.
Сушка стираного 

                                  Шимону Казанскому – 
                                  бизнесмену хайфскому

1.

Шёл шекель к шекелям, карат – к каратам,
всё шло к тому, чтоб друг наш стал богатым,

и, выбрав вечер, – нас, семь-восемь пар,
заполучил в кабак на склонах Хайфы
для «белых» стейков (каюсь!), ломки халы,
вод, вин, одной солистки, двух гитар

и конкурса на неизбитый тост...
Мы съехались по высыпаньи звёзд,

гадая: с помощью каких уловок
на всех балконах вдоль жилых дорог
бельё не отрывалось от верёвок,
хоть цепкий бриз ворочал им, как мог? – 

лишь рукавами всплескивало с горя
меж жёсткими валками вихря с моря.
 

2.

Как будто молча клял проклёв гвоздя
сквозь стельку – мерк, терял себя «как личность» – 
любой из нас мертвел!, переходя
из уличной – в коммерческую мглистость,

где, словно бриз – бельё, зайдясь, душили гриф – 
тот, что лицом багров, и тот, что носом крив:

индеец – гений – внук вождя и ведьмы,
еврей – с плакучей кистью – хлёстче вербы.

Их специальность – роды у гитар:
ритм схваток учащать посредством порки.
Дар, равный Божьему, их парный дар.
(Дают ли парни частные уроки?)

Шла музыка подобно облакам
из чрев гитар – заряд несущей плотью.
Два дружных акушёра – жилы гамм,
презрев вольтаж, сводили встык щепотью,

лаская плод, умасливая роды...
С налёта в певчую втыкались розы, – 

а та, что пела.., – жгла, как бриз – бельё, – 
бросая в дело тембра абразивность,
леча, как раны – языком – зверьё,
зализывала пеньем... некрасивость!! – 

свою девичью, прячась в смоге ёмком
улыбчиво-застенчивым монстрёнком,

о край мелодии скребясь лицом – 
природу правя шлягера резцом.
 

3.

Хорош собой, умён, не просто зритель, – 
приятель наш сказал, уладив счёт:
«Не перейти ли всем в мой дом? Хотите?
Девчонку купим. Пусть поёт ещё!

Пусть допоёт своё..!» – внезапность братства – 
«Пустыми восвояси жаль убраться!»

Учуяла... и состоялся сговор
их рук – поверх голов, сквозь дым и гомон:

его – в манжетах настежь, и её – 
двух голых саженцев... Бриз грыз бельё.

Их сопрягло угаданным намёком,
как вольтовой дугой, и било током.

А мы смекали в позах птицы выпи:
как всех в дому в пружинах утопить,
плеснуть им, не гремя посудой, пить,


шепнуть ей: «Цыпи, не пора ли пи-пи?»,

не переутомлять её и, если
петь умолять: «Ах, тот, нет, этот хит!»,
то всем – сердца от нажитой тоски
освободить и ей отдать под песни?,
(хоть провернуть сей финт – кому с руки?),

ему... как с нею быть?.. – 
рискнуть... её... любить..? – 

упорно всё в ней скрашивать до сходства
с той, что в Уффици стерегут от краж,
пугаясь вновь берущего реванш – 
в миг молний – нежного её уродства?,

игрой фаланг, как те, кто мучил грифы,
её долепливать до лучшей нимфы?, – 

её любить... – в отъезде и на месте,
меж денег, дел и дев? – быть с ней? – быть вместе?
 

4.

Как палый полый ствол, а в нём – покойник, – 
вкатилась пауза. Стал склепом зал.
Наш друг от сделки шатко ускользал,
как со звонком из класса с двойкой школьник.

Нырком в авто мы скрадывали плечи,
не застолбив плато для новой встречи,

друг к другу впав в неловкость, как в немилость.
(Ах. К лучшему с тех пор не изменилось).
 

5.

Кряж губы выпятит к пяти часам,
вышёптывая солнце небесам,

и мелкий вор, по-детски диву дан,
ничеен, ненормален, бризом рван,

не для забав
чужое сняв, – 

а разживясь для схватки с липким летом
бельём, перебранным по нитке ветром,

поверх телесной – бельевою тканью
спасая душу паркой хайфской ранью,

в блаженстве райском марлево-хлопчатом
благим скульнёт, а то – банальным матом...
 

6.

А то, что город не теплел, а стыл,
а то, что залп зари взмыл холостым – 

в муть аловатым, в жуть зеленоватым,

а то, что сшедшим с койки на костыль
заря казалась бабой, с фронта в тыл

прокравшейся, захлёстнутой халатом – 
в кровь аловатым, в жёлчь зеленоватым,

шокирующим белые палаты
альянсом двух цветов аляповатым,

обрыдлым персоналу и больным,
а то, что Космос не рыдал, а ныл,

а то, что Свой запятнанный настил
пред очи ангелов вновь озарил

Небесный их Патологоанатом,

чтоб вновь вспороть на нём вдоль сшитых жил
вчерашнюю лягушку, сбив зажим,
уж днесь не сочную! – ихс, Элогим! – 

чуть аловатую с зеленоватым,

а то, что утро выдалось простым,
мы нашему товарищу простим, – 

ведь он совсем недавно стал богатым.

>
>

п
__________________________________________________________