.

Российский камуфляж / I I I.  Возможен ли капитализм в России? 
__________________

Генезис и предыстория

     В истории России совершенно особое место занимает самозванство. В XVII-XVIII веках оно достигло столь невероятных размеров, - от по-своему блестящего Лже-Дмитрия I до Пугачева и всех этих ныне забытых даже в исторической науке Ивашек, Степашек, Тимошек, - что стало представлять серьезную угрозу самой государственности России, хотя самозванство в ней - скорее свойство русского менталитета, чем политический феномен.
     В начале XX века Ортега-и-Гассет вводит в «Восстание масс» новый исторический термин - «исторический камуфляж». Он чем-то сродни самозванству, но в роли самозванца здесь не человек, а историческая или политическая категория: «Камуфляж - это то, что кажется чем-то иным, чем оно является на самом деле, внешность не выявляет сущность, а скрывает. Поэтому он вводит в заблуждение всех тех, кто не знает, что камуфляж бывает... В каждом камуфляже два слоя - слой подлинный, глубинный, основной и поверхностный - мнимый и случайный».
     Вся история СССР - это история камуфляжей. Первым камуфляжем была Октябрьская революция, ставшая как бы трафаретом для камуфляжей последующих. Последний камуфляж, быстро превратившийся уже просто в блеф, - это миф о демократической правовой России.
     Кто-то, помнится, сказал, что революции в России не было бы, если бы в России был буржуа. Разрешите усомниться. Для той революции нужно только было, чтобы была Россия. Ведь в России не было, по существу, и пролетариата, именем которого свершалась революция. Захватив чисто разбойничьим налетом власть, Ленин очутился в положении генерала с гениальным планом сражения в руках, но без армии, лишь с жалкой кучкой необученных новобранцев. И Ленин, вероятней всего, вошел бы в историю как незадачливый организатор провалившегося заговора, если бы не гениальный призыв «Грабь!», прозвучавший музыкой небесных сфер для десятков тысяч россиян. А народ? Народ безмолвствовал? Но не всегда и везде.
     Народ всегда возлагал свои чаяния на самозванца, соединявшего в своем образе образы разбойника и царя. В этом смысле успех Октябрьского переворота был успехом народа, хотя народ не принимал в нем столь уж активного участия. И власть над народами самим народом стала передаваться в руки преступного и полупреступного, но социально близкого народу мира, который принялся поспешно заполнять всю лестницу иерархии власти вплоть до самых высших степеней в ней. Конечно, чрезвычайно важно понять, был ли призыв «Грабь!» случайной находкой или хорошо продуманной стратегией. Скорее второе. Корни государственной традиции в деятельности большевиков просматриваются задолго до 17-го года. Вспомним известные эксы. Правда, эти уголовные подвиги тщательно замалчивались, уверяли, что Ленин был противником террора, забыв, что он сам называл свою партию террористической (до переворота, естественно). Конечно, никаких важных серьезных документов по этому поводу сохраниться не могло. Прошлое России переписывали не раз, архивы страны каждый раз при этом очищались от «не имеющих исторического значения документов».
    

Но кое-что все-таки сохранилось. Интересна в этом смысле статья крупного деятеля большевистской партии в Закавказье Ф. Махарадзе в газете «Заря Востока» (Тбилиси, 1922). Читаем: «Экспроприация не была случайна (имеется в виду ограбление Камо и Сталиным в 1907 году банка в Тбилиси)... Тут была система, был грандиозный план, и этим планом охватывалась вся Россия». Ленин был серьезный марксист, и все положения своей теории всегда сличал с принципами этого учения, которое он - что ни говори - действительно воспринимал творчески. Российский бандитско-революционный терроризм прямо восходит к самому Марксу. Известно, как презрительно-уничижительно отзывался этот бородатый человек о русском народе и малых славянских народах. Однако после того, как Маркс и Энгельс познакомились с Л. Гартманом, одним из самых омерзительных русских террористов, отношение их к России резко меняется. Оказывается, что центр европейского революционного движения (подобные центры сейчас СМИ называют центрами бандитизма и террора) переместился именно в Россию.
     Нечего, конечно, греха таить, немалую роль преступный мир сыграл и во время Великой Французской революции. Вспомним, хотя бы, изуверское убийство маркизы Ламбаль разъяренной толпой черни, руководимой преступниками.
     Ни Робеспьер, ни Сен-Жюст, - хоть и не были сами по себе светлыми личностями, - но не были они также и профессиональными преступниками. Поэтому обоих довольно легко и без зазрения совести убрали, как убрали и бесчинствующую чернь. Мавр сделал свое дело - мавр ушел. Остался народ и те, чьим именем революция была названа, - третье сословие. Оно и пришло к управлению страной, оно пришло, вооруженное великой философией тех, под чьими черепами еще до 1789 года зрели идеи революции. Среди них было просто невероятно появление такой личности, как П. Ткачев (1831-1889), который уже в семидесятые годы XIX века додумался до того, что в случае революции в России нужно уничтожить всех, кто старше двадцати шести лет. Такие вот предтечи-мыслители были у русской революции.
     Но был и народ, которому жилось нелегко, и который всегда возлагал свои надежды на самозванца, которому дано выпрямить неблагополучную жизнь, а самозванец (народный царь) всегда сливался с образом разбойника (Вора). В этом смысле успех Октябрьского переворота был народной победой.