Пора и домой возвращаться. Но тут крестьянам приглянулись наши велосипеды. И давай они нас уговаривать: продайте! Мы, конечно, ни в какую! Тогда стали они предлагать обмен. Один даже расщедрился и решил телку за велосипед отдать! 
     - Знаешь сколько мяса ты продашь в Киеве на Евбазе? - кричал возбужденный усатый дядька. - Да ты за те деньги два велосипеда купишь! 
     Иван Приятель от души смеялся, но отрицательно качал головой. Пока вот так базарили - уже и ехать в город было поздно. В дороге нас мог застать комендантский час. Как быть? Куда деваться? Делать нечего - стали искать ночлег. Куда мы ни стучали - никто не впускает. 
     - Идите, - говорят, - за разрешением к старосте. Без его бумажки на ночлег пускать не велено. 
     А нам идти к нему совсем было неохота. Какой еще староста попадется. Начнет проверять документы, придираться, а то и полицию вызовет, чтобы на ночь в кутузку засадили. Тогда уж точно мы свои велосипеды потеряем... 
     Так безрезультатно едем мы от одной хаты к другой. Уже и окраина села видна. Но во дворе последней хаты мы заметили скопление людей. Что там случилось? Послали на разведку нашего паренька Мусатова. Оказалось, в этом доме справляют поминки. А по народному обычаю на сороковой день никому нельзя отказывать, если обратились в этот дом с просьбой... 
     Подвыпивший старик у калитки встретил нас с распростертыми объятиями: 
     - Просымо! Заходьте, заходьте до хаты! 
     А там, как говорится, «дым коромыслом». Столы разным питьем и закусками завалены. Одни встают, а другие присаживаются. И все пьют чарку за чаркой, вспоминают покойника, «царство ему небесное...» Заметил я, что прежде, чем приступать к еде или после ее окончания, нужно было перекреститься. «Не напортачить бы что-нибудь», - невольно подумалось мне. Так что в самом начале, конечно, я оробел. А потом выпил чарку, присмотрелся, как это делают другие, - и все пошло как по маслу. 
     Примостились мы за столом, кто где. Выпиваем и закусываем. А хозяева попались щедрые. Уже три смены гостей поменялось, а нас не отпускают. Да и мы не против: с голодухи все наесться не можем...А как дошло дело до ночлега, то женщины, чьи мужья на войне, стали на нас жадными глазами смотреть и выбирать, кто к кому пойдет... 
     В общем, попал я к пышущей здоровьем гладкой бабе. Ну и веселая была у меня ночка! А утром какой завтрак подала! Давно не видел такого: сметана с творогом и парным молоком. Все свеженькое и в огромных количествах. Ешь - не хочу! 
     Пришелся, видимо, я ей по вкусу. И без стеснения она предложила: 
    

- Гарный ты чоловик. Залишайся у мене ще! 
     А я качаю головой: «Не!» Так и уехал на своем велосипеде, даже имени друг у друга не спросили. Вот такое неожиданное было приключение. 
     После войны меня часто спрашивали, как же вы 
уцелели? Такой голод был? Да, голод был, но только не в 
сельской местности. Голодали в городах, в гетто и 
лагерях, на общественных работах. 
     - Ты же ходил по лезвию ножа! - удивлялись мои родственники и знакомые. А я обычно отшучивался: 
     - Не ходил я по лезвию ножа, а ездил! 
     Действительно, велосипед в тот год натурального обмена оказал нашей семье неоценимую услугу. Хотя, как понимать ситуацию. Я думаю, что от судьбы не укатишь и на велосипеде. Было у меня несколько неприятных встреч и на колесах. Но Бог, как говорится, миловал... 

     Между тем обстановка в самом городе постепенно ожесточалась. В ответ на действия агентов НКВД, оставленных в городе для диверсионных акций, германские власти стали применять репрессии и против украинцев. Об этом, в частности, свидетельствует сохранившийся у меня текст немецкой листовки того времени. 

ОБЪЯВЛЕНИЕ КОМЕНДАНТА

     Случаи поджога и саботажа, распространяющиеся в городе Киеве, заставляют меня принять решительные меры. Поэтому сегодня расстреляно 300 жителей Киева. За каждый новый случай поджога или саботажа будет расстреливаться значительно большее число жителей Киева.
     Каждый житель обязан о каждом подозрительном случае немедленно сообщать в немецкую полицию.
     Я буду любой ценой и всеми способами поддерживать порядок и спокойствие в Киеве.
                                                                       ЭБЕРГАРД, 
                                                           генерал-майор и комендант.

        Киев, 2 ноября 1941 года. 

     Как ни странно, но эти жестокие воззвания к населению не возымели действия. Взрывы и пожары продолжались. Вероятнее всего, это было дело рук обученных и специально оставленных людей. Они выполняли приказ и совершенно не беспокоились, что их действия приводят к огромным жертвам среди населения Киева. 
     А наша жизнь, хоть протекала она в условиях страха и тревоги, продолжалась. Надо было думать о хлебе насущном и, несмотря на опасность, я продолжал совершать велосипедные рейды с рюкзаком за плечами.