.
Приложение 1О моравском посольстве
в Константинополе
(начало 60-х годов IX в.)Появление моравского посольства в Константинополе в начале 60-х годов I X в. было
важным событием в истории одного из первых славянских раннефеодальных государств - Великоморавского государства. Этим актом Великоморавское государство выходило за
рамки узкой сферы сношений со своими непосредственными соседями и, вступая в
контакты с такой крупнейшей державой того времени, как Византийская империя,
становилось активным участником общеевропейской политики.
Важность этого события была оценена по достоинству сразу же, когда были обнаружены источники, содержащие сведения о посольстве, т. е. Пространные Жития Кирилла
и Meфодия и Итальянская легенда.1
Рассказы ЖК и Итальянской легенды текстуально близки между собой, рассказ ЖМ представляет собой самостоятельную версию, но основное содержание всех трех сообщений совпадает. Все они говорят о том, что моравский князь Ростислав со своей знатью направил послов в Константинополь с просьбой, чтобы византийский император прислал к нему «епископа и учителя» (формулировка ЖК), способного излагать мораванам христианское
учение «на своем языке». В ответ на эту просьбу император послал в Моравию не епископа,
а двух монахов - изобретателя славянского письма Константина и его брата Мефодия. Упоминание, что Ростислав просил прислать епископа, привлекло к себе особое внимание
уже первых исследователей этих памятников. Зная по другим свидетельствам ЖК и ЖМ,
что во владениях Ростислава проповедью христианства занималось баварское духовенство, исследователи сделали правильный вывод, что целью посольства было создать в Моравии самостоятельную церковную организацию, не подчиненную духовенству
Восточнофранкского королевства, с которым Великая Моравия вела тяжелую борьбу за сохранение своей самостоятельности. О каких-либо иных политических целях посольства,
как и миссии солунских братьев, в этом рассказе не говорилось, и поэтому в литературе, посвященной изучению кирилло-мефодиевской проблематики, первоначально вопрос
об этом не ставился. Позднее, однако, положение изменилось, так как начиная
с опубликованной в 1870 г. работы Е. Голубинского «Краткий очерк истории православных церквей болгарской, сербской и румынской» в научную литературу вошел тезис,
основанный на изучении иных источников, о складывании в начале 60-х годов
в Центральной и Юго-Восточной Европе двух противостоящих друг другу политических
блоков: мораво-византийского и болгаро-франкского.
Первоначально исследователи не ставили миссию Константина и Мефодия в прямую
связь с этими политическими событиями, но позднее в силу самой логики исследования
вопрос о наличии или отсутствии такой связи леизбежно должен был возникнуть.
Эволюция научных взглядов постепенно шла все больше в сторону признания, что именно моравское посольство привело к заключению мораво-византийского союза, направленного против Восточнофранкского королевства и Болгарии, а миссия Константина и Мефодия
должна была способствовать закреплению этого союза.
Разработанная в последовательно появившихся на протяжении последних десятилетий
X I X в. работах М. И. Соколова, Е. Дюммлера, К. Иречка, К. Грота, Ф, И, Успенского, эта гипотеза получила окончательное оформление в вышедших уже в начале X X в.
обобщающих работах В, Новотного в чешской и В. Златарского в болгарской
историографии.
