.
александр фрадис      бывший кишиневец
.

.
АЛЕКСАНДР ФРАДИС (родился в 1951 году). В СССР прак-тически не публиковался. Эмигрировав семь лет назад, жил сначала в Калифорнии и Техасе, а затем обосновался в Мюнхене. Еще будучи в России, под псевдонимом Борис Календарев, печатался в журналах «Континент» и «Третья волна».
.
.
ГРИПП

                                            Е. Хорвату

                        1.

есть на каждом листе календарном
дабы впредь мы не знали забот
четкий перечень в ритме ударном
красных дат и рабочих суббот

в промежутках меж грохотом стали
и воинственным лязгом газет
припадаем мы к зелью устами
по пути на парад иль в клозет

в этом веяньи явно влиянье
искривления времени
                                      но
воздаяние за возлиянья
род людской не пугает давно

по морозам и метаморфозам
утирая то водку
то пот
мы дотянем наш век под гипнозом
черных дат и кровавых суббот 
 

                        2.

Преодолев полосу невезенья на брюхе,
в перьях и пухе, в бумажной трухе, будто в прахе,
драные джинсы сменив на парадные брюки,
вытянув руки,
                        бреду, натыкаясь на плахи...

Ложные страхи! Пора бы прийти в умиленье
от всенародного мления! Прочь умаленье
планов, идей и значенья великой эпохи!
Есть недостатки, конечно,
                                             но плахи – не плохи!

Это такая попытка приятия мира –
выдавить желчь на бумагу японской пипеткой
и раствориться в колоннах, шагающих мимо
поступью гордой,
сверяя маршрут с пятилеткой, –
к новым высотам, зияющим над континентом, –
слесарь с дояркой и прапорщик с интеллигентом!

Вывернуть мир наизнанку с таким контингентом —
плевое дело.
                      Хана буржуазным агентам!

Кентом дымя, возведем города из брезента
в джунглях и в Арктике!.. (Голос жены: «Полотенце...»)
– Брысь, отщепенцы! От вас не приемлю презента!..
( ...нужно под краном смочить.
У него инфлюэнца».)
 

                        3.

Ноябрь. Эпидемия гриппа
ломотой корежит скелет.
Отправлена пышная грива
в корзину за выслугой лет.

То оттепель дразнит игриво.
то стужа заносит стилет.

Сограждане входят с опаской
в общественный транспорт, как в лес,
скрывая под марлевой маской
зрачков лихорадочный блеск.

На службе, у касс, в заведеньях,
без тени ухмылки – всерьез! –
вверяют свои сновиденья
начальству,
                    сморкаясь до слез.

Ночами читают Пикуля,
кидая бессоннице кость.
Жуют с отвращеньем пилюли
от кашля и нервных расстройств.

Потом обращаются к водке,
сочтя ее меньшим из зол,
поскольку в надсаженной глотке
мозоли натер этазол.

Проблемы все неразрешимей –
и, сунув термометр в рот,
мечтой о постельном режиме
блажит занемогший народ.

...Не пялься с надеждой на флюгер.
Чихая, на мир не ворчи.
Отсутствие снега на юге
причиной считают врачи!

Они в шутовском облаченьи
шныряют по темным углам,
сверяя влеченье к леченью
с параграфом плана,
                                   а план –

загнать в карантин пилигрима.
колючкой опутать леса.
Намордник надежнее грима
сотрет выраженье с лица.

Ноябрь.
Эпидемия гриппа.
На пальцах – микробов пыльца.
 

                        4.

Заполонив садовую скамейку,
почтенный старец наставлял семейку:
– ...подъехала к ОВИРу «канарейка» –
и тут же объявили карантин...
Шуршали шины, задевая бровку.
Мишпуха снизу вверх внимала робко.
А Моисей – вчерашний полукровка –
в воображеньи чистил карабин.

Не убоясь повального крещенья,
но опасаясь кораблекрушенья,
с боями прорывает окруженье
бессмертный, но болезненный народ.
В отчаянье решаются на это
и те, на ком не стерлась Божья мета,
зане талант – не род иммунитета
от гриппа, а как раз наоборот.

