.
*  *  *

Кресла, люстра, малиновый плюш
и портретик Есенина с трубкой.
Телевизор в столовой, 
                                       как раз где я сплю,
кроме «Повестей Белкина» и «Мёртвых душ», 
две ракушки на полочке хрупкой.

А хозяин целует кота,
«ношпу» пьёт, матерится, трёт спину
и, похоже, от жизни 
                                   не ждёт ни черта...
Впрочем, нет – у него голубая мечта: 
скоро старший дослужит, и я их покину.

Мать не видит ни ночи, ни дня –
всё с кастрюлей, с иглой, над корытом. 
Щей нальёт и отложит 
                                       блинов для меня,
скажет вдруг: «Ты теперь уж мне вроде родня», – 
и такая улыбка во взгляде открытом!

Младший может до часу проспать
и уйти, не заправив постели,
может звонко и резко 
                                     прикрикнуть на мать...

Почему меня это должно занимать,
что за дело мне, в самом-то деле?

Книги в пачки связать – полчаса,
а за час всё собрать я успею...
Вот и эта к концу
                               подошла полоса,
затихает вдали, приглушив голоса,
эта жизнь, что недолго была и моею.

Где-то снова на время осев,
в жизнь другую войду постепенно,
но порою кольнёт:
                                «Как-то там они все?»
и мелькнёт: «Если старший женился уже,
не минуют их муки обмена...»

<..........................>