.

Александр М. Кобринский

Неиссякаемый Источник

Довелось мне побывать на каком-то календарном празднике у своих знакомых – за столом приглашенные (по периметру). Анна Владимировна выделялась неброской определенностью – и аристократической строгостью (ничего лишнего), и благородно пронизывающим взглядом – не с целью увидеть негативное, но бездумным восприятием. И поскольку она не оценивала, а значит, и не приценивалась, присутствующие не чурались этой ее наблюдательности, и продолжали вести себя непринужденно. По завершению этого вечера, она, не зная меня совершенно, протянула свою визитной карточку и пригласила посмотреть художественную мастерскую. Когда же я глянул на нее с некоторым недоумением, мол, с какой стати я удостоен такой особенности, она сказала: «Мне представилось, что вы понимающий!»

И вот, это ее приглашение, в действии. Спотыкаюсь о вывороченные булыжники. На пути какие-то дореволюционные постройки из красного кирпича. Серый снег (город чугуна и стали), перекошенные сараи – конечным пунктом оказалось здание с крутой лестницей. Поднимаюсь. Дверь не заперта. Меня ждут. Мастерская. Довольно просторное помещение. Брр! – притрагиваюсь к батарее – холодная. На стенах картины – законченные работы – полотна, полотна и полотна, но стоп! – они цепляющие, что само по себе заставляет повторить визуальный пробег со значительным замедлением и сосредоточиться.

Играющий Паганини – скрипка – лицо – демонически отчужденное от внешнего мира и – текущее мгновение – движение пальцев в гармонии со световыми пятнами звучания.

Аскетический облик полководца Суворова, подсвеченный изнутри – не религиозной аскезой, а природой избранного им воинского пути – с окопным иронически-оптимистичным характером, художественно точно переданным – ничего лишнего – «…отец солдатам».

Танец огня – гибкое изящество молодой женщины в языках окрыленного пламени, похожего на огненное оперение: можно воспринимать этот чарующий образ, как фантазию, но одновременно с этим невольно соотносить с реально существовавшим ритуальным танцем на пылающих углях – языческая традиция, сохранившаяся до наших времен и требующая особой психологической подготовки.

Молодой Григорий Сковорода, с дорожным посохом в правой руке и Библией в левой (указательный палец, словно закладка на читаемых страницах священной книги).

И, само собой разумеется, что не все портреты современников вызвали во мне благое настроение. Но мысль о конъюнктурном исполнении не возникала. Советские времена канули в небытие. Вопрос не в том, кого изображает художник, но в том – талантливо ли это сработано – является ли изображаемое документом эпохи.

Моя дружба с Анной Владимировной продолжалась и после посещения студии, хотя через день-два я оказался в Израиле – в стране своего постоянного проживания. Благо, в наше время электронная почта работает мгновенно, словно расстояний не существует. Я узнал, благодаря редкой нашей переписке биографические подробности, которые могут быть полезны стороннему читателю. Анна Владимировна живет в доме, в котором обитают, в основном, ученые и преподаватели знаменитого Днепропетровского горного института. Её мать (умершая несколько месяцев тому) нуждалась в постоянном присмотре, потому что в любую минуту ей могла понадобиться медицинская помощь. Анна Владимировна с безропотным христианским смирением и благородством на протяжении многих лет исполняла дочерний долг, а это означало, что для творчества у нее оставались редчайшие временные просветы, в которые она все же успевала вместить неудержимую силу и широту своего таланта.

А недавно я узнал, что у Анны Владимировны появилась возможность выпустить художественный альбом, в котором будет представлена, в основном, портретная живопись. В моей домашней библиотеке имелся ее альбом, пятилетней давности, и я попросил Анну Владимировну выслать в файлах фотографии картин, которые она решила поместить в задуманное издание. Моя просьба была исполнена. Начинаю рассматривать и вижу, что художником проделан от обозначенной точки отсчета триединый путь. Как это понимать? С одной стороны цветовые решения стали более экспрессивными при переходе от одного цвета к другому. С другой стороны, в некоторых работах, поражает глубинно архетипическое отображению реальности. И между этими разностями – многомерность и основательность познания, что передано не только в сопоставленных объектах изображения, но и в ауре всего полотна в целом. Эти мои рассуждения интегрально отображены в картине «Скифянка».

