1
К скамеечке приковыляла
Рая,
Присела астматически
пыхтя
И важно сдув былиночку
с ногтя,
Сказала: «Я в своей
семье чужая!
Степана не ревную
– он дитя,
Такого может увести
любая.
Чего скрывать, –
я у него седьмая –
Ох, нет мне
от паскудника житья.
И сын не сын! Учительствует
в школе.
За март зарплата
– запонки, носки,
Рубашка, галстук:
мелочи, не боле!
Потратил всю – на
что?! – на пустяки.
Доведена до почечной
я колики –
Напрасно мел крошит
он у доски!»
2
«Напрасно мел крошил
он у доски,
Когда в педагогическом
учился –
Что толку? – шарабан
не изменился –
Остался пуст – ума,
как у трески.
Да лучше бы в сапожниках
варился,
Или в тайгу слетал
бы мыть пески
На золотишко! –
там не дураки –
И смотришь, человек
бы получился.
На то и мать, что
вижу – с ним беда.
Я говорю, что пользы
от лузги? –
В одно ведро ее
и умный и балда –
Всего лишь мусор:
свой диплом сожги!
Мычит в ответ он
– гордый хоть куда –
Вконец пересушил
студент мозги!»
3
Вконец пересушил
студент мозги
В те дни, когда
пересдавал зачеты,
Имея твердый стаж
пехотной роты,
Среди устав не чтившей
мелюзги.
Что помнилось? –
казенные компоты
И хриплый голос
старшины брюзги
И, как ночами
охранялись дзоты,
Когда кругом ни
шороха, ни зги.
Поступит не поступит
– поступил! –
Была характеристика
такая:
Уступчив, скромен,
в армии служил.
Ученье – свет! И
он души не чая
В такой формуле,
формулы зубрил –
Пять лет он жил
травы не замечая.
4
Пять лет он жил травы
не замечая,
Пять весен он перечеркнуть
сумел –
Потел над фолиантами
– корпел,
В большие люди выбиться
мечтая...
Слетала перхоть,
волос поредел;
Сокурсницы ж истомой
отвечая
На взгляд его поблекший,
шли качая
Плечами, бедрами
– являя гибкость тел.
Намек был до смущения
прозрачным –
Орла сего в семейные
б силки:
С ним будущее не
казалось мрачным!...
«Срастутся от учебы
позвонки», –
Вещал Иван Лукич
с загибом смачным...
И Клуша: «Да! –
он глохнет на звонки!»
5
И Клуша: «Да! – оглох
он на звонки.
Пятнадцать как-то
я копеек одолжила...
Ну, вот – должок
я проездными приносила
Билетиками – должной
не с руки
Мне быть – к тебе
я полчаса звонила
Напрасно, милочка
– отшибла кулаки
О дверь дубовую
твою – не навлеки
Гнев Господа – Христа
ли разбудила? –
Не то, чтобы открыть
мне не хотел –
Как он относится
ко мне, поверь, я знаю –
Твой сорванец, башибузук,
пострел.
Сама б ты видела,
Раиса дорогая,
С какой он миной
на билетики смотрел –
Видать, бабеночка
приснилась неземная!»
6
«Видать, бабеночка
приснилась неземная.
И вы, нам суженые,
помните о том,
Что дышите вы по
земному – ртом,
А нам рисуется романтика
иная.
Понять ли вам, что
мы на риск идем
Лишь ради высшей
красоты, но где Даная?
Та – толстая, а
эта – жердь – худая,
Иль намазюкается...
Вот на что клюем! –
Садись же!» – лекцию
Иван Лукич прервал
И чуб упрямый, как
тетрадь листая,
Рукой свободной
место указал
Пришедшей. В ней
товарку признавая,
На ухо молвила,
подвинув свой портал,
Прокопьевна с душой:
«Весна шальная!»
7
Прокопьевна с душой:
«Весна шальная!»
И Глаша: «Эх! –
вернуться бы назад –
День проклинаю тот,
когда мой гад
Мне встретился в
районе Кустаная!»
И Клуша: «Мой принес
мне шоколад,
Шампанское и розы
– я растаяла»...
Прокопьевна: «И
на себя будь злая,
Я тоже думала, что
жизнь – цветы и сад;
За мною граф в семнадцатом
ухаживал –
Мы жили в городке
возле Оки»...
Их разговор был
в середине марша –
От темы к теме совершал
броски
В мгновенье то,
как Сонька-парикмахерша
Шла... Декольте
по самые соски!
|
8
Шли (декольте по самые соски!)
