.
       Майя Тульчинская

     Дом

     - Карр! Карр! - орущая стая ворон сорвалась с козырька строящегося гигантского 
дома-башни и кругами понеслась к земле.
     - Гадины! - крикнул воронам Сергей Петрович и погрозил кулаком. - Убирайтесь, 
паскуды!
     Каркающая стая опустилась на землю. Вороны медленно прогуливались по 
притоптанным газонам, мочили ноги в грязноватых лужах и время от времени что-то поклевывали. Некоторые, совсем наглые, подскакивали поближе к Сергею Петровичу и 
искоса посматривали на него.
     - Кыш! - махал руками Сергей Петрович, и вороны делали вид, что испугались, начинали распускать крылья, а потом просто спокойно отходили в сторону. Они уже давно привыкли 
друг к другу - вороны и Сергей Петрович. Сергей Петрович привык их ненавидеть, а вороны привыкли его не бояться. Вот к этому Сергей Петрович привыкнуть уже не мог.
     Враги Сергея Петровича - дом и вороны - появились здесь года два назад. Сначала начал появляться дом, а когда его достроили до пятого этажа, на доме поселились вороны.
     На самом деле Сергей Петрович возненавидел дом не сразу. Когда только пошли 
разговоры, что на берегу чахлой речушки, прямо у них под окнами, начнут строить новый высотный дом и по квартирам забегали взъерошенные активные старушки, под предводительством какого-то мелкого депутата собиравшие подписи против строительства, Сергей Петрович ничего подписывать не стал. 
     Он всегда любил читать газеты, интересовался политикой, так что про нынешние 
времена знал и понимал все.
     - Сейчас, как никогда раньше, все решают деньги и связи, - втолковывал он 
обеспокоенным соседям. - И если эти ребята сумели отхватить себе такой сладкий кусок - 
и метро рядом, и правительственная трасса, и лесопарк, и речушка эта, - так у них уж точно 
в избытке и того и другого. Зря бегаете, только нервы треплете. Все равно построят.
     Конечно, он оказался прав.
     Стройка не только началась, но и шла, в нарушение всех законов, круглые сутки. По 
ночам забивали сваи, звенел подъемный кран, с жутким лязгом открывались ворота, 
пропуская тяжело фырчащие пыльные грузовики с кирпичом, раствором, монолитными 
блоками и прочей строительной надобностью.
     Соседи волком смотрели на Сергея Петровича, как будто именно из-за него им не 
удалось отстоять свой покой, привычную тишину и берег речушки, где все так любили прогуливаться по вечерам. Но Сергей Петрович и тогда не возненавидел дом, он понимал, 
что стройка все равно закончится, а соседи успокоятся. Кстати, и ночные работы 
прекратились к зиме, когда заложили первый этаж, так что лично Сергею Петровичу мешал только прожектор, который, вращаясь, освещал всю стройплощадку и иногда ночью бил 
светом прямо в его окно.
     По профессии Сергей Петрович был инженер, правда, не строитель, но толк в технике 
знал и взял себе привычку на вечерней прогулке подходить к высоченному забору, до поры 
до времени скрывавшему дом, и через щель в воротах или другую дырку посматривать, что 
там да как. А дом рос не по дням, а по часам. И вот однажды, когда Сергей Петрович прогуливался вокруг да около, сзади него что-то мягко прошелестело, потом тихо чмокнула 
дверца и Сергея Петровича окликнули:
     - Эй, мужик, любуешься?
     Сергей Петрович оглянулся. Рядом с лоснящимся черным «мерседесом» стоял высокий 
толстяк и улыбался:
     - Я вот тоже приехал полюбоваться. Раньше - терпел, но в агентстве сказали, что они за 
пятый этаж принялись, и я не выдержал. У меня на пятом квартира будет, во-он видишь - 
четыре окна слева и проем - это наш балкон будет, двенадцать метров. А еще два окна - с 
той стороны. Да, мужик, размахнулся я, пять комнат да кухня. Сто двадцать метров нового 
жилья. Помнишь, мужик, раньше так по телеку говорили: столько-то метров нового жилья 
возвели строители для жителей нашего города! Мой отец всегда им отвечал: «Где, 
интересно, эти жители? Что-то для нас никто ничего не возводит». Мы тогда еще в однокомнатной хрущевке все жили. А теперь у моих предков здесь целая зала будет, 
двадцать пять метров. Как вся их квартира. Я-то с женой и дочкой давно сам по себе, а 
теперь решил - все. Пора съезжаться. Будем всей семьей, все как положено. Вот, жду теперь, 
хоть бы родители, тьфу-тьфу-тьфу, раньше времени не померли. Говорят, они еще полтора 
года строить будут, все же двадцать пять этажей, потом еще ремонт полгода где-то. Ну, у 
меня старики крепкие. Охота, понимаешь, жить по-человечески, пора уже. У нас с тобой 
уже такой возраст, что пора. Правда, мужик?
     Сергей Петрович пошел к своему дому - как не слышал ничего. Он поднялся на пятый 
этаж своей хрущевки, вошел в свою однокомнатную квартиру, подошел к окну, взглянул 
на дом и понял, что ненавидит его.
     А назавтра появились вороны.
     То есть утром, когда Сергей Петрович привычно собирался на работу, их не было, а 
вечером, как раз после новостей на НТВ, Сергей Петрович услышал за окном странный шум, выглянул и - увидел их.
     Огромная стая кружилась над стройкой.
     Птицы по одной присаживались то на горку кирпича, сложенную на краю кладки для завтрашней работы, то на неподвижную стрелу крана, то на пустой оконный проем. Они осматривали дом, как будущие жильцы - внимательно и придирчиво. Потом, как по 
команде,

