ПОД СЕРПОМ И МОЛОТОМ
Из записей неизвестного
Этого старичка я узнал прошлой зимой, еще при
начале царствия Ленина. Эта зима была, кажется, особенно страшна. Тиф,
холод, голод... Дикая, глухая Москва тонула в таких снегах, что никто не
выходил из дому без самой крайней нужды.
Я искал его по одному делу. Узнал наконец,
что он обитает в том же доме, где было прежде некоторое государственное
учреждение, при котором состоял он. Теперь этот громадный дом пуст и мертв.
Я вошел в широкие раскрытые ворота и остановился, не зная, куда идти дальше.
Но, по счастью, за мной вошел какой-то мальчишка, который что-то нес с
собой. Оказалось, что мальчишка идет как раз к старичку, несет ему пшенной
каши: старичок питался только тем, что присылал ему иногда, по старой дружбе,
отец мальчишки. Пошли вместе, вошли в подвальный этаж дома, долго шли по
какому-то подземелью, постучали в маленькую дверку. Она отворилась в низок
под каменным сводом. В низке было очень жарко: посреди стояла железная
печка, до красна раскаленная. Старичок поднялся мне навстречу на растоптанных,
трясущихся ногах и сказал нечто странное теперь для слуха: «Имею честь
кланяться, Борис Петрович!» Выцветшие, слезящиеся глаза, серые бакенбарды;
давно небритый подбородок зарос густо, молочно. Весь низок сплошь увешен
яркими лубочными картинами - святые, истязуемые мученики, блаженные и юродивые,
виды монастырей, скитов; целый угол занят большим киотом с блестящими золотыми
образами, перед которыми разноцветно теплятся лампадки - зеленые, малиновые,
голубые. Запах лампадного масла, кипариса, воска и жар от печки нестерпимые.
- Да-с, тепло! - сказал, грустно усмехаясь,
старичок. - Не в пример всей Москве, на холод не пожалуюсь. Всеми, слава
Богу, забыт, даже почти никто и не подозревает, что я здесь уцелел. Не
знает никто и про тот тайный запас дровец, что остался здесь в некотором
подвальчике. Здесь, даст Бог, вскорости и окончу свое земное существование.
Очень стал хил и печалюсь. Времена опять зашли темные, жестокие и, думаю,
надолго. Как волка ни корми, он все в лес смотрит. Так и Россия: вся наша
история - шаг вперед, два назад, к своему исконному - к дикому мужичеству,
к разбитому корыту, к лыковому лаптю. Помните? «Было столь загажено в кремлевских
палатах колодниками, что темнели на иконах ризы...» Таковыми палатами стала
снова Россия. Нынешние правители ее еще дают до поры до времени полную
волю народу, его зверству и безобразию, и народ пользуется этой волей,
гибельной для него же самого. Оправдывается слово Исаака Сирина: «Пес,
лижущий пилу, пьет собственную кровь и из-за сладости крови своей не сознает
вреда себе...» Впрочем, все это вам и без меня хорошо известно. Перейдемте
к делу: весь к вашим услугам, но чем именно могу служить?
...
Весной он умер. В одно из наших последних
свиданий он говорил мне:
- Знаете ли вы это чудное сказание? Забежала
шакалка в пещеру Иоанна Многострадального и разбила его светильник, стоявший
у входа. Святой, сидя ночью на полу темной пещеры, горько плакал, закрывшись
руками: как, мол, совершать теперь чин ночной молитвы, чтения? Когда же
поднял лицо, утираясь рукавом, то увидел, что озаряет пещеру некий тонкий,
неведомо откуда струящийся свет. И так с тех пор и светил он ему по ночам
- до самой его кончины. А при кончине, воспринимая его душу, нежно сказал
ему Ангел Господень: «Это свет твоей скорби светил тебе, Иоанн!»
1930 г.
<...................................>
______________________________________________________________________________________
|