.

.

Во-первых, сам образ скифской женщины является архетипом, так же как рядом с ней реально-тотемное изображение волка. Во-вторых, существует разные мнения в отношении тотемного животного у скифских племен – здесь и олень, и змея. Но вот у древних татар, ведущих свое родство от тех же скифов, тотемом был степной волк. Так же, как и у сарматов. И, особенно, у некоторых кавказских племен, относящих свое происхождение к Вениаминову колену. С иллюзией (кажется, что волк несколько выше, чем ему положено быть от природы) в подкорку зрителя трансформируется неутомимость хищника в погоне за добычей. И вместе с таким, внезапно возникшим представлением, вдруг, вспоминается момент тотемного уподобления человека хищному волку (Быт. 49:27): Вениамин хищный волк, утром будет есть ловитву и вечером будет делить добычу. И, наконец, в-третьих – спокойная уверенность в себе хищника и его, при этом, доброжелательная морда на фоне язычески свободной женщины ассоциируется с тем, что у древних славян образ волка-оборотня является частью многих сказочно-мифологических сюжетов. И параллельно – древние историки средиземноморского побережья считали русских и скифов племенами родственными.
Вот сколько ассоциаций порождает всего лишь одна картина. Но в этом же ключе исполнены полотна «Сходини життя» (Лестница жизни) – символ вечного восхождения и преодоления на пути к Богу – идеалу человеческого познания; «Мадонна» (обнимающая обиженное дитя – современно-земная – смотрящая с беззащитным укором в невидимую сторону враждебных сил); «Мої сучасниці» (Мои современницы) – каменные скифские бабы – в советские времена эти древнейшие изваяния были установлены на территории Днепропетровского исторического музея, фантазия художника (доведенная до абсурда атмосферой жестокой реальности) перенесла эти изваяния на участок железнодорожных путей, запорошила снегом и нарядила в оранжевые курточки путевых рабочих. И далее – «Египтянка», «Маг», «Червовый король», «Трефовый король», «Мавка»… Мавка! – интересно отметить, что Анной Владимировной на эту тему исполнено две картины и одноименно названы:

.

.

К слову сказать, вспомнился своим чарующим гипнотизмом приговор от сглаза: Мавка, мавка! – на тобi полинь та мене покинь. Называть русалку мавкой было общепринято и в юго-западной России, и на Украине. К мавкам причисляли не только утопленниц, но и мертворожденных детей женского пола (в силу такой своей участи, оставшихся некрещеными). Но, если сопоставить слово мав(ка) с его этимологическом самовыражением, то оно, это слово, есть ничто иное, как мертв(ячка). Этическим такое сопоставление не назовешь, но, в данном случае представляют интерес части слова с одинаковым смысловым значением, оставшиеся за скобками – то есть мав=мертв. А теперь, поскольку я уже оговорился о своем постоянном израильском месте проживания, отмечу что мав(ет) [] на иврите означает смерть. Случайный ли характер носит такое лингвистическое совпадение, находится за пределами этого спонтанного экскурса в художественное творчество Анны Владимировны. Но все же на основе проделанных рассуждений, становится очевиднее, что выбор мастером живописи предметов отображения носит архетипический характер – то есть происходит на подсознательном уровне, что характеризует ее мастерство давно сложившейся народно исторической идиомой – дано от Бога!

05.05.2010

Текст на английском языке взят из альбома “СТУПЕНИ”, изд. компания ЯРД, Днепропетровск 2010 :

Inexhaustible Source

Once I was on my friends' holiday. At the table there were the invited (sitting along the perimeter). Anna Vladimirovna was distinguished with non-garish certainty - aristocratic strictness (nothing superfluous), and nobly piercing view - not with the purpose to see negative - but thoughtless perception. Since she didn't value and consequently didn't the price the people kept feeling comfortable. When the party was coming to an end, without being acquainted with me she handed me her business card over and invited me to see her artistic studio. When I glanced at her with some sort of perplexity, with a dumb question "Why am I mercifully granted such a treatment?" she answered "It seems to me that you, are from those who understand".

