Лена Салимова

Пустынька

Параллельный мир

Как-то один знакомый "белый" священник произнёс сакраментальную фразу: "Я знаю, что такое монашество. Я видел монахов!". Не просто произнёс - провещевал. Оказалось, что их семинария находилась на территории монастыря и он и впрямь видел монахов, идущих на службу или послушание. Зоркий глаз был у того отца, легко проникал он в сокровенное. И столь же легко пастырь сей об этом рассуждал. Особую пикантность ситуации придавало то, что разговор происходил в келье монастырской сестры (я присутствовала), и разъяснял он характер монашеской жизни не кому-то, а самой что ни на есть практикующей инокине. Никаких доводов не слушал, а убеждал её в частности в том, что стоит в монашескую келью зайти мужчине, как непременно совершится блуд и разврат. Оставалось только убедить его покинуть помещение, дабы уберечься от неизбежного.

Я бы не стала его вспоминать, если бы не существовало обилия самых нелепых фантазий на тему монашеского жития. И хочется немножко приоткрыть завесу, за которой действительно параллельный мир, больше всего похожий на ожившую легенду или даже детскую сказку, но тоже совершенно живую. Внешне же всё может выглядеть на редкость серо и даже убого, но не поддавайтесь на этот обман, как произошло со мной.

Я приехала в Рижскую Пустыньку кажется осенью. Во всяком случае шёл дождь - мелкий, как пыль. Небо было серым, через морось-морок не проникал ни один лучик. Не добавляли красок и чёрные фигурки монашек, вытряхивающих у своих домиков половички, пыль от которых смешивалась с моросью дождя. Как позже выяснилось, трясение половичков на монастырском жаргоне называлось "трясучей болезнью", поражавшей всех всегда одновременно. Вообще, монастырь реально одно тело, я в этом потом не раз убеждалась. Стоило кому-то посадить розу, глядишь - уже всё в розах. Стоило морковку - в морковке. Причём, никто не сговаривался и мог о деяниях соседки вовсе не знать. И вот представьте моё состояние. Приехала девушка за духовной пищей, а попала в промозглую серость, наполненную самым мелочным бытом и пылью, пылью...

Встречать меня вышло существо с выбитым глазом, как и у героини последующего повествования. Это не монастырская мода, таких было только двое. Но Фрося, которая меня встречала - это нечто особенное даже по местным меркам. Обращение "матушка" к ней мало подходило. Это был тип худенького, юркого и страшненького дворового мальчишки-хулигана, по чистой случайности уродившегося женщиной, попавшего в монастырь ну и немножко сморщившегося от старости. Впрочем, что-то такое она мне сказала, что я слегка расслабилась и вдруг поймала себя на странном ощущении. Я бы даже сказала ОЧЕНЬ странном. Через мой мозг лентой телетайпа прошла строчка давидова псалма. Я честное слово была не то что не в молитвенном, но даже не в благочестивом состоянии, чтобы это шло от меня. От меня мог исходить исключительно злобный сарказм. Через пару мгновений явление повторилось. Строчка была другая, но тоже из псалмов. Я стала всматриваться в дождевую морось, глупо надеясь рассмотреть где они тут летают. Кажется на третьей или четвёртой стало понятно, что это не глюк, в воздухе этого серого места действительно летают псалмы. Вот так просто - в одно ухо вошло, в другое вышло. Нет бы мне обрадоваться, что не зря ехала в такую даль, что тут что-то есть, а я расстроилась. И именно от того, что теперь нельзя просто и однозначно определить это убожество, как ни к чему не годное, что придётся всматриваться, вслушиваться и проникать в эту совершенно непривлекательную материю, как вылавливать золото в мутной воде. Я осталась. Совершенно без энтузиазма.

Матушка-сова

Она была похожа на маленькую сову. Имени, увы, не помню, а придумывать не хочется. Так что в дальнейшем будет она называться просто матушка. Её очень легко представить. Нарисуйте мысленно конус, такой в меру упитанный. Покрасьте в чёрный, скруглите вершинку и покройте это всё огромным пуховым платком, так что почти всё и покроется. Только оставьте немного места для почти круглого лица с подбитым глазом. Лицо особой красотой не отличается, но есть в нём что-то такое добродушно-смешное, что сразу хочется улыбаться. А глаз был потерян в неравной борьбе с монастырской коровой во время дойки, точнее - просто выбит хвостом. Ох уж мне эти коровы, я от них натерпелась. Но об этом позже.

Есть такие пожилые монашки, из деревенских (а прежние все деревенские), отличающиеся абсолютной простотой, для нас непостижимой. Мне кажется, что в миру они бы просто не смогли жить, или постоянно попадали бы в какие-нибудь нелепые ситуации. Но у матушки когда-то были муж и дети (целых 5!). Может раньше было больше таких людей - не знаю. Вот ведь мы всегда ищем какой-то потайной смысл, говорим иносказаниями. А для них слово было совершенно равно самому себе, со всей мыслимой полнотой своего значения. Зато такова была и их молитва, ничем не окраденная и не рассеянная. И даже не надо углубляться в медитативность - просто сказать слово. Видно оно легко входило в То, Которое было в начале.

