Этюд 

     Как и накануне, старуха сидела на трех аккуратно сложенных кирпичах и, отгоняя вялой рукой мух, недоуменно разглядывала унылую гладь могильной плиты. 
     Упругие, густые струи горячего воздуха сушили горло и ноздри, а солнце, большое и рыжее неторопливо, но старательно, жгло податливые, совсем уже лишенные стойкости, плечи. 
     В полдень на кладбище бывало безлюдно, и сторож, пряча себя в тень, свалился на кусок вмятой в землю фанеры и, прислонившись спиной к ограде, бодрствовал с закрытыми глазами. 

     Не отрывая взгляда от старухи. Лея сдержанно вздыхала, то и дело касаясь пальцами разгоряченных щек или поправляя на голове тонкую косынку. 
      «Сейчас почувствую, - подумала она, - Вчера не вышло... Не собралась... Сегодня... Уловлю... Прослежу... Что-нибудь... Сегодня...» 
     Лея напряженно сжалась, призывая память запомнить негнущуюся спину старухи, ее широкий платок на голове и тяжелые руки, которые бездумно теребили подол платья, а потом Лея прошла несколько шагов вперед, поближе к розовой плите, чтобы наблюдать удобнее... 
      «Ищите! - требовал профессор Варди. - Время сейчас... Ваше время... Находите!..» 
     «Сейчас, - думала Лея, - сейчас». 
     И вдруг старуха обернулась - тусклое с фиолетовыми бликами лицо. 
     Лея замерла, вздохнула, словно всхлипнула, и укоризненно покосилась на свои туфли. 
     - Подойди! - велела старуха. 
     Лея не шевельнулась, только глотнула горькую слюну и с тоской прислушалась к шуму за оградой кладбища. 
     - Подойди! - повторила старуха. 
     «Все, - мелькнуло в голове Леи, - все... Пропало теперь».. 
     Фиолетовые щеки старухи блестели, словно смазанные жиром, а темные глаза под густыми бровями ждали нетерпеливо. 
     - Простите, - проговорила Лея. - Я, кажется, мешаю... 
     - Вчера... Ты была вчера, - низкий, усталый голос старухи не говорил, а объявлял. 
     - Верно. 
     - Вчера ты стояла в седьмом ряду. 
     - В седьмом. - Лея опустила голову, пытаясь вспомнить, где находится седьмой ряд. 
     - Кто-то из родителей? - глухо прошептала старуха. 
     - Родителей? - Рука Леи, будто оттолкнув от себя что-то, повисла в воздухе. - Нет-нет, что вы?! 
     - Теперь ты в другом ряду. 
     Лея не ответила. Она смотрела на темные щеки старухи, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. 
     - А у вас? - едва слышно спросила Лея. - Кто здесь у вас? 
     - Рита, моя подруга, - старуха почему-то, приподнявшись, поправила под собой кирпичи. - Мы с Ритой вместе бывали. Еще в школе. Еще там, в Бомбее. 
     - Вот как! 
     Старуха помолчала, посмотрела в небо. 
- Как там в Индии? - спросила Лея. Старуха все еще глядела в небо и, казалось, вопроса не слышала, но вдруг брови ее сдвинулись так плотно, что на лбу выступила бледная полоска. 
     - В Индии жарко и непонятно, - наконец, проговорила старуха. 
     - Здесь тоже. 
     -Что? 
     - Здесь тоже жарко. 
     - Да, - согласилась старуха. - А зачем ты здесь? 
     Лея смахнула со лба капельки пота. 
     - Здесь не парк, - неожиданно взвизгнула старуха. - Зачем кружиться здесь? 
     - Я... Не кружусь я... Профессор Варди... Искусство.... Я должна... Этюд.... Я должна сыграть этюд «У могилы близкого». 
     - Сыграть? 
     - Я пришла, чтобы... Я наблюдала натуру. 
     Старуха пожала плечами, щеки ее опали, словно тяжелые шары, а глаза наполнились дрожью. 
    

- А завтра? - спросила она. - Придешь снова? 
     «Господи, какие у нее огромные брови», - подумала Лея и сказала: 
     - Нет! Больше не приду! 
     - Хорошо! - коротко бросила старуха, и пальцем, словно рогом, ткнула в сторону Леи. 
     - Нет, сюда я больше не... - Лея, вдруг побледнев прижала глаза к ладоням, и невдомек было старухе, что с девушкой: плачет ли та или, может быть, молится. 
     - Чего ты? - строго спросила старуха. 
     Лея убрала ладони - у старухи лицо было такое, словно только что от дурного сна проснулась. 
     - Моя Рита теперь там, - забормотала старуха, 
- под этим камнем, а я... Колет у меня тут, колет. 
     Старуха приподняла тяжелую грудь и коснулась того места, где у нее кололо, а потом долго молчала и медленно водила сухим языком по толстым бледным губам. 
     - Без подруги я теперь, без Риты. 
     - Я вижу, - Лея сдерживала себя изо все сил, боясь расплакаться. - Теперь вы без Риты. 
     - А ты? Кто тебе нужен: тот, который в седьмом ряду или тот, кто в десятом? Кто? 
     Лея закрыла глаза и увидела, как издали на нее надвигается яркий галстук профессора Варди, а потом она увидела его тонкие, красивые пальцы и губы, о чем-то настойчиво требующие. 
     - Почему ты молчишь? - взорвалась старуха. 
     - Я не молчу, - плечи у Леи боязливо сжались, а губы задрожали мелко-мелко. 
     - Убирайся! - У старухи были очень темные и очень круглые глаза - Не оскверняй тут! 
     Лея опустила голову. Ей казалось, что асфальт на дорожках кладбища разом проржавел и вдруг рассыпался. 

* * * 
     Потревоженный сторож, прикрывая ладонью припухшие глаза, вскочил на ноги, издали вглядываясь в старуху, потому что было это непривычным, чтобы ему, кладбищенскому сторожу, в полуденнную жару отдыхать мешали. 
     - Чего тут? - спросил он, подходя к старухе. - Шумишь что ли? 
     - Все! - сквозь зубы проговорила старуха. - Отшумела! 
     Мягко, удовлетворенно покачал головой сторож, и вдруг, широко раскрыв рот, долго зевнул, а зевать закончив, встряхнул строгими щеками. 
     - Не положено шуметь, - пояснил он. - Место такое... 
     - Знаю, - старуха задумчиво смотрела на пыльную рубаху сторожа. - Ты вон, этим скажи, у которых этюд... 
     - Чего? - испугался сторож. 
     - Этюд, - говорят тебе, - этюд! 
     - Это чего он? - поинтересовался сторож. - Нехороший кто-то? 
     - Как знаешь, так и думай. 
     - Господи... Зачем вслух-то говорить? 
     - Не я... Крутилась тут девчонка... Этюд, сказала нужен... У могилы близкого... 
     - Нечего тут! 
     - Так и я сказала. 
     Сторож шумно вздохнул, оценивающе оглядел могильные плиты, и, нервно подергав себя за мочку уха, прошептал тихо, но убежденно: 
     - Дура - та девчонка! И еще сумасшедшая!