В последующий период эта вошедшая и в обобщающие труды гипотеза получила широкое распространение в научной литературе. В настоящее время ее придерживаются ряд чехословацких историков (И. Мацурек, ф. Гейл и др.), в ее поддержку высказался такой
видный представитель югославской историографии, как Г. Острогорский, а также такие
крупные представители современной западноевропейской науки, как Ф. Дворник и К. Босль2 Получила она положительную оценку и в советской исторической литературе.3 В наиболее разработанном варианте В. Златарского эти построения можно резюмировать следующим образом.4
К началу 60-х годов I X в. Великоморавское государство, пытаясь объединить под своей властью соседние политические образования западных славян, вступило в острый
конфликт с Восточнофранкским королевством. Стремясь парализовать угрозу со стороны восточнофранкских феодалов, Ростислав Моравский вступил в соглашение с противниками восточнофранкского короля Людовика Немецкого, прежде всего с его
сыном Карломаном, правившим в восточной марке.5 В этих условиях Людовик Немецкий
нашел себе союзника против Ростислава в лице правителя Болгарии Бориса. Как
свидетельство заключения союза приводится запись Фульдских анналов под 863 г. о том,
что Людовик Немецкий собрал войско, «как будто бы хотел с помощью болгар, приходящих
с востока, укрртить Ростислава, князя моравских славян», а в действительности пошел на непокорного Карломана.6 Такой слух, маскирующий его истинные намерения, Людовик Немецкий мог распустить лишь в условиях, когда между Болгарией и Восточнофранкским королевством существовали дружеские отношения. Угроза совместного
болгаро-франкского выступления привела к тому, что Ростислав не решился оказать помощь Карломану и Людовик Немецкий смог подчинить себе непокорного сына. Дополнительные сведения о характере отношений между Болгарией и Восточнофранкским королевством
дают два латинских источника следующего, 864 г. Это - сообщение Вертинских анналов,
что Людовик Немецкий направлялся на встречу с болгарским каганом, «который обещал
стать христианином»,7 и письмо папы Николая I от мая 864 г. констанцскому епископу
Соломону, где говорилось со слов епископа о намерении Людовика Немецкого
отправиться в Тулльн. чтобы «утвердить мир с королем болгар», а в другом месте -
о намерении короля болгар принять христианскую веру и о том, что многие из болгар
стали христианами.8
Интерпретируя эти свидетельства, В. Златарский пришел к выводу, что еще при
заключении болгаро-франкского союза Борис дал обещание принять христианство по
римскому обряду от немецкого духовенства, и в начале 864 г. болгаро-франкский союз еще действовал. Поскольку в письме папы Николая I упоминалось о том, что после встречи в
Тулльне Людовик Немецкий был намерен идти войной против Ростислава Моравского, то
из этого в свою очередь вытекало, что на встрече стороны должны были условиться
о совместных действиях против Великой Моравии.
Оказавшись перед лицом враждебной коалиции, Ростислав Моравский в конце 862 г. направил в Константинополь посольство, которое не только привезло императору проект мораво-византийского союза, направленного против Болгарии, но и информировало его
о планах принятия Болгарией христианства по римскому обряду. Инициатива Ростислава
вызвала вмешательство Византии, изменившее ход событий. Когда после поражения
арабов 3 сентября 863 г. византийское правительство получило сйободу действий на
Балканах, то в следующем, 864 г., оно принудило Бориса принять христианство из
Византин и отказаться от планов союза против Моравии.
Выдвинутый выше тезис о большой роли, которую сыграло моравское посольство
в развитии политических взаимоотношений между государствами Центральной
и Юго-Восточной Европы, был подкреплен анализом хронологических данных ЖК, ЖМ
и Итальянской легенды, которые позволили бы определить и время выезда братьев
в Моравию.
Имеющиеся данные содержат две точных даты: 1) январь 861 г. - время открытия мощей
св. Климента, когда Константин находился в Херсоне, готовясь к отъезду в Хазарию,
и 2) конец декабря 867 г. - время прибытия солунских братьев в Рим (их пригласил в Рим
папа Николай 1, скончавшийся 13 ноября 867 г., а принял уже новый папа Адриан,
вступивший на престол 14 декабря того же года).
На промежуток между этими двумя датами приходятся следующие события: поездка Константина к хазарам и возвращение в Константинополь, прибытие моравского
посольства, отъезд братьев в Моравию и их деятельность в этой стране, отъезд из Моравии
и пребывание при дворе паннонского князя Коцела, путешествие из Паннонпи в Венецию
и пребывание в этом городе, наконец, путешествие из Венеции в Рим. Произвести
уточнения в рамках этого промежутка позволяют три свидетельства:
1) свидетельство ЖК, X V, что братья пробыли в Моравии 40 месяцев (т, е. 3 года
4 месяца), а затем выехали к Коцелу;
2) свидетельство Итальянской легенды, V I I, что братья пробыли в Моравии четыре
с половиной года («per annas I I I I et dimidium»), без упоминания о их пребывании у Коцела
и в Венеции;
3) свидетельство ЖМ, V, что братья ушли из Моравии «по прошествии трех лет», о пребывании у Коцела и в Венеции здесь не упоминается. Если между сроками ЖК и ЖМ
нет значительного различия, то между ЖК и ЖМ, с одной стороны, и Итальянской
легендой - с другой, налицо значительные расхождения (на год).
