.
Древнее благочестие
1
Я жег Москву. Я жизнь блатную вел.
Мне снился сон моих цветных вигилий.
И некий вождь меня по жизни вел,
как Данте адом вел Вергилий.
Была тогда девчоночка одна
с глазами в цвет кабацкого веселья.
Они росли подобием окна
в полынь. Или полета на Венеру.
Ах, как качались маковки церквей,
как рыжий царь мотался в пряже смеха,
когда из кабака я шел целей
моих портков и упрощенней схемы!
А Годунов стоял опричь царя,
меня хитро буравинками гладя.
И эту его действенность ценя,
я пальчик поднимал: «Здорово, дядя!»
Она жила, где мельтешит метро.
И жизнь была отнюдь не Горностаева.
И ухмылялась скупо и мертво -
сюда
шабашить шваль
всю
город стаскивал...
Она меня встречала, как неон
изменчива, и привечала сочно:
«А я-то думала, чего нейдет
мой космонавт, мой яроглазый сокол?»
...А жизнь чертополошила. Как в сон
в нее втянувшись, нес свои вериги.
Но как-то вдруг осточертело все,
как будто шум послышался ветрила...
.............................................................
2
Я строил мой корабль на заре,
тайком от инквизиции туземной.
Приятелям на их вопрос: Зачем? -
Я
отвечал, что мастерю телегу.
...Окончен труд. Уставились, сопя,
в мое лицо седые звезды хмуро.
И стало мне тягуче жаль себя.
И я подумал: «Не было бы худа...»
Но эту грусть, что нежилась, звеня
в груди моей,
я несколько рассеял.
«Ну что ж, прости, зеленая Земля,
и ты, моя небритая Расея!
Прощайте все, с кем я тоску делил
в сем неделимом государстве!
Я был не из лампадочных детин
и редко ворковал на голубятне...»
«Прости, любимая. Утешь слепую грусть.
Захлопни очугуненные веки.
С тобой я не навеки расстаюсь,
а расстаюсь лишь на четыре века...»
3
Земля, как бы гигантский космодром,
ракеты регулирующий в завтра.
А я с моим младенцем-кораблем
напоминаю - трезво - бронтозавра.
...Вот здесь была Москва... Где мельтешит метро,
жила ОНА. И все в ней было внятно...
Ах, неужели жизнь так немудра,
что, как подьячему, нужна ей взятка?!
1962