.
.
ПЕРВОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЛУНУ
Ростан, Незнайка, Армстронг и граф а эн Толстой,
И на чугунном шаре, и инженер простой,
но гумманист отменный, и ты, поганый черт,
и ты, румяный хлопец, как прусаки на торт,
все на нее стремились, делили на куски.
И мы, милитаристы, от злобы и тоски,
захватчики и звери, душители детей,
в шнурованных сапожках, с пиф-паф на животе,
и мы туда ломились за лживую черту -
на время - от прицела до сухости во рту.
Михкель Кунингас
I
Пейзаж, хоть и Голаны, - мелок, сер.
Выходят трое: Цвика - офицер,
Табабу Талэ - бывший эфиоп
(на баклажан его похожий лоб
лоснится, как закатный небосклон,
и третий, то есть я, там отражен).
И бункера, где сутки провели,
они выходят - так из-под земли -
все мускулы колечками напряг -
в дождливый день является червяк.
Мы заступаем на вечерний пост.
Обряд приготовлений, впрочем, прост:
количество проверить сигарет
и у кого в кармане семечек пакет;
на рыло каждое еще сто пятьдесят
патронов полагается. Висят
на шеях амулеты партизан.
Такие вот урочища. Тарзан
скрестится с Рембо - да и то слабо!
Рембо им не хватает и Ли Бо.
Уже темнеет, но еще видны
сосок Тель-Фареса с антеной и страны
враждебной минаретов редкий лес,
уже не достигающий небес.
И вот оттуда, из гаремных ласк,
кунжутных запахов, из города Дамаск
чуть позже нас является она -
медаль за доблесть «Полная Луна».
II
Цвика молчит, он суров, как и местность, про бабу
Даже ни слова, зубами скрипит, а Табабу
чешет мочалкой ничейной лопатку приклада.
То ли предсмертные хрипы, то ли кошачья рулада,
то ли крысиная свадьба - рация, сволочь, в работе.
Сунуть в нее бы гранату... Впрочем, о крови и поте,
как и о прочем и прочем думать уже надоело.
Мертвую точку покоя ищет военное тело.
Или иных развлечений. Скажем, травить анекдоты,
где вместо чукчи - Табабу, или до тошной дремоты
сравниввать яркость свеченья этих и тех поселений...
Или по теням пытаться лис, кабанов и оленей
определять на несчастной, тонкой колючей границе...
Или в бинокль позырить, что на Луне там творится?
Так с любопытством кретина, сжатого в душном просторе,
ты увлечен созерцаньем гнутого «о» инфузорий...
Зрелищ и семечек, Цвика! Будет ломать супермена!
Ты посмотри в окуляры: кратеры, реки и пена -
плод Средилунного моря, а из нее на лимонный
берег выходит такая... Ты, патриот из Холона,
все бы забыл и забросил мифа рождения ради
нового... Слушай, Табабу, хватит, наверное, гладить
столь откровенно, ритмично, задницу глупой винтовке,
лучше отдайся Селене - стройный, отважный и ловкий.
Хочешь, дитя воздержанья, к ней, кругложопой, слетаем?
Вот и каникулы в жилу между Дамаском и Раем.
III. Табабу Талэ
Собака белая, ну что ты тут несешь?
Дерьму подобная и образная ложь
из-под усов твоих на бороду течет.
Но не тебе обидеть мой народ,
самой Бат-Шевы, может быть внучат,
не то что вашего пророка Ильича...
Ты усмотреть не можешь в темноте
неясных ужасов приметы. Это те
теней извивы, что по нам сейчас ползут
и превращаются за бункером, внизу,
там, где качается чужой антены жердь,
в короткую заточенную смерть.
А ты сказал такое - ну и ну! -
мол, полетим сегодня на Луну.
Ты
врешь, собака, как же полетим:
она не ближе, чем Ерусалим.
Собака белая, скажи, что брешешь, да?
Она ведь площе, чем сковорода.
К тому для троих она мала,
А для Табабу чересчур бела...
Собака бе...
IV. Цвика
Ты посмотри, что там творится, ять твою меб!
Верный доносчик, серый бинокль знает работу, но чтоб!
Так извратится, цейсова сволочь - ну и даешь!
Будто на шее солдата-сирийца высмотрел вошь.
Вот от Земли отвалившийся райский запущенный сад:
Тут и Пишон, и Гихон, и Хидекель, и Прат.
По берегам их и власть, и богатство, и кайф, и мораль,
Оникс и золото лучшего качества, медь и хрусталь.
Все без присмотра, все в запустеньи, ангел с мечом
Огненный умер или беднягу поймали на чем...
Может быть, спал на дежурстве, крыло как подушка, и вот,
Может быть, кто-нибудь снова наслушался змея и плод
Дерева странного слопал цинично и прячет в кулак,
Будто в одежды из шелковой ткани, наглый елдак.
И по причине повторного бреда уволен был страж.
Рай отлетевший, тонкий твой вижу контур пропаж.
Шепчет изгнанник вслед за прадедушкой: «Ять твою меб!»
И на погоны ляжет мне новый тряпочный гроб.
Крылья сырее, серее брезента... Нам хорошо,
Там, где Гихон, и Хидекель, и Прат, и Пишон.
V
В соответствии с инструкциями Армии Обороны
стороны горизонта цветами помечены оными:
запад - синий (озеро, море, девки - уссаться!);
а север - белый (для утверждения незыблимых ассоциаций);
юг - зеленый (покоренная пустыня, тоска, Кадаффи);
красный - восток (по законам политгеографии).
и
ты разучилась смягчать этот звон в черепной коробке,
ты вообще разучилась туда проникать за фигурные скобки,
проползать по pars petrosa в поисках малинового звука,
оставляя влажную длинную память, цефа моя, гадюка.
то есть
в соответствии с вышеупомянутой иструкцией
на все стороны света и на все случаи жизни придутся:
синему - пулемет бельгийский и средства связи,
белому - пулемет бельгийский, ржавый до безобразия,
зеленому - миномет в бюстгальтере, ящик снарядов,
красному - оружие легкое, тряпочка для приклада...
а также
я разучился бесится от последствий этого звона,
мигрень - подруга детства моя - в отчаяньи, как Иона
бил ногой по скользким выступам в тунцовом желудке,
так и она, подружка моя, бунтовать пытается - но уж дудки!
потому как
в соответствии с графиком ночной охраны объектов
по всем этим точкам, цветам, сторонам разбросаны некто:
синий - черный, что и в темноте различимо,
белый - белый, смотрит прямо, а все-таки мимо,
зеленый и красный, в сочетании вызывающие раздражение, -
тип сомнительный, бородатый, лежит уже без движения...
ибо
может, Луна все время не в той, не в нужной нам фазе?
А иначе как объяснить... Мы разучились, забыли гимназий
парты, столы зеленые... Или это все-таки новый
финт ушами любви нашей, угрюмой, злой, бестолковой?
и вообще
без всяких инструкций, отчетов и смет отмечено:
на пути к Эль-Кудсу в лунном кратере были встречены
три фигуры в военном покрое, идиотского вида -
не обращали внимания ни на туристов, ни на смуглого гида,
лежали себе так, будто мир - сиречь спокойствие и совершенство.
И у каждого мертвеца - на физиономии - блаженство.