.
* * *
эти
три поколения, а смутно – даже четыре,
любят меня по ночам – их мужчины, их женщины и их
собаки,
живые и мертвые, ставят меня на колени,
попеременно и вместе, отталкивающие в атаке
нелобовой, захлебнувшейся хлороформом, –
а потому и покорной. но от наслаждения власти –
спаси меня, боже, все же вытряхнувший из страсти
меня без души и кожи.