При решении этого вопроса исследователи, связывающие моравское посольство с оформлением направленного против Болгарии мораво-византийского союза, исходят
из того, что предпочтение должно быть отдано данным Итальянской легенды; поскольку
в славянских текстах цифровые обозначения могли быть искажены при переписывании глаголических оригиналов кириллицей: цифровое значение буквы «г» в глаголице - 4,
а в кириллице - 3. Принимая, что в Итальянской легенде 4,5 года относятся ко всему
путешествию братьев от прибытия в Моравию до прибытия в Рим (пребывание братьев в Венеции и у Коцела источник особо не выделяет, а о путешествии в Рим сказано, что оно
заняло «несколько дней»), получаем, что Константин и Мефодий прибыли в Моравию
во второй половине июня 863 г.
Поскольку путешествие должно, было занять несколько месяцев, то в свою очередь устанавливается, что выехали в Моравию братья весной 863 г., зима 862/3 гг. ушла,
вероятно, на подготовку к экспедиции, а моравское посольство прибыло еще раньше -
во второй половине 862 г.
Установление такой хронологии событий позволяет не только подкрепить тезис о политическом характере моравского посольства, но и определить обратный путь его
следования. Поскольку путь через Болгарию был в этих условиях исключен, то оставалась
лишь одна дорога из Византии в Моравию - через византийские земли по старой Via Egnatia
на Диррахиум (Драч), оттуда морем на кораблях в Венецию, в первой половине I X в. находившуюся под покровительством Византии, а затем через земли Карломана, союзника Ростислава в борьбе с Людовиком Немецким.9
Изложенная здесь гипотеза не получила общего признания именно в той ее части,
которая нас наиболее интересует. Возражение вызвал именно тезис о большой политической роли моравского посольства. Критики этого тезиса (А. Брюкнер, 3. Р, Диттрих,
В. Вавжинек, Г. Ловмяньский) отмечали прежде всего, что имеющиеся источники ничего
не сообщают о каких-либо политических целях моравского посольства. Указывалось также,
что для большей части I X в. источники не сохранили сведений о каких-либо конфликтах
между Великоморавским государством и Болгарией и, следовательно, о каких-либо
серьезных противоречиях между этими двумя державами нет оснований говорить.
Тем самым маловероятно, чтобы болгарско-франкское сближение 863-864 гг. было
направлено против Моравии и могло представлять для нее серьезную угрозу.
Вместе с тем начиная с 30-х годов X X в. стали выдвигаться возражения и против общей хронологии событий, как она была окончательно определена В. Златарским,
Так, греческий исследователь М. Ласкарис, отмечая, что наиболее компетентные
греческие авторы - Симеон Логофет и Генесий - рассматривают крещение болгар как непосредственное следствие поражения арабов, высказал мнение, что болгарские послы
явились в Константинополь с обещанием Бориса креститься еще в конце 863 г. (а не
в 864 г., как считал В. 3латарский).10 Показания латинских источников он не затрагивал. Проанализировать их заново попытался, развивая догадки М. Ласкариса, болгарский исследователь П. X. Петров. По его мнению, и запись Вертинских анналов, и письмо папы Николая 1 говорят в действительности о событиях не 864, а 863 г., когда до выступления Византии франко-болгарский союз еще функционировал и имел место конфликт Людовика Немецкого с Карломаном и Ростиславом.11
К сожалению, П. X. Петров почему-то не принял во внимание того обстоятельства, что
эти латинские источники еще не говорят о какой-либо войне Людовика с Ростиславом,
и оставил вне рассмотрения запись Фульдских анналов, датирующую поход Людовика
Немецкого на Великую Моравию августом 864 г.12 Между тем это свидетельство является
очень сильным подтверждением отнесения проектируемой встречи в
Тулльне, после которой Людовик Немецкий должен был идти на Ростислава, именно
к первой половине 864 г. Тем самым передатировку П. X. Петрова никак нельзя признать правильной.13
В последнее время с серьезным возражением против описанной выше схемы развития событий выступил польский исследователь Т. Василевский.14 Он дал как новое прочтение источников о болгаро-франкских отношениях в 864 г., так и более точную датировку
греческих источников, сообщавших о появлении в Константинополе болгарского
посольства с обещанием креститься.
