.
ГЛАВА I V. 
На 2-м съезде Рос. Соц.-Дем. Раб. Партии (в 1903 г.). 
Большевизм и меньшевизм. 

     В июне 1903 года я выехал заграницу: я спешил на 2-й Съезд, на который имел мандат от Сибирского Союза. Время и место Съезда мне были неизвестны, а мы так много ожидали от него, что, боясь опоздать, я решил дожидаться его где-нибудь заграницей, по близости. 
     Направился я в Женеву, которая в то время была главным штабом почти всех революционных партий России. Здесь печатались центральные, руководящие партийные органы; здесь же были и представители почти всех Центральных Комитетов. 
     Особенное значение имела тогда Женева для нас, социал-демократов, так как здесь печаталась «Искра» и находились почти все ее редакторы, - а «Искра» в то время была на вершине своего влияния и славы. 
     В Женеве уже начали в то время съезжаться депутаты на съезд, и с ними редакторы «Искры» устраивали совещания, беседы по поводу вопросов, которые должны были обсуждаться на съезде. 
     Съезд мы открыли в Брюсселе, но здесь нам удалось только начать нашу работу; закончить ее пришлось в Лондоне, так как мы обратили на себя внимание бельгийской полиции. Вокруг Maison du peuple, где происходили заседания нашего съезда, тучами начали носиться шпионы; они ходили за всеми нами по пятам, и, наконец, человек 15 из нас получили предписание из полиции в 24 часа выехать из Бельгии. Тогда мы всем съездом перекочевали в Лондон, где и закончили свою работу. 
     Продолжался съезд нисколько недель, стоил он массу денег, съехалось на него больше 40 человек. 
     Что дал этот съезд? 
     Много возлагали мы на него надежд; хотя он и назывался 2-м съездом, так как первым называлось собрание представителей нескольких комитетов, съехавшихся в 1898 году в России и опубликовавших известный манифест Росс. Соц.-Дем. Раб. Партии, - но в сущности Партии, как тесно спаянной организации, в то время не было. За эти несколько лет, со времени 1-го съезда, движение сильно разрослось вширь и вглубь; в различных местах России образовались новые комитеты, сильно разрослись и выросли национальные организации; в самой Партии обрисовались новые течения, были довольно большие шатания в области теории и практики. 
     Нужно было все эти организации стянуть, спаять в одну нужно было выяснить и оформить наши отношения к вновь возникшим и выросшим организациям; нужно было определить свои отношения к различным течениям внутри социал-демократии, - словом, нужно было воссоздать единую партию с определенной тактикой, программой, - и всего этого мы с несколько наивной верой в значение и влияние съездов, - ждали от 2-го съезда. 
     Уже и раньше несколько раз делались попытки созвать съезд, но все эти попытки оканчивались неудачей вследствие малой популярности или же ареста бравшихся за это организационных комитетов. 
     Лишь когда выросла и окрепла «Искра» и ее организация взялась за это дело, - лишь тогда удалось созвать съезд. 
     «Искра» прежде всего постаралась создать идейное объединение, как мы тогда выражались; она выработала проект программы для Партии и своей последовательной;  энергичной и талантливой пропагандой ее, критикой своих противников, - она действительно создала базис, вокруг которого начали собираться социал-демократические организации. Пользовалась она в то время среди социал-демократов необыкновенным влиянием; номеров «Искры» ожидали всегда с громадным нетерпением, их зачитывали до дыр; их не только читали, - их изучали. 
     И это не в одной Европ. России, и у нас в Сибири. 
     Если многим из нас кое-что и не нравилось в «Искре», если особенно не нравился нам тон ее полемических выпадов, некоторое пристрастие в полемике с противниками, то все же мы всецело разделяли ее программу, ее тактику и считали необходимым для Партии объединение именно на почве ее программы. 
     Когда редакция «Искры» увидала, как много она уже сделала для «идейного объединения», каким влиянием и доверием она пользуется, когда громадное большинство комитетов уже официально заявило, что принимает и признает ее программу и тактику, - она решила, что пришло время закрепить это влияние, вылить его в организационные формы, реализовать его в постановлениях и резолюциях съезда. Она тогда энергично взялась за созыв съезда и создала Организационный Комитет, в большинстве составившийся из искристов. 
