.
    Наконец дошла очередь до него, и я удивился перемене в его позе - она была молниеносной. Исчез испуг и смущенность в лице. Он начал читать сразу, не сказав 
 ни единого слова перед первым стихотворением...  Некрасивое его лицо в этот момент было настолько прекрасно, что от него невозможно было оторваться. Казалось, что вот-вот над ним зажжется нимб. Он не замечал нас, - он читал стихи Богу. Нервные его руки двигались в ритме стиха, пальцы как будто перебирали клавиши видимого лишь ему органа. Я никогда не видел столь обнаженного и всеобъемлющего вдохновения. Он не ждал его, не вызывал в себе искусственно, - оно начиналось с первой буквы стиха и так же неожиданно кончалось на последней. 
    К сожалению, я не могу написать о нем небанальными словами. Небанально ...сможет лишь гениальнейшей из поэтов. Но мне очень хотелось что-нибудь сказать ему в тот момент, сразу после того, как прошло оцепенение от его стихов. Наверное, это было желание упасть перед ним на колени и прокричать, что нельзя, нельзя, невозможно! быть таким испуганным, таким маленьким и мучительно болезненным рождая такую божественную боль! Во мне клокотало что-то горькое и больное и рвалось наружу, так что временами казалось, - я сейчас не выдержу и разревусь или взорвусь и исчезну. Это было счастье чистоты, которое передалось мне от него. Я был счастлив сидеть с ним в одной комнате и желал лишь одного: слушать еще и еще.