.
Первый десяток
Первая говорила:
– Надо жить сегодняшним
днём!.. Дышать полной грудью!..
Мне показалось это логичным.
– Давай!.. – согласился
я.
Но она сделала испуганное
лицо, спросила:
– А завтра ты меня бросишь?..
Я подумал – как им после
этого верить?.. Заторопился и пошёл домой на автобусе.
А грудью она дышала
полной…
Ах, как она дышала!..
– Всё это предрассудки!
– говорила вторая – Сентиментальные романы, прошлый век!..
Мне это понравилось.
– Тогда давай! – сказал
я проникновенно.
Она, вытащила лупу,
заглянула мне под веки, поинтересовалась:
– Ты, правда, меня любишь?..
Я моргнул…
– Я хочу познакомить
тебя с мамой!.. – сказала она.
Я подумал, зачем мне
мама?.. И не торопясь, поехал домой пешком.
А говорила она хорошо.
Ах, как говорила!..
– Мы сами хозяева наших
судеб! – восклицала третья – Никто не вправе решать за нас!..
– Давай! – возликовал
я.
Она посмотрела в небо,
сверилась с гороскопом и покачала головой.
– Звёзды…
– Что с ними?
– испугался я.
– Не благоволят…
– К чёрту звёзды, я
занавешу их простынёй!.. – но она уже захлопнула дверь…
Зато как они светили!..
Ах, как светили!..
Четвёртая не говорила.
Я спросил:
– Ты не считаешь, что
надо жить сегодняшним днём?..
Она промолчала.
Я пододвинулся и прошептал:
– Мы же хозяева наших
судеб?..
Она хихикнула.
Я смерил взглядом её
грудную клеть и попытался заглянуть через плечо в самую душу.
– Может, давай?!.. –
предложил я.
Она снова хихикнула.
Но потом, вдруг, врезала мне по щеке.
– Комар – сказала она.
– Дура!.. – выкрикнул
я.
Но какая у неё была
душа!.. И какая клеть!..
Пятая плакала, рвала
на себе одежды и шипела:
– Я ему назло!.. Вот
назло! Пусть знает, гад!..
А что? Пусть хоть так…
Я уже не мог терпеть.
– Ладно, – сказал я
– давай!.. – и тоже стал рвать на себе рубаху.
Но она вдруг закатила
истерику.
– Ты такая же сволочь,
как и он!!! – выкрикнула, схватила верёвку и бросилась
стреляться под автомобиль…
А рубаха была новая…
Ах, какая новая была
рубаха!
Шестая сказала:
– И-и-и-ик!..
И я безоговорочно с
ней согласился.
А что?.. Ну, дело же
говорит человек. Верно мыслит…
Я снял с неё блузу.
Приподнял за подбородок и разомкнул правое веко.
Она сказала:
– И-и-и-и-к! – стыдливо
пустив слюнку.
– Конечно, согласен!..
– ответил я.
Она звучала так убедительно.
Я поволок её в родительскую
спальню и уложил на новое китайское покрывало, крикнул:
– Бонзай!..
Свой ответ она аргументировала
желудочным соком.
Я с ней не спорил.
Ах, как умела убеждать!..
А какое китайское было
покрывало!..
Седьмая говорила, говорила
и говорила…
Мы уже оба лежали, а
она всё говорила, говорила и говорила…
Я ещё немного послушал
и пошёл в аптеку – за ватой в уши, и таблетками в голову…
Когда вернулся, на столе
лежала записка – исписанная общая тетрадь – девяносто шесть листов.
Я прочёл лишь в самом
низу: – “Козёл!..”
А что – аргумент! –
подумал я и попытался вспомнить – о чём она говорила?.. Хоть убей...
Зато, какая головная боль.
Ах, какая была головная
боль!..
– Ты мой Че Гевара! –
говорила восьмая.
– Да я такой!
Её глаза стреляли разрывными.
– Давай, что-нибудь
взорвём! – говорила она, поправляя красную косынку. – У тебя есть граната?..
– Вот!.. Бомба! – говорил
я, кладя её руку себе на грудь – Слышишь, как бьётся?.. А тут, – я опускал
руку ниже – детонатор. Только дёрни – рванёт!..
Но она отстранилась
и недовольно выпятила губку.
– У тебя даже самой
завалящей гранаты нет?.. А как же мировая революция?..
– Подождёт!.. Буржуев
прищучим позже, а пока – давай…?!..
– Это мещанство!.. –
выкрикнула она – Я призираю!.. Протестую!.. Возьми меня… в
бою, на баррикадах!.. Дай мне цепи, я прикуюсь
к мавзолею…
Я огляделся – цепей
не было. Дал ей таблеток.
И она ушла с колонной
идущих вместе...
Но красная косынка…
Ах, какая была косынка!..
Девятая читала стихи.
Уже светало. Я клевал
носом и восторженно внимал. Щёки болели. Я больше не мог
держать благоговейной улыбки…
– Давай! – в сотый раз
простонал я.
– Вначале мы должны
соприкоснуться душами.
– Я уже… соприкоснулся.
Давай, а?..
Но она всё читала и
читала…
Я порвал томик Есенина
у неё на глазах. Это было так здорово!.. Такое облегчение!..
Я возненавидел поэзию
всеми фибрами своей едва не соприкоснувшейся души. Она
убежала, а я всё рвал листок за листком и пускал
самолётики. А парковая скамейка
показалась такой мягкой…
Ах, какая мягкая была
скамейка!..
– Я тебя люблю! – сказала
десятая.
Я проглотил.
– Я тебя очень люблю!..
– повторила она.
Во рту стало ещё суше.
– Я так тебя люблю,
что ради тебя готова на всё!..
Она стала расстегивать
пуговки.
Где-то позвякивал трамвай,
а у меня в животе ныло.
– Я хочу от тебя детей!
– шептала она, что-то снимая, из чего-то выскальзывая…
За окном мерцал фонарь,
а у меня подрагивал глаз…
– Я буду тебе верной
женой!.. – обещала она.
Фонарь всё мерцал, свет
становился тусклым, сознание покидало меня медленно.
Я очнулся на полу –
голый и холодный. Меня обтирали и обмахивали.
– Спасите! – прохрипел
я.
– Я пасу тебя!.. – откликнулась
она.
– Спасите! – я отползал
к двери…
– Я спасу тебя!.. –
наступала она.
И наступила… ночь.
Трамвай отзвенел и фонарь
погас, когда я скатывался со ступенек её дома...
Ах, какая наступила
ночь!..
11.12.2007
<..........................>