Мне про неё такое рассказали. Дело было во время войны. Муж ушёл на фронт, а она осталась с детьми. Было голодно, но как-то перебивались. Но вот настал момент, когда еда кончилась совсем и взять её было неоткуда. Дети ноют, (ухи) есть просят... Тогда она выстраивает их ровненько в линеечку и велит вслух читать Богородицу. Маленькие лопочут не очень вразумительно, старшие уверенней: "Богородице, Дево, радуйся..." и далее по тексту. Прочитали. Она отправляет их спать, говоря, что завтра непременно будет еда. Сама ни жива-ни мертва, всю ночь молится. Рано утром из дальнего села приходит родственница, от которой она меньше всего ждала помощи, и приносит муку. Если я правильно запомнила, она всю ночь шла. Это было спасением.

Думаю, что сугубая вера в эту молитву с Ангельским приветствием на то время уже была, иначе не стала бы она так рисковать. Но то,что укрепилась, несомненно. И потом оставалась волшебным ключиком, отпирающим двери в мир чудес - таких наивных и смешных, какой она сама была.

Не знаю, как она попала в монастырь. Наверно муж не вернулся, дети выросли, а дорога в "дом Богородицы" была так естественна, как дорога домой. В монастыре же появилось у неё высокое желание, совершенно с её природой не вязавшееся. Захотелось ей быть регентшей, да не простой, а первой! С чего это вдруг ей в голову вступило - тайна сия велика есть. Но хотелось ей этого как мальчишке быть космонавтом. И вот видит она видение. Стоят двумя рядами сёстры. А по образовавшейся дорожке идёт не кто-нибудь, а Сама Богородица в сопровождении апостола Иоанна Богослова, любимого Господнего ученика, принявшего в свой дом Пречистую после казни Учителя. Поравнялись они с нашей героиней. Иоанн обращает внимание Госпожи на матушку, рукой на неё указует. И говорит: "Хочет быть регентшей. Первой". Поворачивает Богородица прекрасную Свою голову так, что складка на Её плате на колыхнулась, чертит в воздухе маленький чёткий благословляющий крестик и произносит одно слово: "Шить". Ну и продолжает плавное Своё движение вдоль сестринского ряда.

Наверно лишне и говорить, что чуть ли не на следующий день принесли ей швейную машинку и назначили швейное послушание на годы.

Впрочем, я с ней общалась на тему своей "больной мозоли", а именно - "дрессировки" монастырских коров. Сказали мне, что она в этом деле асс непревзойдённый и знает какие-то профессиональные тайны. Меня же коровы достали в высшей степени и мне хотелось не только обломать им рога, но и по возможности поставить их на колени. Рецепт, однако, оказался, сколь прост, столь недостижим.

Матушка-сова и карови

Рижская Пустынька, или официально - Рижская Троице-Сергиева, Спасо-Преображенская Пустынь - это, в сущности, скит от Рижского Троице-Сергиева монастыря. Ничего особо скитского в уставе нет, но расположена она в лесу под Елгавой, тогда как головной монастырь - в самой Риге. В Риге - огромный собор, чёткое игуменское руководство и бледно-зелёные сёстры, проводящие бОльшую часть жизни в коридорах. Пустынские, как истинные поселянки, не в пример розовее, игуменья приезжает изредка, а "рулила" монастырём в моё время всеми обожаемая благочинная, матушка Сергия. Сейчас она игуменствует в Дивеево. Рига вообще "кузница руководящих кадров".

Честно говоря, меня, как истинно городского жителя, всегда тянуло в Ригу. Есть там во всём монастырском духе нечто аристократическое. Мне старые сёстры со смехом рассказывали про одного латыша, совершенно неверующего, который немало помогал монастырю, восторженно приговаривая: "Это ж какое общество! Это ж такое изысканное общество!". Ради удовольствия от общения и помогал. Сами сёстры к этому определению относились юмористически, но мне со стороны виднее - всё так. Вобщем, отправка в Пустыньку воспринималась как ссылка и подстава. Но не спорить же с игуменьей!

В Пустыньку надо идти через лес. Серьёзный такой, стеной стоящий по обе стороны дороги. Потом видишь каменные ворота и, увлекшись их рассматриванием, не сразу замечаешь, что никакой стены-то дальше нет. Просто себе ворота, вроде триумфальной арки, для торжественности. А дальше оградка из сетки, чисто для обозначения территории. Её можно при желании перешагнуть, но не надо и трудиться - есть достаточно выходов. Дальше - большая поляна, за которой лес. В целях безопасности ограду заменяет ежевечерний обход монастыря с иконой и чтением 90-ого (оградительного) псалма - того же, который евреи в Израиле во время Иракской войны читали. Действует безотказно. Как-то компания парней с соседских хуторов решила ночью залезть в монастырь, монашек попугать. Приходят и видят, что везде горят огни, сёстры ходят. Очень они удивились и от любопытства не выдержали и пришли утром спрашивать, что это вам по ночам не спится? Так все и узнали об их посещении. А в действительности спал монастырь мирным сном, а хулиганы видения "удостоились".

