.
*   *   * 

Живешь, поешь в Галутвине 
Мещаночкой простой, 
Когда звонят к заутрене 
И лес шумит густой. 

Когда, горда нарядами, 
Прозрачна и ясна, 
Проходит палисадами 
Веселая весна. 

И ты – бледна от ладана –
Ему милей любой.
Нечаянно, негаданно
Он встретится с тобой.

Негаданно, нечаянно –
Под соловьиный свист.
А он как есть – отчаянный
Российский нигилист.

Рубаха – что у плотника,
И явки в шалаше,
И пистолет коротенький –
Системы «лефоше»!

Он – в дружбе с партионцами,
С верстаткою в руке,
С закрытыми оконцами
Сидит на чердаке.

И ты – его мучительство,
Попробуй изготовь
Подложный вид на жительство
Да на твою любовь!

Глухими переулками
Бродить к тебе привык.
Вдруг видит: за прогулками

Следит усатый шпик.

Придут чины полиции,
Отыщут, сбившись с ног,
Шрифты под половицею,
На чердаке – станок.

Ведь каторга – не менее,
Как их закон гласит,
За тайное тиснение
Да за подложный вид.

Встает краснее зарева,
Безмолвная сама –
Большая государева
Кирпичная тюрьма.

Острожной ночью длинною
Приди к нему порой
Голутвинской малиною,
Коломенской зарей.

Одна слеза лишь знойная
Прожжет сибирский снег,
Зашепчутся конвойные:
«Тоскует человек». 

                                 1938