.
.
*  *  *

Двенадцать лет, как пропасть, гулко страшных.
Двенадцать гор, рассеченных на башни.
Где колчедан, плитняк да аспид твердый,
И тигров ненасытных морды!
Они родятся день от дня
И пожирают то коня,
То девушку, то храм старинный
Иль сад с аллеей лунно-длинной.
И оставляют всюду кости,
Деревья и цветы в коросте.
Колтун на нежном винограде,
С когтями черными в засаде.
О горе, горе! - воет пес,
О горе! - квохчет серый дрозд.
Беда беда! - отель мычит.
Бедою тянет от ракит.
Вот ярославское село -
Недавно пестрое крыло
Жар-птицы иль струфокамила.
Теперь же с заступом могила
Прошла светелками, дворами...
По тихой Прйпяти, на Каме,
Коварный заступ срезал цвет.
И тигры проложили след.
Вот нива редкою щетиной.
В соломе просквозила кровь
(Посев не дедовский старинный -
Почтить созвучием - любовь,
Как бирюзой дешевку ситца,
Рублевской прориси претится).
Как будто от самой себя
Сбежала нянюшка-земля.
И одичалое дитя,
Отростив зубы, волчий хвост,
Вцепилось в облачный помост
И хрипло лает на созвездья!..
Вон ц берендеевс'ком уезде
За ветроплясом огонек -
Идем, погреемся, дружок!
Так холодно в людском жилье
Па Богом проклятой земле!..
Как ворон, ночь. И лес костляв.
Змеи.ные глаза у трав.
Кустарником в трясине руки -
Навеки с радостью в разлуке!
Вот бык-поток, рога-утес,
На ребрах смрадный сенокос.
Знать, новоселье, правят бесы
И продают печенку с весу,
Кронных замыслов вязигу.
Вот адский дьяк читает книгу.
Лксты из висельника кожи,
Где в строчках смерть могилы множит
Безкрестные, как дом без кровли!.
Повышла Техника для ловли, -
В мереже, рыбами в потоке,
Индустриальные пороки -
Молитва, милостыня, ласка.
В повойиике парчовом сказка
И песня про снежки пушисты,
Что ненавидят коммунисты!
Бежим, бежим, посмертный друг,
От черных и от красных вьюг,
На четверговый огонек,
Через Предательства поток,
Сквозь Лес лукавых размышлений,
Где лбы - комолые олени
Тучны змеиною слюной,
Там нет подснежников весной.

И к старым соснам, где сторожка,
Не вьется робкая дорожка,
Чтоб юноша купал ресницы
В смоле и яри до зарницы,
Питая сердце медом встречи...
Вот ласточки - зари предтечи!
Им лишь оплакивать дано
Резное русское окно
И колоколен светлый сон,
Где не живет вечерний звон.
Окно же с девичьей иголкой
Заполыхало комсомолкой,
Кумачным смехом и махрой
Над гробом матери родной!
Вот журавли, как хоровод, -
На лапках костромских болот
Сусанинский озимый ил.
Им не хватило птичьих сил.
Чтоб заметелить пухом ширь,
Где был Ипатьев монастырь.
Там виноградарем Феодор,
В лихие тушинские годы,
Нашел укромную лозу
Собрать алмазы, бирюзу
В неуязвимое точило...
«Подайте нам крупицу ила,
Чтоб причаститься Костромой!»
И журавли кричат: «Домой,
На огонек идите прямо,
Там в белой роще дед и мама!»
Уже последний перевал.
Крылатый страж на гребне скал
Нас окликает звонким рогом,
Но крест на нас, и по острогам.
С хоругвями, навстречу нам
Идет Хутынский Варлаам.
С ним Сорский Нил, с Печеньги Трифон,
Борис и Глеб - два борзых грифа.
Зареет утро от попон.
И Анна с кашинских икон -
Смиренное тверское поле.
С пути отведать хлеба-соли
Нас повели в дубовый терем...
Святая Русь, мы верим, верим!
И посохи слезами мочим...
До впадин выплакать бы очи,
Иль стать подстрешным воробьем.
Но только бы с родным гнездом,
Чтоб бедной песенкой чи-ри
Встречать заутреню зари.
И знать, что зернышки, солому
Никто не выгонит из дому,
Что в сад распахнуто давно
Резное русское окно,
И в жимолость упали косы!..

                      На Рождество Богородично.
                                                               1931..

<..........................>