Сестренка

     Она сидела, прислонившись спиной к зеленой калитке, и смотрела, как мальчик в синей кепке с длинным козырьком катается на велосипеде. 
     - Здравствуй, - сказал я. 
     - Здравствую, - ответила она, продолжая следить за мальчиком. 
     - Ты - Рита, и тебе четыре года, - заявил я. 
     Она повернула головку и молча взглянула на меня. 
     - Так как? - спросил я. 
     Рита вытянула перед собой ручонку, а потом загнула один пальчик. 
     Я считал не спеша, старательно. 
     - Вот видишь, я знаю, что тебе четыре годика! Мой друг Рони часто рассказывает о тебе. 
     - Рони - мой брат, - сказала Рита. 
     - Рони - твой брат и мой друг. 
     Я присел, и Рита охотно взобралась ко мне на спину. Потом я, подпрыгивая, изображал счастливую лошадку. 
     - Нравится? - Мой вещевой мешок сполз с плеча на землю. 
     - Ага, - хохотала Рита. Мой брат Рони тоже умеет так. 
     - Я знаю, - я добросовестно продолжал скакать и громко ржал. 
     - В животике щекотно, - смеялась Рита, забавно взвизгивая, а ножки ее весело барабанили по моей груди. 
     - Постой-ка, постой-ка, - я придержал Ритины ножки, вдруг вспомнив о шоколаде, который лежал в кармане гимнастерки. 
     - Твой брат просил передать. 
     - Ой-ой-ой, печально проговорила Рита, водя пальчиком по вмятине на плитке. Вмятинка была величиной в Ритину пятку. 
     - Ничего страшного, - сказал я. 
     - Нет? - Ритины пальчики развернули серебряную бумажку. 
     - Я люблю моего брата Рони, - сказала Рита. 
     - И я его люблю. Мы всегда вместе. 
     - А сейчас? Сейчас вы не вместе? 
     - Нет, - признался я, - сегодня я один. Шоколад в Ритиной ладошке стал таять. 
     - У тебя шоколадные пальчики, - сказал я. Рита облизала каждый пальчик в отдельности. 
     - Возьми тоже, - предложили Рита, - кусочек. 
     - Нет, нет, ты сама ешь, - я погладил Ритину головку, - мне бы сейчас ботинки снять, как ты считаешь? 
     Рита задумалась, а потом сказала: 
     - Сними - взрослых не наказывают, если они снимают ботиночки. 
     - Думаешь? 
     Рита аккуратно вложила остаток шоколада в серебряную бумажку. 
     - Почему ты здесь одна? Почему не дома? 
    

- Дома никого нет. Все на работе. 
     - А Эли? 
     - Ты знаешь Эли? 
     - Я обо всех знаю. 
     - И о дедушке Якове? 
     - И о нем тоже. 
     В Ритиных глазках запрыгали огоньки неведомых мне мыслей. 
     - Эли ушел к доктору, - пояснила Рита. - У Эли гнилой зуб. 
     - Не знал! - сознался я. - Об этом не знал. Ну, я, пожалуй, пойду. 
     - Куда? 
     - Домой. Я в отпуске. 
     - А что это - отпуск? 
     - Это, когда солдат хочет успеть много, а у него только десять часов. 
     - А сколько это десять часов? 
     Я выставил перед Ритой обе ладони и помахал пальцами. 
     - Так много! 
     Я поцеловал Риту в носик. 
     - А Рони солдат? 
     -Да. 
     - Он тоже хочет много? 
     - Конечно! 
     - А твоей сестренке тоже четыре года? 
     - У меня нет сестренки. У меня три брата. 
     - Жаль. Если бы у тебя была сестренка, она бы тебя любила, как я моего брата Рони. 
     - Да, с сестренкой мне не повезло, - согласился я. 
     На улочке было светло и тихо, и я подумал, что там, в горах, собачий холод. 
     - Прощай! - сказал я, решив, что до поворота  пройду как можно медленнее, а потом пущусь бежать во всю силу, потому что когда ты в отпуске и у тебя только десять часов, то... 
     Я зашагал не спеша, торжественно, как королевский гвардеец, и моя гимнастерка пахла пылью и шоколадом, и вдруг я остановился, обернулся. 
     Рита сидела, прислонившись спиной к зеленой калитке, но заметив, что я обернулся, вскочила на ножки и помахала свободной от шоколада ручкой. 
     До поворота оставалось три шага.