стая начала рассаживаться по периметру строящегося этажа.
     А дом рос и хорошел. Серые блоки одели нежно-розовым кирпичом, черные оконные 
проемы окантовали белоснежным металлопластиком с голубоватыми стеклами, нелепо торчавшие раньше из стен серые полукруглые площадки оказались будущими зимними 
садами, укрытыми за мерцающими объемными стеклоблоками.
     Сергей Петрович, как и раньше, выходил на прогулку вокруг дома, но теперь его 
интересовала не стройка. Каждый вечер он шел и думал: почему даже вороны могут жить 
в этом доме, а он - не может?
     Сергей Петрович внимательно наблюдал за воронами. Они были большими и наглыми. 
Они прогнали всех мелких воробьев в округе, потому что отбирали у них жалкие крошки рассыпанного бабульками хлебушка. Они были такими же большими и жирными, как этот, 
на «мерседесе», который тоже будет жить в этом доме. Он будет, а Сергей Петрович - нет.
     Как Сергей Петрович завидовал ему!
     Сергей Петрович говорил себе, что этот мужик наверняка вор или мафиози. Сергей 
Петрович тоже бы стал вором или мафиози. Он только не знал, как.
     День за днем Сергей Петрович пытался понять, что он упустил в этой жизни.
     Ведь сначала все было так хорошо, так ладно. Он работал в престижном НИИ, к сорока 
годам стал начальником отдела. Он был трижды женат, все очень удачно, обошлось без 
детей.
     Он нравился женщинам. Любил и умел хорошо одеваться и красиво ухаживать. Его 
зарплаты с премиями и прогрессивками хватало и на настоящие американские джинсы, и 
на замшевый пиджак, и на фирменный дипломат из настоящей кожи. Были у него и 
«жигули», «копейка», но в отличном  состоянии. И это он, он, а не Ширвиндт с 
Державиным, первым начал носить настоящее английское клетчатое кепи с помпоном и 
шейный платок. Каждый раз после очередного развода он возвращался в маленькую 
материну хрущевку, где мать с радостью переселялась на кухню, втайне надеясь, что сын образумится и навсегда останется с ней. После третьего развода он и сам решил, что не 
создан для семейной жизни, тем более что мать отлично крахмалила его франтоватые 
рубашки, а поутру в прихожей его всегда ждали начищенные остроносые итальянские туфли. Мать вообще хорошо его понимала и, когда было нужно, безропотно отправлялась ночевать 
к какой-нибудь подруге.
     Он и теперь ходит на работу в этих же туфлях, кепи и с аккуратно подклеенным 
дипломатом.
     И мать, и «жигули» давно умерли, и ему их одинаково не хватало. Он научился жарить 
по утрам яичницу, варил суп из пакетов, порой покупал курицу-гриль - словом, 
приспособился. Женщины иногда бывали у него и даже желали остаться - все-таки своя 
квартира, но Сергей Петрович был строг, честен и принципиален. Нет, значит - нет. Все 
было нормально. Все было бы нормально, если бы не этот дом. И тогда Сергей Петрович 
решил его разрушить. Эта мысль овладела им настолько, что он заболел. Он перестал спать, 
даже со снотворным, почти не мог есть и допускал ошибки на работе. Чем хуже 
становилось Сергею Петровичу, тем больше он ненавидел дом. Они не могли существовать рядом, в одном городе, в одной стране, на одной планете.
     Инженерный ум Сергея Петровича говорил ему, что он не сможет разрушить дом без 
средств, техники и людей. Но Сергей Петрович был неумолим.
     Решение пришло неожиданно, простое, как все гениальное. Спасибо маме за никому не нужную английскую школу. Кажется, в пятом классе, в каком-то давно забытом тексте встретилась эта фраза: «The England will be ruind, when the ravens will be gone from the Tower» 
(«Англия погибнет, если исчезнут вороны с Тауэра»).
     …Теперь жизнь Сергея Петровича полна и насыщенна. Взор его светел и ясен, поступь 
крепка.
     Сергей Петрович убивает ворон.
     Он разбрасывает для них соблазнительные куски куры-гриль, щедро посыпанные отныне 
не нужным ему самому снотворным.
     Он расставляет силки, а потом сворачивает головы пойманных птиц своими руками.
     Он сконструировал деревянный самострел с пульками из тонких гнутых гвоздей и уже 
сбил несколько тварей прямо из окна своей комнаты - ведь по ночам прожектор светит так 
ярко!
     Соседям свое странное увлечение Сергей Петрович объяснил просто - слишком, мол, 
много вороны гадят и шумят.
     Но про себя Сергей Петрович знает: когда он убьет последнюю ворону, дом рухнет. И 
все в жизни Сергея Петровича станет, как и было. 

=========================
==============
<......................................>

____________________________________________________________________________________________
п