.
.
ЖУРАВЛИ
Ясный и холодный день поздней осени, еду ровной
рысцой по большой дороге. Блеск низкого солнца и пустых полей, осеннее
безмолвное ожидание чего-то. Но вот вдали, за мной слышен треск колес.
Прислушиваюсь - треск мелкий, быстрый, треск беговых дрожек. Оборачиваюсь
- кто-то нагоняет. Этот кто-то все ближе, ближе - уже хорошо видна его
во весь дух летящая лошадь, затем он сам, то и дело выглядывающий из-за
нее и покрывающий ее то кнутом, то вожжами... Что такое? А он уж вот он,
настигает - сквозь треск слышно мощное лошадиное дыхание, слышен
отчаянный крик: «Барин, сторонись!» В страхе и недоуменье виляю с дороги
- и тотчас же мимо мелькает сперва чудесная, гнедая кобыла, ее глаз, ноздря,
новые вожжи сургучного цвета, новая блестящая сбруя, взмыленная под хвостом
на ляжках, потом сам седок - чернобородый красавец мужик, совершенно шальной
от скачки и какого-то бессмысленного, на все готового исступленья. Он бешено
кидает на меня, пролетая, свой яростный взгляд, поражает свежей красной
пастью и смолью красивой молодой бороды, новым картузом, желтой шелковой
рубахой под распахнувшейся черной поддевкой - узнаю: богатый, хозяйственный
мельник из-под Ливен - и как ветер летит дальше. А пролетев с версту, сразу
соскакивает с дрожек. Тут уж я гоню к нему и, приближаясь, вижу: лошадь
стоит на дороге и тяжко носит боками, сургучные вожжи висят по оглоблям,
а сам седок лежит на дороге возле, лицом книзу, раскинув полы поддевки.
- Барин! - дико кричит он в землю. - Барин!
И отчаянно взмахивает руками:
- Ах, грустно-о! Ах, улетели журавли, барин!
И, мотая головой, захлебывается пьяными слезами.
1930 г.
<...................................>
_______________________________________________________________________________________
|