.
. Выбор карьеры

     В первый год моей жизни, в день какого-то семейного праздника, по старому поверью, родители мои устроили гадание: разложили на подносе крест, детскую саблю, рюмку и книжку. 
К чему первому дотронусь, то и предопределит мою судьбу. Принесли меня. Я тотчас же потянулся к сабле, потом поиграл рюмкой, а до прочего ни за что не захотел дотронуться.
     Рассказывая мне впоследствии об этой сценке, отец смеялся:
     - Ну, думаю, дело плохо: будет мой сын рубакой и пьяницей!
     Гаданье и сбылось и не сбылось. «Сабля», действительно, предрешила мою жизненную 
дорогу, но и от книжной премудрости я не отрекся. А пьяницей не стал, хотя спиртного вовсе 
не чуждаюсь. Был пьян рав в жизни - в день производства в офицеры.
     Рассказы отца, детские игры (сабли, ружья, «война») - все это настраивало на определенный лад. Мальчишкой я по целым часам пропадал в гимнастическом городке 1-го Стрелкового батальона, ездил на водопой и купанье лошадей с литовскими уланами, стрелял дробинками 
в тире пограничников. Ходил версты за три на стрельбище стрелковых рот, пробирался со счетчиками пробоин - укрытие перед мишенями. Пули свистели над головами - немножко страшно, но занятно очень, придавало вес в глазах мальчишек и вызывало их зависть... На обратном пути вместе со стрелками подтягивал солдатскую песню:

                                                       Греми, слава, трубой
                                                       За Дунаем, за рекой.

     Словом, прижился к местной военной среде, приобретя знакомых среди офицерства и еще более приятелей среди солдат.
    

У солдат покупал иной раз боевые патроны - за случайно перепавший пятак или за деньги, вырученные от продажи старых тетрадок; сам разряжал патроны, а порох употреблял на стрельбу из старинного отцовского пистолета или закладывал и взрывал фугасы.
     Будущая офицерская жизнь представлялась мне тогда в ореоле сплошного веселья и лихости. 
В пашем доме жили два корнета 5-го Уланского полка, Я видал их не раз лихо скакавшими на ученье, а в квартире их всегда дым стоял коромыслом. Через открытые окна доносились веселые крики и пение. Особенно меня восхищало и... пугало, когда один из корнетов, сидя на подоконнике и спустив ноги за окно, с бокалом вина в руке, бурно приветствовал кого-либо 
из знакомых, проходивших по улице. «Ведь третий этаж, вдруг упадет и разобьется!..»
     Через 25 лет по время японской войны мы вспоминали мое детское увлечение: бывший корнет, теперь генерал Ренненкампф - прославленный начальник Восточного отряда Маньчжурской армии, и я - его начальник штаба...
     По мере перехода в высшие классы свободного времени становилось меньше, появились другие интересы, и «воинские упражнения» мои почти прекратились. Не бросил только гимнастики и преуспевал в «военном строе», который был введен в училищную программу 
в 1889 году.
     Во всяком случае, когда я окончил реальное училище, хотя высокие баллы по математическим предметам сулили легкую возможность прохождения любого высшего технического заведения, об этом и речи не было.
    Я избрал военную карьеру.

<.........................................>