.
Первый десяток 

     Первая говорила:
     – Надо жить сегодняшним днём!.. Дышать полной грудью!..
     Мне показалось это логичным.
     – Давай!.. – согласился я.
     Но она сделала испуганное лицо, спросила:
     – А завтра ты меня бросишь?.. 
     Я подумал – как им после этого верить?.. Заторопился и пошёл домой на автобусе. 
     А грудью она дышала полной… 
     Ах, как она дышала!..

     – Всё это предрассудки! – говорила вторая – Сентиментальные романы, прошлый век!.. 
     Мне это понравилось.
     – Тогда давай! – сказал я проникновенно.
     Она, вытащила лупу, заглянула мне под веки, поинтересовалась:
     – Ты, правда, меня любишь?.. 
     Я моргнул…
     – Я хочу познакомить тебя с мамой!.. – сказала она.
     Я подумал, зачем мне мама?.. И не торопясь, поехал домой пешком.
     А говорила она хорошо. 
     Ах, как говорила!.. 

     – Мы сами хозяева наших судеб! – восклицала третья – Никто не вправе решать за нас!.. 
     – Давай! – возликовал я.
     Она посмотрела в небо, сверилась с гороскопом и покачала головой.
     – Звёзды…
     – Что с ними?  – испугался я. 
     – Не благоволят…
     – К чёрту звёзды, я занавешу их простынёй!.. – но она уже захлопнула дверь… 
     Зато как они светили!.. 
     Ах, как светили!.. 

     Четвёртая не говорила. 
     Я спросил:
     – Ты не считаешь, что надо жить сегодняшним днём?..
     Она промолчала. 
     Я пододвинулся и прошептал:
     – Мы же хозяева наших судеб?..
     Она хихикнула.
     Я смерил взглядом её грудную клеть и попытался заглянуть через плечо в самую душу.
     – Может, давай?!.. – предложил я.
     Она снова хихикнула. Но потом, вдруг, врезала мне по щеке.
     – Комар – сказала она.
     – Дура!.. – выкрикнул я. 
     Но какая у неё была душа!.. И какая клеть!.. 

     Пятая плакала, рвала на себе одежды и шипела:
     – Я ему назло!.. Вот назло! Пусть знает, гад!..
     А что? Пусть хоть так… Я уже не мог терпеть.
     – Ладно, – сказал я – давай!.. – и тоже стал рвать на себе рубаху.
     Но она вдруг закатила истерику. 
     – Ты такая же сволочь, как и он!!! – выкрикнула, схватила верёвку и бросилась 
стреляться под автомобиль…
     А рубаха была новая… 
     Ах, какая новая была рубаха!

     Шестая сказала:
     – И-и-и-ик!.. 
     И я безоговорочно с ней согласился. 
     А что?.. Ну, дело же говорит человек. Верно мыслит…
     Я снял с неё блузу. Приподнял за подбородок и разомкнул правое веко.
     Она сказала:
     – И-и-и-и-к! – стыдливо пустив слюнку.
     – Конечно, согласен!.. – ответил я.
     Она звучала так убедительно. 
     Я поволок её в родительскую спальню и уложил на новое китайское покрывало, крикнул:
     – Бонзай!..
     Свой ответ она аргументировала желудочным соком. 
     Я с ней не спорил. 
     Ах, как умела убеждать!.. 
     А какое китайское было покрывало!..

     Седьмая говорила, говорила и говорила…
     Мы уже оба лежали, а она всё говорила, говорила и говорила…
     Я ещё немного послушал и пошёл в аптеку – за ватой в уши, и таблетками в голову…
     Когда вернулся, на столе лежала записка – исписанная общая тетрадь – девяносто шесть листов. 


     Я прочёл лишь в самом низу: – “Козёл!..” 
     А что – аргумент! – подумал я и попытался вспомнить – о чём она говорила?.. Хоть убей...
Зато, какая головная боль.
     Ах, какая была головная боль!.. 

     – Ты мой Че Гевара! – говорила восьмая.
     – Да я такой! 
     Её глаза стреляли разрывными.
      – Давай, что-нибудь взорвём! – говорила она, поправляя красную косынку. – У тебя есть граната?.. 
     – Вот!.. Бомба! – говорил я, кладя её руку себе на грудь – Слышишь, как бьётся?.. А тут, – я опускал руку ниже – детонатор. Только дёрни – рванёт!..
     Но она отстранилась и недовольно выпятила губку.
     – У тебя даже самой завалящей гранаты нет?.. А как же мировая революция?..
     – Подождёт!.. Буржуев прищучим позже, а пока – давай…?!..
     – Это мещанство!.. – выкрикнула она – Я призираю!.. Протестую!.. Возьми меня… в 
бою, на баррикадах!.. Дай мне цепи, я прикуюсь к мавзолею…
     Я огляделся – цепей не было. Дал ей таблеток.
     И она ушла с колонной идущих вместе...
     Но красная косынка… 
     Ах, какая была косынка!.. 

     Девятая читала стихи. 
     Уже светало. Я клевал носом и восторженно внимал. Щёки болели. Я больше не мог 
держать благоговейной улыбки…
     – Давай! – в сотый раз простонал я.
     – Вначале мы должны соприкоснуться душами.
     – Я уже… соприкоснулся. Давай, а?..
     Но она всё читала и читала… 
     Я порвал томик Есенина у неё на глазах. Это было так здорово!.. Такое облегчение!..
     Я возненавидел поэзию всеми фибрами своей едва не соприкоснувшейся души. Она 
убежала, а я всё рвал листок за листком и пускал самолётики. А парковая скамейка 
показалась такой мягкой…
     Ах, какая мягкая была скамейка!.. 
 

     – Я тебя люблю! – сказала десятая.
     Я проглотил.
     – Я тебя очень люблю!.. – повторила она. 
     Во рту стало ещё суше.
     – Я так тебя люблю, что ради тебя готова на всё!..
     Она стала расстегивать пуговки. 
     Где-то позвякивал трамвай, а у меня в животе ныло.
     – Я хочу от тебя детей! – шептала она, что-то снимая, из чего-то выскальзывая…
     За окном мерцал фонарь, а у меня подрагивал глаз…
     – Я буду тебе верной женой!.. – обещала она.
     Фонарь всё мерцал, свет становился тусклым, сознание покидало меня медленно.
     Я очнулся на полу – голый и холодный. Меня обтирали и обмахивали.
     – Спасите! – прохрипел я. 
     – Я пасу тебя!.. – откликнулась она.
     – Спасите! – я отползал к двери…
     – Я спасу тебя!.. – наступала она.
     И наступила… ночь. 
     Трамвай отзвенел и фонарь погас, когда я скатывался со ступенек её дома...
     Ах, какая наступила ночь!..

                                                                                                                                        11.12.2007 

<..........................>

_____________________________________________________________________________________________
п