.
                                                                                    Москва, 14.IV.86 г. 

     Дорогой Гаврила Никифорович! 

     Каждый божий день я собираюсь ответить Вам. Наконец, сегодня осталась одна, к 
телефону не подхожу – и вот пишу Вам. За окном настоящая зима, за ночь выпал снег,
 
дети не гуляют в саду. Снег лежит на земле, не тает. И все-таки чувствуется весна.
 
Зеленеют пятна пробившейся травы, чирикают пичужки.
 
     Ваше письмо почти знаю наизусть, т. к. неоднократно читала его. Спасибо Вам, что 
побывали в музее, подробно написали об экспозиции Дм. Бор., увидели и памятную доску
 
на здании железнодорожного техникума. Было бы здорово, если бы Вы написали о
 
скульптуре Юрия Павлова, его мастерстве, о его работе над этой доской. Когда-то я
 
встречалась с Павловым, записала его дом, адрес. Книжку у меня похитили (бывает и
 
такое!), адреса его не помню, знаю только, что в то время он жил на Пушкинском
 
проспекте, неподалеку от техникума. Думаю, что Ю. Павлова легко разыскать, т. к. он
 
человек известный, автор многих мемориалов в Днепропетровске.
 
     Что же касается Аливанцевой, то она действительно подробнейшим образом ответила, просила извинить… Я успокоилась, зная от Аливанцевой, что вещи – мебель и картины – хранятся в историческом музее. Хранятся и прочие документы, которые Аливанцева 
приняла от меня по акту.
Моя душа успокоилась. Но зачем было мне поднимать такую 
кутерьму, бить тревогу, писать Вам слезное письмо и т. д. С самого начала нужно было своевременно ответить мне… Вот такое творится теперь во всех сферах нашей жизни. 
Чтобы чего-то «добиться» надо иметь лошадиное здоровье и молодые годы. 
     Почему Вам нужно «добиваться», чтобы днепропетровский театр поставил на 
украинском языке «Рембрандта»? Талантливая драма, созданная днепропетровцем. А ведь 
надо зубы сломать, чтобы «добиться» постановки. Хотя Вы «старый  пушкарь-бомбардир», 
кроме всего, Вы человек, не умеющий «пробивать». 
     А нужно гордиться тем, что драма создана земляком – днепропетровцем. 
     Я сразу себе представила фотографию 1924 г. Действительно, второй справа во 2-ом 
ряду – это Митя Кедрин, самый молодой член «Молодой кузницы». Работники музея 
поленились надписать фамилии членов «кузницы». Владимир Иванович Вельмин весьма аккуратный и деловой человек, он не мог послать им карточку 24 года без упоминания 
фамилий. 
     Очень приятно было читать Ваши слова о том, что музей планирует выставку к 
80-летию Дм. Борисовича. 
     Я написала Аливанцевой, что по-моему, в Днепропетровске «затирают» имя 
И. И. Гвая, крупного ученого, лауреата двух сталинских премий, одного из 
руководителей группы конструкторов, разрабатывающих реактивное оружие, в народе 
«Катюша». Я просила Аливанцеву сообщить мне И. О. Ф. директора музея 
«Комсомольской славы им. А. Матросова». В том музее были выставлены дипломы о 
«Катюше», документы присуждения Гваю и другим «Сталинской премии» I степени за 
«Катюшу» и документ (ему одному) – «Сталинская премия I I степени за воздушную 
«Катюшу» на самолетах. 
     Был там и его бюст (московский). Как сейчас дела – не знаю. Всегда 19.X I – День 
артиллерии – на торжественном собрании в Б. театре упоминали фамилию Гвая. Между 
прочим, во время войны Гитлером было назначено что-то 300,000 марок за «голову 
Гвая». Он сам об этом говорил мне и Дмитрию. 
     С удовольствием читала Ваши слова о том, чтобы я не переживала Ваши неудачи. 
Издавна так повелось на Руси, что нужно всего «добиваться». 
     То, что задумали в отношении «Жовтня» – замечательно! Не забывайте, что в Днеп-ке существует Горком и Обком. Я верю, что они помогут Вам с театром. 
     Расскажу Вам одну историю. Я во время XXVI I съезда написала письмо в ЦК КПСС 
(Старая площадь, 4) в комиссию партийного контроля. Мое письмо было не о судьбе Дм. Кедрина. Нет. Оно было о жалобе вдовы  Бориса Ковынева на то, что 16 лет назад из-во «Советская Россия», попросило у нее рукопись покойного мужа. 16 лет эту рукопись не 
издавали. Я как друг этой семьи обращаю внимание этой комиссии на несправедливость. 
Из ЦК я получила ответ, что мое письмо переслали в Госкомиздат РСФР. А сегодня мне 
звонит вдова Б. Ковынева и говорит, что ей уже прислали договор на издание 
коллективного сборника. Правда, Елена Борисовна расстроилась, что 1400 строк попали 
в коллективный сборник, а ей хочется, чтобы книга ее мужа была издана отдельно, не 
1400 стр., а все 8000. Я стала успокаивать ее, что пройдет время и стихи ее мужа увидят 
свет, изданные отдельным сборником. Не удивляюсь, что Елене Б-не прислали договор, 
права наследования у нас (теперь) 25 лет. А при мне были 15 лет, потому я ничего не 
получаю. 
     Желаю Вам удачи во всех Ваших делах. Верю, что в каком-нибудь киевском журнале 
Ваши переводы из Кедрина будут опубликованы. 
     Мое здоровье – неважное. Что-то стало подниматься у меня кровяное давление. И после падения, я плохо хожу. По дому все делаю, себя обслуживаю, но на улицу боюсь выйти без посторонней помощи. Света сломала правую руку, помощи от нее никакой. Стала 
приглашать частного врача, авось, он поможет, хотя лечусь в нашей литфондовской 
пол-ке. Но толку мало, говорят, мол, это старость. Я сопротивляюсь. Поэтому мне сейчас 
не по силам приехать в Дн-ск. 
     Спасибо за привет от Ирины Николаевны. Я тоже шлю самый душевный привет и 
самые добрые пожелания. Спасибо, что не забываете о моей дочери. Она очень добрая, отзывчивая, талантливая. Мой верный друг и помощница. 
     Не судите меня за почерк, Больна. Ваши письма всегда идеально написаны. 

           Всем сердцем Ваша Людмила Кедрина. 

.
<...................>

_____________________________________________________________________________________________

 

п