При анализе первой группы источников было обращено внимание на термин «hostiliter»
в записи Вертинских анналов под 864 г. о намерениях Людовика Немецкого идти навстречу болгарскому правителю. Отклоняя искусственные интерпретации, дававшиеся этому
термину его предшественниками, Т. Василевский, следуя за Хергенретером, принял
общепринятое значение этого термина - «враждебно», т. е. Людовик направился навстречу болгарскому правителю с враждебными намерениями.
15 Отсюда следовало, что уже
в 864 г. болгаро-франкский союз расстроился. В свете этого свидетельство письма папы
Николая I того же, 864 г. о стараниях Людовика Немецкого «pacern cum rege Vulgarorum
confinmare» интерпретируется как попытка восстановить нарушенный мир между
государствами накануне подготовленного им похода на Моравию.
Из сопоставления первой части известия Вертинских анналов о вражде Людовика
и Бориса со второй, где говорится об обещании болгарского «кагана» стать христианином, естественно, вытекал вывод, что именно это обещание привело к разрыву союза и что оно
было дано не Людовику Немецкому, а византийскому императору. Из этого следовало
в свою очередь, что такое обещание было дано где-то на рубеже 863-864 гг.
Этот вывод был подкреплен исследованием хронологии таких греческих источников,
как Житие патриарха Игнатия и Хроника псевдо-Генесия, где о прибытии болгарского
посольства в Константинополь говорится сразу после сообщения о землетрясении в Константинополе (август 863 г. - Житие) или сразу после сообщения о победе византийских войск над эмиром Мелитены Омаром (3 сентября 863 г. - псевдо-Генесий).
Т. Василевский также добавил к этому свидетельство Аламанских анналов под 863 г. -
«Gens Hunnorum christianitatis numen agressa est»,16 доказывая, что данное известие может
относиться лишь к болгарам.
Ревизия старых взглядов на время крещения болгар сама по себе не вела к пересмотру
старых взглядов на значение моравского посольства. Поскольку принималось, что моравское посольство прибыло в Константинополь в 862 г., а солунские братья прибыли в Моравию
весной 863 г., то единственное изменение в интересующем нас вопросе заключалось бы
в том, что реакция Византии на сообщение моравских послов оказалась гораздо более оперативной, чем предполагалось ранее.
Однако пересмотр традиционной конструкции международных отношений совпал
по времени с попыткой пересмотра хронологических данных ЖК и ЖМ о моравской
миссии. Чехословацкий исследователь И. Цыбулька, развивая догадки ряда исследователей, начиная с Ф. Хюбла, предложил при решении вопроса о хронологии моравской миссии
отдать предпочтение данным ЖК и ЖМ, а не Итальянской легенды. Исследователь
исходил из того, что Итальянская легенда - памятник, зависящий от славянского
источника и дошедший до нас только в обработке начала X I I в. Если учесть, что
количество лет, проведенных Константином и Мефодием в Моравии, обозначено
в латинском тексте простыми вертикальными черточками, то ясно, что достаточно было
лишь небольшой писарской ошибки, чтобы из annos I I I (3) получилось annos I I I I (4). Такое объяснение более вероятно, чем двукратное искажение даты, записанной в разной форме
в ЖК и ЖМ. Установив, что в Моравии братья пробыли 3,5 года, И. Цыбулька приступил
к примерному определению возможной длительности других отрезков путешествия пути
из Константинополя в Моравию, пребывания братьев у князя Коцела в Паннонии
и Венеции.
При определении времени пребывания братьев в Паннонии И. Цыбулька (вслед за
Ф. Гривцем) опирался на сообщение известного меморандума баварских епископов
(Conversio), где указывалось, что за время 75-летнего управления Паннонией со стороны зальцбургского клира «ни один священник, пришедший откуда-либо, не отважился
бы исполнять свою должность более чем три месяца» без санкции зальцбургского
архиепископа.17 Поскольку зальцбургекий архиепископ был противником солунских
братьев и не дал бы согласия на их деятельность в Паннонии, И. Цыбулька заключал,
что их пребывание у Коцела было весьма непродолжительным. Принимая затем, что
в Венеции братья пробыли, вероятно, около месяца, а путешествие из Константинополя
в Моравию заняло, вероятно, около 6 недель, И. Цыбулька пришел к выводу, что моравское посольство прибыло в Константинополь лишь в 863 г., а братья прибыли в Моравию лишь весной 864 т.18
Сопоставив результаты изысканий Цыбульки с собственными наблюдениями,
Т. Василевский пришел к выводам о характере моравской миссии, резко отличным от существовавших ранее. Моравское посольство было направлено в Константинополь после разрыва болгаро-франкского союза и сближения Бориса Болгарского с Византией.
