.
. . .
Не трубными звуками,
не поднятыми знаменами,
не праздником величавым
приходит в душу опустошение,
но тихо и втихомолку –
как предутренний ветерок –
вроде бы есть он и нет его –
как зернышко, прильнувшее
к обезвоженной борозде;
как рана, кровоточащая безголосо.