.
Начало
Шли дни, до тошноты одинаковые, и не было им
конца. Муж спал при всяком удобном
случае – спал в любое время и в любом месте. Когда ты видела его, уютно
развалившимся
на диване, на тебя наваливалась тяжесть текущего дня.
В субботу шли в гости к родителям. Свекровь
подкладывала кусочки побольше: «Кушай,
кушай, доця, ты вон и так худющая, как чёртик!» Муж ласково гладит
тебя по руке, вы
улыбаетесь друг другу, совсем, как в прежние времена. А
вечером та же самая тоска и полусонный перепих.
-Я не хочу, чтобы ты всё проспал! – сказала
ты с акцентированным выдохом на «всё».
-А что я должен делать? - вспыхнул он. -Хочешь,
чтобы я пил, по бабам ходил? Чтобы
бил тебя? Чтобы свекровь изводила? Ты мечтала жить в Израиле – живи!
Всю ночь ты пролежала с открытыми глазами,
слёзы затекали за уши.
Утром муж ушёл на работу, хлопнув дверью.
Переодеваясь, ты задержалась у зеркала. Глянула
на себя, как бы со стороны. Узкие
запястья, чёрное кружево ресниц, несмелые грудки, нежный живот, беспомощная
улыбка
девочки на зыбко-голубом шаре…
Оделась. Вынесла мусор. Уехала на другой конец
города – к близняшкам. Потом в
соседний район – выгуливать бабульку. Потом – старик-художник.
Ты тщательно промывала вялые чресла старика,
отключив сознание. Натянув брюки на
его бледные ноги, облегчённо вздохнула. Затем шелестела веником, шлёпала
мокрой тряпкой; болтала со стариком, чтобы хоть немного забыться. Закончила
работу. Старик попросил приготовить кофе на двоих. Когда ты уже мыла чашки,
он сказал: «Я давно понял, что тебе
тяжко
– ты сутулишься и смеёшься по пустякам».
Промолчала. Повесила сумку на плечо. Махнула
рукой в дверях. Сбежала по ступенькам – вылетела из подъезда – задумалась.
Остановка.
Автобус.
Народу мало.
Женский голос:
-Равузиэль! Эйфо Равузиэль?*
И ее же настойчивый голос:
-Мне надо выйти на Равузиэль.
Все молчат. Русский язык никто не знает. Женщина
чуть не плачет.
-Идёмте со мной, – говорю я ей. -Мы сели не в тот
автобус.
____________________
*Эйфо (иврит) - где.