Следовательно, моравское посольство вовсе не было актом, враждебным по отношению
к Болгарии. Отсюда, естественно, вытекало допущение, что и моравское посольство,
а затем и солунские братья следовали через болгарские земли,19 - вероятнее всего, путем
от Солуни на Белград, который упоминает Константин Багрянородный в своем труде
«Об управлении империей».20
В свете этой гипотезы получили бы объяснение полулегендарные сообщения
о крещении Константином славян-язычников на р. Брегальнице, левом притоке Вардара,
которые читаются в Успении Кирилла.21 После обещания Бориса креститься в Болгарию, несомненно, довольно скоро было направлено греческое духовенство, начавшее проповедь христианства среди языческого населения Первого Болгарского царства.22 Константин и Мефодий, направляясь в Моравию, могли принять участие в этой деятельности.
Т. Василевский оставил нерешенным вопрос, какова в обрисованной им ситуации
могла быть политическая цель моравского посольства. Нетрудно, однако, дать ответ
на этот вопрос: если речь не шла о союзе Моравии и Византии против Болгарин, а союз
с Византией против Восточнофранкского королевства ничего не мог дать реально Великой Моравии в чисто политическом плане, то остается лишь одно, - устанавливая контакты
с Константинополем, Ростислав рассчитывал достичь сближения с ее новым союзником Болгарией. В этом случае следовало бы констатировать, что моравское посольство не
достигло своей цели. Когда в августе 864 г. начался большой поход Людовика Немецкого
на Ростислава, моравский правитель оказался без союзников и после упорного
сопротивления вынужден был принести «присягу верности» франкскому правителю.23
Таковы две основные гипотезы, существующие в настоящее время в науке о характере мораво-византийских политических контактов в начале 60-х годов I X в.
Из предшествующего изложения ясно видно, что принятие одной из этих гипотез
решающим образом зависит от истолкования хронологических данных, заключенных
в древнейших памятниках кирилло-мефодиевского цикла. Между тем оба предложенных
варианта истолкования представляются одинаково возможными и не имеется решающих
доводов, которые позволили бы предпочесть один из них.
В таких условиях возможно лишь предположительное решение вопроса, основанное
на наблюдениях над общим характером византийско-моравских политических контактов
в I X в. и на единственном бесспорном факте, известном нам о моравском посольстве:
просьбе Ростислава Моравского прислать ему епископа из Константинополя,
Разумеется, сам факт сношений между Византией и Великой Моравией сомнению не подлежит: в памятниках кирилло-мефодиезского цикла упоминаются не только посольство Ростислава в Константинополь и ответная поездка солунских братьев, но и путешествие
Мефодия в Константинополь в начале 80-х годов IX в. (ЖМ, X I I I), а в труде Константина Багрянородного «О церемониях» упоминается, какие послания следует направлять
«архонтам Моравии».24 Однако обращает на себя внимание то, что в другом труде
византийского императора Х в. «Об управлении империей», представляющем собой
сгусток накопленной византийским правительством информации о соседних странах
и народах, по существу, не содержится почти никаких сведений о Великой Моравии, а сама страна обозначена как «некрещеная».
Другой, давно отмеченный исследователями факт - полное молчание византийских исторических трудов и других современных источников (например, писем патриарха
Фотия) о каких-либо сношениях Империи с Моравией.
Наконец, третий факт - очень сдержанное отношение византийского правительства
к предложениям Ростислава Моравского, так как вместо епископа были высланы два
монаха, один из которых даже не был священником. Такая сдержанность была возможна
именно по отношению к малоизвестной стране, где была необходима разведка о состоянии
дел, прежде чем принять важное решение.
Все эти факты свидетельствуют о том, что сферы интересов Византии и Великой
Моравии почти не соприкасались и обе стороны, по существу, мало что знали друг о друге.
В этих условиях лишь какая-то резкая смена ситуации в интересующем нас ареале
Европы могла побудить Ростислава Моравского к решению просить епископа из Константинополя.
Такая просьба означала попытку включить Великую Моравию в систему церковной организации константинопольского патриархата. На успех же этой попытки можно было
бы рассчитывать лишь в том случае, если бы для новой епископии была обеспечена
возможность постоянных контактов с Константинополем, т. е., иными словами, если бы
ее территория непосредственно граничила с другими землями, признающими верховную
власть константинопольского патриарха.