Вокруг монастыря были латышские хутора, фермы. Лучше всех их расположение знали монастырские коровы. Интерес их был сугубо прагматичным. У монастыря не было своего пастбища, пасли мы коров, выискивая подходящие полянки в лесу. Каждое утро выводили рогатую бригаду как разведчики. Надо было найти достаточно травы, чтобы потом получилось достаточно молока, которого хватило бы и на творог и сыр, да ещё и в Ригу передать. Было нас кажется трое сестёр, точно не помню. Старшая всегда казалась мне слишком нервной. Но стоило мне однажды её заменить, как быстро осознала разницу между мирной прогулкой с прутиком и грузом ответственности. Я чуть не плакала от отчаяния. Подходящие полянки упорно не находились, а хитрые бестии так и норовили удрать или на колхозные поля с химическими удобрениями, или на вожделенные фермерские. Ведь коровы - не зайцы. Им не бегать по лесу хочется, а солидно пастись среди сочной растительности. Как они едят!!! Они траву просто косят. Не верьте песням про зайцев - это были коровы. И они решали проблему по-своему.

Точнее, у всех на это не хватило бы мозгов. Но была у них Бандерша - харизматический лидер. Физиономия её была хитрющая, ассиметричная - совершенно разбойничья. Хотя по благородству происхождения лидером себя считала другая - породистая голландская Дочка. Она вообще не понимала, что такое лес и зайдя за первое же дерево, терялась и звала на помощь. Но упорно шла вперёд, не оглядываясь на "плебс", который должен был за ней следовать. Остальные относились к ней добродушно, как к городскому сумасшедшему. Но вот Бандерша!!! Это была моя головная боль. На прутик она реагировала - это безотказное оружие. Но хитрости её хватало, чтобы от преследования уйти. Делая вид, будто усердно пасётся, она потихоньку отдалялась, заходила за какое-нибудь дерево, а потом вмиг, подняв хвост, кидалась в сторону фермерских полей. И всё стадо за ней, включая Дочку!

Мой городской братик, приехав навестить загулявшую на духовных пастбищах сестру, был напуган до ужаса, застав меня, несущуюся с прутиком наперерез рогатому стаду. Он не знал, что прутик - это неконвенциональное оружие, с которым мне сам бык не страшен. Хотя, ой вру! На быка надёжней с вилами. Словом, для меня это распоясавшееся стадо было не более, чем расшалившимися детьми, братик же отполз за ближайшее дерево и там ховался.

Во всех этих сложных взаимоотношениях со зверьём, меня духовно беспокоили мои собственные эмоции. Ну не было во мне любви ко всему живому. Очень меня раздражала физиономия Бандерши и оттягивалась я ей по спине прутиком со злобным удовольствием. Совершенно не было духовных проблем ни с навозом, ни с тяжеленными баками с едой, а вот с терпением вредоносных характеров никак не получалось. И пошла я к матушке плакаться на свои проблемы. Как же она удивилась!!!

Это был разговор глухого со слепым.

Я говорю ей - Матушка, я их бью.

А она мне недоуменно - Зачем?

Я говорю - Как зачем? Не слушаются.

А она - Как не слушаются? Почему? Не понимаю.

Я с другой стороны захожу. Спрашиваю - А как же ты с ними справлялась? (В монастыре все на ты, ибо сёстры). И тут слышу рассказ, который всё объясняет - мы просто с разных духовных планет. Пасла коров она так. Выходила с ними на полянку за монастырём и говорила: "Карови, паситесь". Жаль, что я не могу передать интонации - ей бы мультики озвучивать. Потом садилась она с чётками на пенёк Богородицу читать. Когда подходило время возвращаться, звала: "Карови - домой!". Они морды из леса высовывали, опять же как в мультике, проверяли поступившую информацию, после чего выходили. Потом строились гуськом и шли себе на скотный. Матушка - впереди. Она их вообще никогда не трогала.

Вот я сейчас вспоминаю и сознаю, что тогда даже не поняла всей глубины увиденного-услышанного. Ведь это есть то самое возврашение в состояние Адама до грехопадения, когда все звери его слушались. Это из того же ряда, что лев преподобного Герасима, медведь Серафима, что жизнь среди диких зверей египетских пустынников или что разговор с волком отца Василия из Васкнарвы, Царство ему Небесное. Волк послушал, послушал, да и дал батюшке пройти :) Сказочный, непостижимый умом мир, в который не войти ничему мутному и лукавому. Впрочем, утешают слова сербского богослова и старца, Иустина Поповича: "Господь сказал - будьте совершенны. А Он ничего невозможного не заповедал".

_________________________________________________________________________________________________

п