Порядочные на Кобзона дамы
И намагничивали взгляд не только хамы:
Интеллигенты – те же босяки!
Молитвенно к листве тянулись рамы
Своими створами. В цветочные глазки
Нырять не только пчелам – и жучки
Пытались быть участниками драмы.
Апрель! – теплынь поила окоем
Тем таинством извечным, что стремится
Побыть все разнополое вдвоем.
Любовь не спрашивает, где ей поселиться
–
Предстать пред очи в облике каком:
«С кобылой видела его я – ну и птица!»
9
«С кобылой видела его я – ну и птица!»
-
Прокопьевна сдержаться не могла
И не хотела – бац! – произнесла,
Дав повод на живца переключиться.
И Рая (сына заклевали!): «Я – ушла!»
И Клуша вслед: «Брось, балаболка,
злиться, –
И обращаясь к остальным, – могу божиться,
Что парикмахерша кобылой той была!»
«В кино он ходит, – Глаша не смолчала,
–
То с дочкой Таськиной, а Таська ни
гу-гу;
То с Веркой – шарфики она ему вязала»...
В смешок Прокопьевна: «Ой, бабы, не
могу! –
И в подтвержденье доверительно сказала,
–
А Нинка лучше? – он и здесь в долгу».
10
«А Нинка лучше? – он и здесь в долгу,
–
На том скукожилась и охая привстала,
–
Куда часы уходят? – я устала,
Мои болячки моему б врагу!» –
Ушла... К ней Клуша ненависть питала
–
И тут же: «Жадная!» Иван Лукич: «У-гу!
–
Подметила ты верно – к пирогу
Ни разу нас она не приглашала».
Речь обрела диалектический размах:
«И смех, и грех – до Соньки докатиться!»
«Жаль парня – пропадает на глазах».
«Чубатым был – стал лысиной светиться».
«Допляшется – умрет в холостяках!».
И Глаша молвила: «Пора остепениться!»
11
И Глаша молвила: «Пора остепениться
–
Серьезный с виду он, а ближе – ох
и гусь!
В его характере никак не разберусь
–
Со мной здоровается, будто сторонится».
Иван Лукич: «А борода! – ему б побриться.
Была моя бы воля, я, клянусь,
Его б на трактор посадил на «Беларусь»
И в степь – пахать – по черному трудиться!»
И Клушин голос к Лукичу: «Закрой лохань
–
Тебя послушаешь, так знал всего одну
–
Припомни Ирочек своих и разных Мань...».
И Глаша к ней: «Оставь свою войну –
Все только парами живет, куда ни глянь».
И вновь Иван Лукич: «К тому и гну!»
12
За ней Иван Лукич: «К тому и гну,
Что корчит парень грамотную рожу;
Смотреть противно! – что ж, читал
я тоже;
Бывало, что без книги не усну, –
Плечами нервно дернул, – что-то ежит,
Пойду-ка стопочку в гортань переверну...
Смотрите! – Клуше с Глашой, – ну и
ну! –
С кем наш бобыль идет гулять? – похожа
На дочку Таськину – плывут они вдвоем!»
И Клуша: «Да! – могу перекреститься».
И Глаша: «Белая рубашечка на нем!»
Взыграло мигом в Лукиче чутье
провидца
И выдал он, пристукнув костылем:
«На свадьбе должен наш артист остановиться».
13
На ней и должен он остановится,
Чтобы материи не стыть на том нуле,
Где нет явлений ни Эйнштейна, ни Пеле,
Ни Пушкина, ни пролетевшей птицы,
Без нас! – какое имя дать Земле?
Без нас! – в какие странствия стремиться?
Без нас (мы – люди) обезьяньи лица
Начнут свой танец в обезьяньей мгле.
Без нас! – ни букв, ни азбуки, ни строчки.
Без нас – не нам распознавать луну,
А разуму в паучьей оболочке.
Без нас нет места хлебу и вину –
И все ж подпишемся: не надо ставить
точку
На том, что он найдет себе жену.
14
«Когда же он найдет себе жену?» –
На этой мысли тряпку подняла...
День долгим был – на кухне подмела,
Сварила борщ – направилась к окну.
Внизу – Прокопьевна, к ней Глаша подошла,
К ним Клуша сунулась поковырять в
носу.
Закат пылал – подобная слону,
От липы тень весь двор пересекла.
Точь-в-точь, как и вчера, в словесный
бой
Вступил Иван Лукич, собой являя
В натуре трезвость – он не пил порой.
«Чесалки подлые!» – шепча и воздыхая,
Ключи взяла, зевнула – рот дырой –
К скамеечке приковыляла Рая!
|