Такое положение могло возникнуть лишь после того, как Борис Болгарский дал
византийскому императору обещание креститься, в Болгарию направилось для проповеди христианства греческое духовенство и возникла перспектива вклю чения соседа Великой Моравии - Болгарии - в церковную организацию константинопольского патриархата. Представляется, что лишь после этого Ростислав мог решиться на посылку посольства в Константинополь, а византийское правительство нашло нужным, хотя бы частично,
пойти навстречу его просьбе.
____________________________1 Рассказ о посольстве читается в X I V главе ЖК (Magnae Moraviae fontes historici (далее:
MMFH). Brno, 1967, I I. S. 98- 101), V главе ЖМ (MMFH, I I. S. 143-145) и в V I I главе Итальянской легенды (MMFH, I I. S. 127-129).
2 См. обзоры литературы вопроса в след. работах: Dittrich Z.R. Christianity in Great Moravia. Groningen, 1962. P. 97-98;owmia
ski H. Pooz
tki Polski. Warszawa, 1970. Т. I V. S. 362;
Wasilewski Т. Bizancjum i sowianie w I X wieku. Warszawa, 1972. S. 120-122.
3 История Чехословакии. М.: Изд-во АН СССР, 1953. Т. 1. С. 15; История Византии.
Т. I I. С. 198.
4 Златарски В. История на българската държава през средните векове. София, 1971.
Т. 1. Ч. 2 (1-е изд. - в 1927 г.). С. 40-57.
5 См. свидетельства Вертинских анналов под 861 и 862 г. (MMFH, Brno, 1966,
I. S. 73-74).
6 Ibid, S. 97.
7 Латински извори за Българската история. София, 1960. Т. I I. С. 287.
8 MMFH, Brno, 1969, I I I. S. 146-147.
9 Наиболее подробное и аргументированное обоснование предложенной хронологии
событий см.: Tkadlik V. Datum prichodu slovansk
ch apo
tol
na Moravu. - Slavia, 1969. № 4.
10 Vaillant A., Laskarls M. La date de la conversion des bulgares. - Revue des etudes slaves, 1933.
Т. 13. P. 13.
11 Петров П. Хр. За годината на налагане християнството в България. - Изв. на Ин-та на българската история, София, 1964. Т. 14-15. С. 578-581.
12 MMFH, I. S. 98.
13 П. X. Петров попытался уточнить традиционные построения и в другом отношении.
Отнеся к началу 60-х годов недатированные сообщения Константина Багрянородного
о войнах Бориса Болгарского, он доказывал, что Первое Болгарское царство стало в это
время объектом нападения со стороны целой коалиции государств во главе с Византией
(Petrov P. La politique etrangere de la Bulgarie au milieu du IX siecle et la conversion des bulgares. - Byzantino-Bulgarica, София, 1966, I I). Однако его аргументы не получили признания
в литературе. См., например, критические замечания Т. Василевского (Wasilewski Т.
Bizancjum i s
14 Wasileuiski Т. Bizancjum i s
15 С таким переводом текста согласился в последнее время и Ф. Дворник. Пытаясь
согласовать эти данные с традиционной гипотезой, Ф. Дворник предположил, что Борис
не исполнил данного Людовику Немецкому обещания креститься и тот силой хотел
принудить болгарского правителя исполнить свое обещание (см.: Dvornik F. Byzantskmisie
u slovan
16 Monuinenta Germaniae Historicae: Scriptores. Hannoverae, 1827. Т. I. P. 50.
17 MMFH, I I I. S. 322.
18 Cм.: Cibulka J. Der Zeitpunkt der Ankunft der Brder Konstantin-Cyrillus lind Methodius
in Mliren. - Byzantinoslavica, 1965,26.
19 Wasilewski Т. Bizancjum i s
20 MMFH, I I I. S. 401.
21 MMFH, I I. S. 247.
22 О греческой миссии в Болгарии см.: Wasilewski Т. Bizancjum i s
23 Cм. Фульдские анналы под 864 г. (MMFH, I. S. 98).
24 MMFH, I I I. S. 402-403. Возможно, однако, что здесь фигурируют правители сербской Моравы, поскольку они упоминаются в ряду правителей отдельных сербских земель.