So this invitation is in action. I stumble through scattered cobblestones. On my way there are some pre-revolutionary buildings from red bricks. Grey snow (city of cast iron and steel), crooked sheds and the final point is a building with steep staircase. I get upstairs. The door is not locked. I am being waited for. A studio. Rather a spacious apartment. Wow! I touch the battery - it is cold. On the walls there are pictures - completed works - canvases, canvases but stop - they are clutching, which makes repeat a visual run with significant retarding and focusing.

Playing Paganini - violin - face demonically detached from the outside world and a current moment - fingers movement are in harmony with light spots of sounding.

Ascetic image of commander Suvorov, lighted from inside by not religious spark but by nature of chosen military path - with a trench-like ironically-optimistic character artistically precisely reflected - nothing extra - "father for soldiers".

Dance of fire - flexible delicateness of a young lady in spurts of inspired flame looking like a fire plumage: one can percept this charming image as a fantasy but at the same time unwillingly compare with really existing ritual dance on live coals - a pagan tradition preserved up to nowadays and requiring special psychological training.

Young Grygoriy Scovoroda is with a road crook in his right hand and the Bible in the left one (a forefinger like a bookmark on read pages of a sacred book).

Twisted into the memory can be enumerated and enumerated. And of course not all pictures of contemporaries caused good mood in me. But a thought about commercial fulfillment hasn't occurred. Soviet times fell into oblivion. The question is not in whom the artist depicts but in whether it is done giftedly and whether a depicted is a document of an epoch. And believe me, not in the museum or saloon-like welcoming surrounding but namely here, in an unheated studio I haven't only seen a drawn object but the artist herself, an integral obstinate person, who is in the everlasting search of individual, peculiar to her only.

The artist has come through a three-component way from the point indicated. How to understand it? On the one hand, color solutions became more tonal while moving from one color to another (more delicate). On the other hand, deeply archetype-like reflection of reality astonishes in some other works. And between these two differences there are versatility and thoroughness of cognition but in the air of the whole canvas. This differential figuring out is integrally depicted in her picture "Lady-Scythian".

First of all the very type of a Scythian lady is an archetype as totemic depiction of a wolf. Secondly, there are different opinions in terms of totemic animal in Scythian tribes; there are a deer and a snake. Unlike this, for ancient Tatars, originating from Scythians, a totemic animal was a steep wolf. The same is with the Sarmatians, and especially with some Caucasus tribes linking with Benjamin origin. Together with the illusion (the wolf seems to be a bit higher than he is supposed to be in nature) the indefatigability of a predator in the chase after the prey is getting transformed into the subconscious of a spectator. Together with such an unexpected idea one suddenly recalls a moment of totemic likening of a man with predatory wolf (Genesis 49:27): Benjamin predatory wolf will eat the prey in the morning and share the pray in the evening. Now finally the third: a quite self-confidence of a predator with his at the same time benevolent muzzle against a background pagan-like free woman is associated with the fact that for ancient Slavs the image of werewolf is a part of very many fairy-mythological plots. In the same way ancient historians of Mediterranean coast considered Russians and Scythians as allied tribes.

That's how many associations are generated by just one picture. Another picture "Stair of Life" is performed in the same key. This is a symbol of eternal ascent and overcoming on the way to God - an ideal of man's cognition. There are also "Madonna" (embracing an offended child, modern and earthy, looking with unprotected reproach to the unseen side of hostile forces), "My Contemporaries" (stone Scythian figures, which at Soviet times were placed on the territory of Dnepropetrovsk Historical Museum. The fantasy of an artist (raised to absurd by atmosphere of severe reality) brought these statutes to the railway, covered with snow and dressed up in orange service railway-workers coats. There are also "Lady-Egyptian", "Magician" "King of Clubs", "Mavka".... Mavka. It is interesting to mention that Anna Vladimirovna drew two pictures on this topic with the same names.

It should be added that a spell against an evil eye fascinating with magic hypnotism appeared in my memory: Mavka, mavka - fly away and leave me. It was accustomed to call a mermaid Mavka in south-western Russia and Ukraine. Both drowned women and still-born baby-girls (who couldn't be christened because of their fate) were assigned to mavkas.

On the basis of this contemplation it must be once more marked that the master s choice of subjects for painting is of archetype character, occurs on the subconscious. That characterizes her skills by a long ago settled historic idiom - it is given by God!

_____________________________________________________________________________________________

п