Перед отлетом дергаясь в канкане,
как звери, побывавшие в калкане,
со скрипками, фигурными коньками,
с холстами и стихами в тайниках,
отвергнув социальные заказы,
бегут, спасая разум от заразы,
пииты, лицедеи, богомазы
в

терновых – то есть лавровых – венках.

Нас не уберегут от эпидемий
светила медицинских академий,
а тошноту от взлетов и падений
наверняка не снимет аэрон.
Любой недуг предполагает кризис,
когда в глазах пылающие крысы,
вороньей стаей облепив карнизы,
на идише сулят Армагеддон.
Глодает Чоп таможенные тромбы.
Трещат по швам контейнеры и торбы.
А сам создатель водородной бомбы —
лишь «экс-лауреат и клеветник».
Но в карантинно-вирусной державе
не продержаться на скандальной славе:
войдя в сношенья с прессой и послами,
рискуешь триппер подцепить от них.

Не роль, но Рок ведет царя Эдипа...
Ослепшие от насморка и хрипа,
мы покидаем пир по время гриппа
навстречу новым ливням и снегам.
Наш поезд проплывает вдоль платформы.
как столбик ртути, приближаясь к норме.

На санитара в офицерской форме
задумчиво взирает Вальсингам.

                                                      1980
 

* * *

Вдохновения нет и в помине
просто вошкается в кишке
аскарида тощая пимен
массовик в хоровом кружке

мне бы сторожем гастронома
мне б на Крите пасти гусей
но взирают на гастролера
пол европы и ю-эс-эй

что ж потешу байкой про рашу
нацежу им соплей в сукно
как в бараке мол какал в парашу
в психбольнице писал в судно

с пионерских оргий в нирване
бегал в горы не стриг волос
только в городе ереване
показаться не довелось

но зато на неве и в коми
дуя в рифму как соловей
я оставил свой след
                                  а кроме –
кровный выводок сыновей

в очищенье .дьявольской скверны
оглушал я сдавшихся в плен
бронебойной картечью спермы
по пельменям девственных плев

и топили меня – но куда там
я всплывал как говно со дня
потому как – меченый атом
провозвестник судного дня

только б пальцам хватило духу
додрожать до конца строки
только б страшную эту пруху
не похерили б старики.

                                      1985
 

* * *

                                           Науму Каплану

потому что у других больше здравого смысла
(чтоб им было кисло – и тем и этим)
мы с тобой поедем крушить картину
юному кретину на телецентре
ты, мирон, девчонки и я приблудок

(из добротных будок косятся волкодавы
прочие соседи девки и дети
старики подавно – к щелям в заборе
лицами приникли)

на этом свете
жить тебе осталось не больше года
запорожец роет скиносы рылом
писаны акрилом прохожих рожи –
темные портреты юры брусовани
евреи молдаване разные туземцы
на границе мира города деревни –
рой народовластья

четыре года
мне осталось лаптем .хлебать баланду
доставать по блату жратву и тряпки
на безрыбье в прятки играть с психушкой
на машинке книжки друзей печатать.
непочатый край стихопрозы, писем
совершенных писек красавиц летних
завершенных циклов, последних пьянок
с хорватом и панэ поездок в питер
обузданья прыти – 

в такой окрошке
исхитрись остаться в пределах тела
(тривиальная тема – детали жутки)
в чемоданах шмутки луна в окошке

железобетонный поток сознанья –
образы как зданья микрорайонов
из пустых проемов сквозняк вселенной
в чешуе сирени в золе бумажной –
так ли это важно?

                                                       1985
 

МОИ ЧУЖИЕ СТИХИ

Посредственность – крапленая колода,
пейзаж без милых признаков жилья,
унылая тяжелая свобода,
овальная картинка, жизнь моя...

Все понято. Не жди моих стараний,
намеками души моей не рань;
лишь в полнолунье подхожу ко грани
и умиленно созерцаю грань:

Счастливый
блеск надменного презренья,
ночной полет крылатого коня –
все празднично, все убегает тленья
и держится поодаль от меня.

А я, измерив путь и не робея,
уверенный
вполне, что обожгусь,
с упорством захмелевшего плебея
к позеленевшим клавишам тянусь.

Но если я дорвусь до них когда-то
то, скорую предчувствуя беду,
побрынькаю чуть-чуть, поставлю дату,
прощально осмотрюсь и прочь пойду.

Стр. 280-288

<...........................>