.
Аркадий Щерба
Рыжий квадрат Малевича
Я подселился к нему,
найдя работу в Иерусалиме. Негде было ночевать. Слава, нечаянный знакомец-ровесник
сказал: «А что? Давай! Уживемся. Пополам?»
Конечно, «давай!»
Вдвоем-то как-никак легче с оплатой площади, пусть и тесной. В молодости
это не раздражает. В молодости все просто. Раздражает только нехватка
денег, которая портит характер. В этом случае «меньше» не означает «хуже».
Слава с этим радостно согласился.
С выплатами никто не
запаздывал, и это смиряло меня даже с тем, что он оказался природным молчуном.
Но улыбчивым. И опять же – ровесником. Женщины если появлялись, то в дом
их не водили. Стыдились условий. Общие знаменатели случаются и упрятанными
вглубь.
Слава Малевич и до меня
жил несколько месяцев в этом полуподвале с перегородками – нижней части
старой двухэтажной виллы. Работал мойщиком витрин на улицах города. По
субботам любил тихо наигрывать что-то свое и простое на губной гармошке.
О прошлом не распространялся, планами на будущее не делился, молчун – он
и есть молчун. Я трудился маляром, красил что придется, на тех же улицах.
Не случилось встретиться на работе в городе – познакомились тут, какая
беда! Никогда не жалел, что знаю Малевича.
И я мучился личной невостребованостью.
Рисовал по вечерам иерусалимские пейзажи, прятал в папку, под матрац… Что
изменилось, если бы мы о своих чаяниях прожужжали друг другу уши?
Короче, условия ужиться
бесконфликтно в одной «норе» имелись. Каждый при себе и своей кастрюльке.
Каждому по комнате и раскладному креслу со столиком. И приемник с русской
программой возле двери на гвоздике. Это – Славино. Иногда он слушал политические
сводки за неделю. Говорил при этом: «Во дают, а?» К тому же в быту нечаянно
проступали «рабочие» отношения, как и до знакомства – практически не видели
друг друга от субботы до субботы. В будни напарник уходил мыть свои витрины
часом раньше моей «малярки». Я же возвращался с работы куда позже него,
и Слава уже спал – он любит поспать – или готовился ко сну… «Привет!»,
«Ага!». Все ясно. Без изменений.
И кроме того, не люблю
вечерами торчать дома. Да и сама квартира не располагала к долгосидению
в ней. Не весть что. За такие деньги не было причин на что-то претендовать.
Типичный образчик сырых жилищ «марокканских» районов. Добровольный карцер.
Окно имелось только в туалете, но и оно не открывалось. Дневные лампы без
плафонов в каждой комнате одиноко висели на тощих шнурах. Канализационные
трубы, электрокабели росли прямо с потолка, счетчики воды, электричества,
газа – все здесь, у нас внизу. Серо-болотный туман заплесневелых углов
не оставлял того дизайна и летом. О душевой и говорить нечего – царство
грибков и скользких стен. Живя всем этим, ощущали себя кочегарами
машинного отделения ветхого двухпалубного судна. «Ага!» – кивнул Слава,
когда я поделился с ним своим наблюдением. Два усталых кочегара с душного
подземелья, которого никак не просушит даже иерусалимское солнце.
Подвал, переделанный
под жилье нечаянных и нетребовательных людей. Зато дешево. И тихо, если
не очень вслушиваться в децибелы снаружи, а слушать, как спит Малевич.
Наверху, вообще-то,
привычный визг с арабским акцентом. Нескончаемая ссора хозяев. Должно быть,
такова их манера вести общий разговор. Или опять не поделили что-то. Нам
же делить было нечего. И если бы не разница в расписаниях, то столковались
бы на общие завтраки и ужины. Но и это не вторгалось в быт. Что поделаешь
– я действительно не мог сидеть вечерами дома. Особенно, в Иерусалиме…
И вот из всей той сырой
серости невольно у выхода на лестницу выделялось желтое пятно, если не
теплое, то хотя бы менее тусклое на фоне всего остального. Светлое пятно
над грязно-матовым зеркалом, в которое даже вглядеться было невозможно.
Вглядывалось в то странное пятно. Песок, крупный, зернистый, видимо был
высыпан на намазанный клеем картон, да так и высох. Картон вставлен в неприглядную
раму для небольшой картины.
«Память» – сообщит Слава,
автор незатейливого панно. Нельзя было не заметить, что он, заходя или
выходя, касался той рамы, что верующий мезузы. И цвет волос гармонировал
с цветом песка.
– Рыжий квадрат Малевича,
– скажу я ему, скорее, подтрунивая.
– Не-е, – взглянет он
на работу, – не квадрат. Прямоугольник. Квадрат он ровный.
Слава, скорее всего
про супрематизм как художественное течение не слыхивал, а о Казимире Малевиче
знал только понаслышке. «Маневич?» – ответил вопросом на вопрос. Спутал
с разведчиком. Маневича в его деревне знали, видать, больше, чем Малевича.
Мне то что?
– Таможня про песок
спрашивала, что за песок, – это его откровение. – Говорю «золотой». Не
поверили. Вези, сказали, раз мозгами шибанутый. Сами – это самое!.. До
тебя хозяин мылился. Выбрось, говорит. Выбрось! А потом успокоился. Художники,
думает наверно. От слова «худо».
Слава уезжал из страны
в одиночестве. Или что-то оставил? Или кого-то? Не тема для наших бесед.
Но собрал там с родных могил по горсти супеси и соорудил здесь у выхода
это самое пятно. Не картину и не икону. Что? И, правда, память об оставленных
в таком песке Малевичах.
– Земли в наших Малевичах
песчаные. Картошка родит. И могилы не проседают.
Хорошая, говорит, фамилия
была в тех местах. Белорусами писались. Но евреи. Бывает. Поумирали. А
что остались, то остались. Пусть.
В соавторы идеи супрематиста
Слава не напрашивался. И на его квадрат свой прямоугольник не поменял бы.
Зачем ему чернота? И без того в доме темень, а так, вроде, солнышко, что
в отсутствующее окошко заглянуло. Я его доводы не оспаривал. Права на суждения
о своем понимании искусства Слава, как мне кажется, имел веские. Три солнца
повидал он в жизни. Иерусалимское и два своих…
Вдруг заметил, что,
выходя, и сам коснулся Славиной работы. Мезуза. На какую из начищенных
им до блеска витрин нашего с ним города выставить это чудо? Мы жили в музее
Малевича, музее одного шедевра, под знаком рыжего квадрата. Что был прямоугольником.
И жизнь была беспросветной, какой может быть лишь жизнь в подземелье двухпалубной
виллы.
Песок с чужих могил
отсвечивал где-то тусклым северным солнцем. За перегородкой приглушенно
звучала Славина губнушка. И визгливо за стеной разговаривали-ругались соседи.
июнь-июль 1999
______________________________________________________________________________________________
|