. Реферат Д. Н. Ляликова
на тему Р. Лифтон,
«Пережившие Хиросиму»
=========
R. Lifton
Death in life. Survivore of Hiroshima.
New York, 1967. 594 p.
=========
7. Паранойя выживания
Следующий шагом по пути
развития тех же реакций оказывается «паранойя выживания» (термин автора), при которой
выживший развивает психотический механизм проекции, направленной против
внешних «врагов». В конечном счете это – отчаянное магическое средство утвердить
свою жизненную силу преодолением страха смерти и психического омертвения.
В целом паранойю можно считать все же более высокой
формой адаптации в условиях катастрофы, нежели шизофрению. В Хиросиме
близкие к параноидным реакции в ряда случаев могли служить средством защиты
от одержимости страхом смерти или тяжелых форм психического омертвения.
В современной психиатрии уже отмечалась связь параноидных
реакций с предшествующей им «виктимизацией». Существенна внутренняя связь
паранойи с депрессией, а через нее – вновь с темой оплакивания. Агрессивные
импульсы, которые параноик проецирует вовне, в состоянии депрессии замыкаются
на собственном «Я».
Склонности к самоубийству в состояний депрессии
отвечают убийства или фантазии о них при паранойе. Опасности смерти от
истощения при тяжелой депрессии и отказ от пищи даже при слабых ее формах
исходит из того же представления о «ложной опеке» или «отравленной помощи».
Отмечено, что при острых реакциях горя легко возникает
ненависть к определенным лицам (зародыш ее во враждебных чувствах, которые
обычно испытывает плакальщик к окружающим за их равнодушие).
«Нарушенное оплакивание» само способно проложить путь к паранойе. Автор
ссылается на случай, описанный Р. Куном и ставший уже классическим в
экзистенциальной психиатрии, на котором показывается, как неизжитое прежнее
горе может вести к убийству[16], причем та
же мысль уже высказывалась Р. М. Рильке в одной из его поэм.
К тому же кругу относится нередкая фантазия параноика
о том, что он остался единственным живым человеком на земле, что, впрочем,
замечает автор, было в Хиросиме не так уже далеко от истины.
В редких случаях опыт «прохождения через смерть»
способен усилить чувство собственной неуязвимости. Выживший начинает
гордиться своим «знанием», недоступным для прочих людей (гибрис[17]
выживания). В таких случаях (например, среди активистов движения за мир)
«хибакуся» окружают себя ореолом духовной элиты, «познавшей смерть» и
вернувшейся, чтобы научить других людей властвовать над ней. При этом
переживший как бы становится персонажем универсального мифа о герое,
победившем смерть, прошедшем через ряд испытаний и возвратившийся к народу,
чтобы стать его избавителем[18].
Это чувство своей исключительности и отличия от прочих людей, однако,
неустойчиво, ибо вместе с тем переживший чувствует себя и «неприкасаемым»,
носителем смерти (что усиливается еще страхом перед атомной радиацией).
Автор отмечает и сложности в
отношениях между «хибакуся» и «буракуминами», японской кастой неприкасаемых.
Хотя атомная бомба смела кварталы «буракуминов» в Хиросиме, одни из самых
крупных в Японии, после войны они возродились вновь. Это дало повод одному
японскому автору заметить, что «даже атомная бомба была не в силах взорвать
стену дискриминации». С точки зрения общей психологии виктнмизации в этом
выражается потребность иметь рядом с собой вторую виктимизированную группу.
Нередко появляется особое состояние
«эачарованности смертью» (death spell), навязчивое влечение к образам гибели и разрушения,
некоторые из источников которого были уже отмечены. В известном смысле
каждое известив о смерти другого есть подтверждение собственного приоритета
выживания. О широком распространении такого типа реакций говорит жадный
интерес к известиям о всякого рода катастрофах и то особое внимание, которое
привлекают к себе некрологи и траурные объявления в газетах. В крайних
случаях стремление утвердить свое «вечное выживание» может обратиться у
параноидного лидера в постоянные поиски и убийства «врагов», как способ
преодоления собственного страха смерти[19].
«Бушидо» – японский кодекс феодальной морали – прямо осуждает чувства «приоритета
выживания», которые может испытывать вассал после смерти своего сеньора. Для
преодоления их была даже введена практика ритуального самоубийства как
последнего акта преданности умершему господину (самый известный пример –
самоубийство генерала Ноги и его жены после смерти императора Мэйдзи).
<.........................................>