     И действительно; съезд почти целиком был искристский; только 3 члена его не были искристами: Мартынов, Акимов и один из двух представителей Петербурга. Даже Бунд, водили тогда с «Искрой» энергичную борьбу по национальному вопросу, - во всем остальном принимал программу «Искры». 
     И так, казалось бы, ауспиции были очень благо приятны: 
отметем крамолу, подавим несогласие и могучие своей идейной единостью выйдем мы из съезда, - и создадим сильную, единую Рос. Соц.-Дем. Рабочую Партию. Так казалось - но вышло совсем не так. 
     Пока мы, искристы, боролись с Мартыновым, а особенно с Акимовым, все были очень солидарны; с Бундом тоже боролись мы дружно, но вскоре стали мы замечать, что не все обстоит благополучно в том самом центре, вокруг которого собирали мы Партию, в том самом базисе, на котором мы ее строили, - словом, что единая нас объединяющая «Искра», - что она дала трещину. Сначала эта трещина только слегка обрисовалась: с удивлением мы, непосвященные во внутреннюю жизнь редакции «Искры», замечали, что Мартов иногда возражает Ленину, что Мартов с Лениным голосуют один против другого. Мы так привыкли видеть их имена вместе, что объясняли это случайностью, недоразумением; но, чем дальше, тем эти случаи становились чаще, споры становились все резче, ожесточеннее, отношения все обострялись; уже к ним примешивалось все больше и больше личного раздражения, - и наконец, во всей своей очевидности обрисовалась в высшей степени тяжелая тогда для нас истина: единая, объединяющая «Искра» раскололась на 2 «Искры»: Ленин с Плехановым с одной стороны; Мартов, Аксельрод, Старовер, Засулич - с другой. 
     И, отколовшийся от «Искры», Ленин всю свою энергию тратил на то, чтобы уничтожить эту самую «Искру». 
     Первое серьезное столкновение произошло по вопросу о том, как формулировать понятие «член партии»? 
     Здесь не так было важно содержание формул Ленина и Мартова, сколько тт. соображения, которые тот и другой и их последователи выдвигали в защиту своей формулы. 
     Ленин хотел резкими границами очертить Партию, он понимал ее, как точно очерченный, определенный организм; Мартов делал переход Партии в класс менее резким, менее определенным; он растворял эти границы в классе, из которого должна была расти Партия. 
     В дальнейшем, Ленин с Мартовым разошлись по вопросам организационным: Ленин стоял за большую централизованность, за большее подчинение периферии центрам, за меньшую зависимость центра от периферии, - Мартов за большую демократичность организации, за большую децентрализацию, за большее влияние периферии на центры, за большее проведение избирательного принципа. И, понятно, ни тот, ни другой не могли; и не предлагали провести во всей своей чистоте один принцип централистического, другой избирательного начала в организациях, - оба предлагали компромисс; но при защите их положений уже выяснялась та разница, с которой будущие большевики и меньшевики вообще подходят к решению вопросов. 
     Уже тогда обнаружилось то упрощение задачи, то упрощенное, прямолинейное понимание задач социал-демократии, сущности революционной деятельности, существа революции, который так были гибельны для Ленина и большевизма в дальнейшем, когда жизнь наоборот усложнялась и все более сложные ставила перед нами задачи. 
     Если внимательно перечитывать старые номера «Искры», то специфически ленинское отношение к вопросам можно найти уже в его старых статьях, а особенно в его брошюре: «Что делать?». Но, пока Ленин был в редакции «Искры», - эти оттенки затушевывались; они смягчались редакционной коллегией; острые углы Ленина обламывались, - а на первый план выдвигалось то, что объединяло всю редакцию, на чем она вся сходилась, - и таким образом создавалась гармония. Так бывает всегда и везде во всякой коллегии. 
