.
Третий черный луч

     Выключил телевизор. Выглянул в окно. Помещение для развода поливных труб стояло на прежнем месте. Третий черный луч испытывал особую аберрацию и резко отличался от остальных.

     На следующий день пришлось корпеть над заявлением: 

     Я, Констянтин Мойсейович Хоривицький, прошу прийняти мене до Національної Спілки журналістів з бажанням принести якнайбільшу користь, бо народився у N-ську і протягом більш сорока років дихав повітрям та курганами українського степу. 

     И наступило очередное утро. Выполнив серию дыхательных упражнений, он отправил своего двойника в неизвестность параллельно текущего мира.

     – О, – сказала она, – я только что о тебе думала. 
     – Вот заявление и три книги публицистической прозы.
     – А где рекомендации?
     – Из Израиля?!
     – Хорошо, – сказала она, – одну дам я, остальные… –Дарнееву предложу и Моржанину!
     – Можно, – сказал Остяк, – только я не верю в их благожелательность.
     – Ты о Моржанине говоришь?
     – И о нем тоже… Пересеклись на книжном базаре... А ты случаем не Хоривицкий? – спрашивает. Очень уж ты похож на него. Да, – киваю, – так мне и самому кажется. Он и говорит,  – витаю тэбэ, дорогый Костя, як нашого гостя! – и с тем же пафосом, – будь на то моя воля, я бы тебя на Нобеля выдвинул. – Х-ха! – он меня за полного идиота держит. Думает, что я его панегирики – костя-гостя, нобеля-ёбеля! – за чистую монету принимаю. 

     – И откуда такое недоверие, – сказала она и томно потянула его к дивану. 
     – Извини, но сегодня не могу. 
     – Постой, постой, а ты, случаем, не импотент? 

     “Найду где-нибудь чердак с отопительными трубами – там и переночую”, – подумал Остяк. “Похоже, что у нее болезненная форма климакса”. Он сбежал по лестнице, перепрыгивая через три-четыре ступеньки. Распахнул дверь подъезда и выскочил на морозный воздух, как преступник, нежданно-негаданно освободившийся от пожизненного заключения. 

     Спал на чердаке среди мяуканья голодных и бездомных кошек. 

     Как только начало светать, спустился по пожарной лестнице, освежил лицо  снегом и задумался… Ему удалось узнать, что она полиглот – владеет многими языками и даже ивритом. Если в особом отделе N-ска нуждаются в сведениях интимного характера, пользуются, как правило, ее услугами. 

     Через неделю Остяк позвонил. 
     – Рекомендации готовы? 
     – Твоя проза у Дарнеева. Читает. Большой мастер. В украинской энциклопедии упомянут. Позвони через недельку. 
     К назначенному сроку Остяк повторил вопрос. 
     – Я должна тебя огорчить, – выпалила она, – в нашем уставе оговорено, что положительные рекомендации выдаются при условии – в текстах отсутствует матерщина… Мы обсудили твою проблему и решили, что тебе необходимо издать эту книгу заново. 

     И тут историю можно было бы завершить, если бы в одной из русскоязычных газет не промелькнула заметка о некоем Активиане Янгеле. Сообщалось, что он преуспевал и в советские времена, как председатель Общества еврейской культуры в N-ске...  “Янгель? Активиан? В N-ске? Такого не помню. Забавно и даже очень”... 

     Эта заметка вывела его из равновесия и в результате – заказное письмо: Привет от друзей из N-ска. Прошу назначить встречу.

С уважением – Хоривицкий. 

     На второй день звонят… 

     – Зэ¹ адон² Хоривицкий? 
     – Кэн!³
    – Что вы от меня хотите? 
    – Расставить точки над і в тех трудностях, с которыми я столкнулся в Израиле и продолжаю сталкиваться, – сказал он, сообразив, что с ним говорит Активан Янгель. 
     – Вы обратились не по адресу! 
     – Но ваши давнишние знакомые… 
     – Какие? 
     – Председатель союза журналистов N-cка. И не только…. Некоторые утверждают, что вы… 
     – Ну и что?
     – Вопрос правильный – изменились не учреждения, а вывески. 
     – Это похоже на шантаж, господин Хоривицкий. 
     – Во-первых, шантаж – это еще не тюремное заключение и, во-вторых – я денег с вас не возьму. 
     – Каких денег и за что? 
     – За изготовление вашего цветного портрета. 
     – Портрета?!.. Цветного?!..
     – Я получил из n-ского исторического музея патент на ваше изображение. 
     – Зачем им это нужно? 
     – Такие вопросы, господин Янгель, заказчикам не задают. 
     – Вы киллер! – прозвучал с трагическим надрывом яичный, как у оперного певца, голос Активиана. 

     И все же встреча состоялась в дружеской обстановке. Когда кончилась первая бутылка, расторопная секретарша принесла вторую. 
     – Да, – признался Активиан, – мне поручено опекать тебя, но совсем не с той стороны. 
     – Что значит не с той? 
     – Не со стороны n-чан – теперь понимаешь? 
     – Сучара! 
      – Напрасно оскорбляешь, я мог бы тебе всего этого и не говорить, – сказал Активиан и продолжал, – в такой ситуации занимаются не публицистикой, а бизнесом. – Здесь тебя куда большая удача ожидает и даже материальная наша поддержка. 

     Домой возвратился сразу же. Можно было, конечно, остаться в городе. Посидеть на скамейке возле пруда с плавающими лебедями и крякающими утками. Познакомиться с девушкой. Проводить ее домой. Назначить свидание – ненужное ни ему ни ей; потому что ожидание от такой встречи у него и у нее совершенно разное. Она не придет на это свидание и он тоже. 

     И слава Богу. 

     Мудрая тишина поселка и рутина абсолютного одиночества действовали на него  благостнее бессмысленного многолюдья. Сгущались сумерки. Он подошел к окну. Закат от края до края разливал красную ярость по всей линии горизонта. 
_________________
¹ зэ (ивр.) – это
² адон (ивр.) – господин.
³ кэн (ивр.) – да

<...............>