.
Александр М.
Кобринский
Два полиэтиленовых кулька
Сощурился и посмотрел налево. Ориентир – корявый кактус, похожий на зеленого страуса. До магазина пятнадцать минут
хода. Вспомнилось начало прошлой недели: “Разрушен цех полиэтиленовых кульков. Обрушилась
кровля. Есть жертвы”. И слова обиженной
продавщицы: “Перестаньте хамить. Я не виновата. На упаковочном складе пусто”.
“В чем
продукты нести?.. И рюкзак дома оставил, да и погода взбунтовалась”… Глаза супротив взлетающих песчинок жмурятся.
Ресницы смыкаются. “Вернуться? ”... И вдруг, откуда ни возьмись, полиэтиленовый кулёк,
вздуваемый ветром – хлоп! – прилип к лицу – окончательно ослепил. “Но о чем
думалось? То-то и оно! Без мистики не обошлось. Вот она наглядная сила слова”.
Схватил вибрирующий краешек. Дернул раз-другой – больно! Пробовал надорвать – нет! Будто из парашютного шелка сделано.
“Что за наваждение?!.. Может, какой-то особый клей хранили? Гадать – пустое. Доберусь
до ванны, окунусь в горячую воду – отклеится. Но в том-то и беда, что не вижу куда
идти – не приведи Господи кому-нибудь встретить эдакую несуразицу на лице”… В
полном отчаянии он скрючил указательные пальцы, зацепил участки, налипшие на глаза, и
потянул – кулек даже не сдвинулся, а вот отверстия для глаз, словно ножом
срезало.
“Пусть
лучше говорят, что у меня чирьи на лице повыскакивали, или что похуже – только не такое”, – петлял глухими
задворками: если попадались прохожие, прикрывал голову руками. Сутулился, словно избитый
хулиганами.
Вернулся домой и тут же к зеркалу. Прилипший участок пророс мелкими сосудами. Что делать?.. Нагрел воду. Попарился.
Сдвигов никаких… “Модернизированная кошелка, – саркастически улыбнулся, – хоть
сейчас иди в магазин, покупай и складывай – только что люди скажут? ”
*
Беда
тянется за бедой. Как жить дальше с живой сумкой вместо лица? А фотография на паспорте? И выдадут ли новый? И где
свидетели невероятия? Проблема на проблеме. И ни детей у него, ни верной помощницы.
Рассчитывать не на кого. Правда, лямку тянуть ему, пенсионеру, можно и дальше, но реальное
гражданство явно потеряно. Случай невольно записал его в отпетые нелегалы. Живи с этого момента тихо и
молча, чтобы не выдворили. Не высовывайся. Не то, что раньше, когда
разговоров с упоминанием ее имени было больше, чем предостаточно. Он – иудей, она – мусульманка. Ну и
что? Чем не пара? И
роста одного, и комплекции.
– Ох,
ох! – вздохнул…
Уже год
как в газетах об их супружестве не пишут. Умерла Фатима. Только и осталось –
одежда, паранджа и лаковые сапожки. Что же теперь будет? Человек открыл шкаф
– осмотрел содержимое.
Надел паранджу точно так, как надевала Фатима. Смотрится вполне прилично. Примерил
платье. И обувь пришлась впору. Два часа расхаживал по квартире в непривычном
облачении.
Успокоился. Позвонил в регистратуру. Записался к хирургу…
*
– Кхе,
кхе! Извините за дурацкий маскарад.
–
А что случилось? – спросил профессор, привыкший за годы своей работы ничему
не удивляться.
–
Смотрите сами, – перебросил паранджу через голову за спину.
–
Да-а! – вырвалось у именитого экзекутора, и белый чепец приблизился вплотную
к исказившимся формам. Ввел обезболивающее. Взял пробу. – Посылаю на биопсию. Анализы покажут характер
новообразования. Одно могу сказать – с уверенностью. Пластическая операция невозможна. Если
бы участок поправить, а всю кожу, батенька, на лице не заменишь.
*
И
многолюдная улица на паранджу внимания не обращала. Неподалеку располагалась мечеть. Синагога – с противоположной
стороны. Параллельные, но не пересекающиеся миры. Может быть, и нашлась бы общая точка
соприкосновения, но не здесь. Для дружбы и взаимного притяжения нужны планетарно-звездные
расстояния. Он и покойная Фатима – исключение. Но какое! Сколько раз их спасали – и соседи, и
полиция, и просто счастливый случай. Как-то обоих повесили на одном дереве, и
если бы не вездесущие бедуины. Овец неподалеку пасли. Увидели – обрезали веревки, ослабили две
петли одновременно. Очнулись муж и жена в реанимации. И наплакались там же,
но не убоялись – решили и дальше жить вместе – спать
назло всем в одной постели и обязательно в обнимку.
*
Шел, не
замечая прохожих. Воспоминания, воспоминания и еще раз воспоминания! Улица – двор – лестница – небольшой
коридор. Дверь запер не на защелку, а на ключ. Повернул до упора и проверил. Разделся и снова к
зеркалу. На себя не похож. Конечности и ребра. Не грудь, а костлявая впадина. Вскоре понял, что
зрение ослабевает, но, чу!.. Перекличка шорохов доселе неслышимых. И
понимание иное. Это у
нее или у него выработалась привычка хранить использованное?.. Не где-нибудь, а в том самом – изначально
заветном сундучке.
– Я
Фатима, я Фатима, я Фатима, – доносилось оттуда полиэтиленовое шуршание его бывшей супруги.
Прислушался – там и его шуршание – почти такое же. С трудом доковылял, вернее
– дополз. Откинул
крышку и потерял сознание…
*
Хватилась
поломойщица, убиравшая каждую неделю подъезд “вечно обкуренный и оплеванный”.
Заподозрила неладное, потому как деньги собирала на месте по мере мытья лестниц сверху вниз. Позвонила –
дрррр! – никто не отвечает. “На следующей неделе заплатит”, – подумала о нем хорошо –
верила человеку. На второй неделе то же самое – дрррр! – молчание. Ухо приложила к
замочной скважине – никого! Воздух втянула через ноздри – на сладковатый запах проверила. И
показалось, что да. Однако полицию не вызывала. Да и зачем, если и без них можно.
Под утро дверь оказалась взломанной и настежь открытой. В квартире никого. Крылья
вентилятора покрыты слоем пыли. Окна плотно закрыты. Но в затхло застоявшемся воздухе
витали, нежно прикасаясь друг к другу, два полиэтиленовых кулька.
20 ноября 2007