     Но, когда Ленин увидал составь съезда, когда он увидал ту популярность, которую он лично себе создал своей брошюрой: «Что делать?» - а эта брошюра у многих стала Евангелием, - он решил использовать эту свою популярность; он решил, опираясь на нее, избавиться от майоризирующаго его и подчиняющего его себе редакционного большинства; он решил так устроиться, чтобы впредь иметь возможность и полную свободу проводить все, что думает; чтобы впредь не быть вынужденным обламывать острие своих углов, которым он придавал очень большое значение. Для этого ему нужно было разрушить редакционную коллегию «Искры», - и он не остановился перед этим. Редакция «Искры» в то время состояла из шести лиц: Аксельрода, Засулич, Ленина, Мартова, Старовера и Плеханова. Предполагалось, что съезд, признавший «Искру» центральным органом партии; утвердит также старую редакцию «Искры» в ее полном составе. Это было бы самым естественным не только потому, что это было бы лишь справедливым воздаянием всей редакции за все те услуги, который она оказала движению, - но и потому, что в конце концов съезд и не мог знать, кто в какой мере работал в редакции. Но Ленин повел энергичную агитацию в том смысле, чтобы съезд не утверждал

редакции, а выбрал из трех лиц. Он намечал себя, Плеханова и Мартова. 
     Повел он дело ловко, энергично и, хотя в первом столкновении с Мартовым по вопросу о «члене Партии» - он был побежден, но к концу съезда, именно, когда должен был решаться вопрос о составе Центральных Учреждений Партии и должен был быть произведен выбор членов их, - ему удалось собрать прочное большинство в 2-3 голоса. 
     Опираясь на это незначительное большинство (1) Ленин провел решение об избрании трех редакторов, разрушил старую «Искру» и выбрал намеченных трех редакторов (Ленин, Плеханов и Мартов); а когда Мартов отказался вступить в эту редакцию и на лицо не было никого способного заменить его, - съезд, по предложению Ленина, поручил избранным двум редакторам впоследствии подыскать третьего. Когда дело дошло до выбора членов Центрального Комитета, Ленин и тут решил провести большинство своих сторонников; меньшевики отказались вступить в такой Центральный Комитет. И, так как самые энергичные практики были в то время именно среди меньшевиков, то Ленин очутился в довольно беспомощном положении; но это его не остановило: он выбрал коллегию из мало популярных товарищей, но таких, на которых мог положиться, - и провел их в Центральный Комитет. Так прямолинейно шел он к своей цели, не задумываясь над тем, что по пути разрушает и обессиливает центральные учреждения. 
     И когда съезд закончился, у нас не было ни Центрального Органа, так как ясно было, что в данном составь «Искра» не может продолжать свое дело, - ни авторитетного Центрального .Комитета
     Но у нас на этом съезде были и другие «удачи». 
     Прежде всего ушла со съезда делегация Бунда и Бунд вышел из Партии. Бунд поставил нам ультимативное требование - признать следующий организационный принцип: Бунд есть единственный представитель еврейского пролетариата. Мы этого признать не хотели - и Бунд ушел. 
     Затем, Польская Социал-Демократическая Партия тоже прислала своих представителей на съезд; они соглашались войти в Партию, если съезд заявить, что он против независимости Польши; им это нужно было в их борьбе с национализмом Польской Социалистической Партии. Мы, понятно, отказались принять такой принцип, как противоречащий нашей программе. И поляки тоже ушли. 
     Так печально закончился этот съезд, от которого мы ожидали так много!.. 
     Да, мы с триумфом победили узкий «рабоче-дельский» (так его тогда называли по органу «Рабочее Дело») экономизм, и торжественно водрузили в Партии знамя «Искры» - но, когда оно было водружено, оказалось, что оно раздвоилось; оказалось, что теперь есть две «Искры». Которая же настоящая? 
     Бунд ушел, П. С.-Д. мы оттолкнули, а внутри Партии; 
для вящего процветания «Искры», еще уничтожили газету «Южный Рабочий», орган, пользовавшийся на юге некоторой популярностью и имевший вокруг себя небольшую организацию. 
     И теперь у нас не было ни «Южного Рабочего», ни «Искры». 
     А главное мы, расколовшись на две почти равные части, понесли со съезда в Россию семя этого раскола; и по всей России началось расслоение всех социал-демократических организаций на два лагеря: большевиков и меньшевиков. 
     И подобно тому, как на съезде отношения меж этими двумя фракциями установились самые скверные, самые возмутительные, - точно такие же возмутительные отношения начали устанавливаться меж этими фракциями в России. К концу съезда мы совершенно разошлись с большевиками, перестали здороваться; даже, когда по окончании съезда предложено было сходить на могилу Маркса, - то и тут меньшевики не хотели идти вместе с большевиками. 
     И точно такие же отношения установились меж большевиками и меньшевиками в России. Почти везде фракции зажили совершенно отдельной жизнью, и, чем меньше соприкасались, тем было лучше. Тот же мусор дрязг н сплетен, который уже на съезде начал заполнять образовавшуюся меж фракциями щель, - все больше и больше портил взаимные отношения. А щель все росла, разногласия все увеличивались. Почему? Потому что причина, вызвавшая разногласие на съезде, именно специфически ленинское упрощенное отношение и понимание задач партии и сущности революционной борьбы, - не только оставалось, но, наоборот, благодаря расколу получило возможность выкристаллизоваться в последовательно проводимую систему; собирая вокруг себя элементы Партии, имеющие тенденцию именно к такому пониманию, и ими этими элементами отчасти даже покоряемое, - оно чем дальше, тем все больше и больше уходило от меньшевиков. И хотя, конечно, Ленин не может считаться ответственным за все то, что шло под флагом большевизма; точно также как Плеханов (2) и Мартов не могут быть ответственными за все то, что выдавало и выдает себя за меньшевиков, - но все же мы несомненно должны констатировать некоторую эволюцию большевизма, как такового. И чем сложнее задачи ставила все бурнее развивающаяся революция; тем, понятно, все более и боле ошибочные ответы должен был давать все упрощающий ленинизм. Роль буржуазии и буржуазных партий во время нашей революции, значение Думы в период упадающего революционного настроения - все это было слишком сложно для большевизма. Поэтому и не мудрено, что обе фракции не только не сближались, - но, наоборот, все больше расходились. Не было, кажется, ни одного серьезного вопроса, относительно которого большевики и меньшевики не дали бы различные ответы, особенно, когда этот вопрос только что выдвигался жизнью. 
     Да, спросят нас, но почему же такая вражда? Разве не живут рядом и не уживаются даже в одной партии мировоззрения, и много более различные? Почему большевики и меньшевики во взаимной злобе даже партию готовы были (и сейчас готовы) разорвать? 
     Чтобы понять это, мы должны вспомнить состав партии в то время и ту атмосферу, в которой протекала партийная жизнь. Из боле, чем 40 человек делегированных, например, на 2-ой съезд, только 3-4 человека было из рабочих, а остальные были интеллигенты, большинство состояло из «профессиональных революционеров», выросших и живших в подполье и заграничных колониях. Духота подполья, а не вольный воздух открытой общественной, политической жизни, - вот та атмосфера, в которой они жили и воспитывались; а такая атмосфера не благоприятствует развитию терпимости и уважения к мнению противника; заграничная колониальная жизнь, заграничные колониальные собрания, рефераты, диспуты на этих собраниях, т. е. та среда, где росли, формировались многие революционеры, - она отнюдь не могла служить отрезвлению подполья, она не могла заменить так недостающего воздуха, - наоборот, она в этом отношении еще боле отравляла. Главным образом, именно отсюда к нам в Россию ввозилась масса дрязг, интриг, которыми так засорялись наши разногласия. И вместе со всем тем полезным, что заграница дала России, как руководительница нашего революционного движения, - она давала и эту накипь, и этот специфический налет колониальных дрязг, так много вреда причинивший и еще причиняющий нашему движению. 


1. Отсюда и название сторонников Ленина большевики; мы же, оставшиеся в меньшинстве, получили название меньшевики. Но интересно то, что и это незначительное большинство было не настоящее. Это было не большинство съезда, а большинство решающих голосов. Большинство же съезда было против Ленина, так как почти все совещательные голоса (Аксельрод, Засулич, Старовер, Кольцов, Штейн и т. д.) были с меньшевиками. Кроме того Бунд был тоже тогда настроен против Ленина, но ко времени решения этих вопросов Бундовская делегация уже покинула съезд.
2. Как известно, Плеханов очень скоро после съезда разошелся с Лениным II стал одним из главных лидеров меньшевизма

<................>

________________________________________________________________________________________
т