.
. V I.

     Талмуд - это сокровищница «Мидраша» в самом широком смысле и во всех его отраслях.
Что было сказано нами о различных значениях технических выражений, то в особенности относится к слову: «Талмуд». Оно прежде всего означает «изучение» (от слова ламад - учиться); затем особый метод «учения» или аргументация, и таким образом оно, в заключение, сделалось названием великого Corpus juris иудейства.
     Когда мы говорим о Талмуде как о законодательном сборнике, то надеемся, что это не примут
так буквально. Он также похож на то, что мы обыкновенно разумеем под этим словом, как
первобытный лес на гарлемский сад.
     И в самом деле современный исследователь должен прийти в недоумение при первом взгляде на эту роскошную, дикую талмудическую растительность. Привыкший к гармоническим
и методическим системам Запада, к системам, приводящим все в стройный порядок, правильно все классифицирующим и указывающим каждому предмету надлежащее место и положение, он здесь чувствует себя как бы оглушенным. Язык, слог, метод, сопоставление предметов - которое кажется иногда столь же логичным, как наши сновидения - баснословно изменчивая сущность этих предметов - все это кажется перепутанным, смешанным, хаотическим. Только после довольно долго времени, исследователь начинает отличать в книге два сильных течения, 
которые иногда идут между собою параллельно одно другому в своем дальнейшем движении. 
В одном из них отражается ум, в другом - сердце; одно - проза, другое - поэзия; одно - полное обладание тех умственных способностей, которые обнаруживаются в суждении, исследовании
сравнении, развитии, заключении с тысячи на один пункт и с одного на тысячу; другое - проникнуто фантазией, воображением, чувством, юмором и в особенности тою чудною смесью тихой почти грустной мечтательности и сердечных всеобъемлющих симпатий, которая на немецком языке выражается словом «Gemth» (задушевность). Эти то оба течения «Мидраш», 
в разнообразных своих формах применил к Библии, и в ней то они действительно нашли 
вскоре два широких поприща для развития всей своей силы и энергии. Логическая деятельность
обратилась к законодательным отделам в книгах Исход, Левит и Второзаконие, и развивала,
отыскивала и разрушала в них тысячи действительных и кажущихся трудностей и противоречий
с тем, что, в виде преданий, с незапамятных времен живет в устах и сердце народа. Фантазия 
же завладела пророческою, этическою, историческою, а иногда, что довольно странно, и законодательною частями Библии и превратила все в целый ряд таких тем, которых капризные 
и причудливые вариации звучать почти музыкально. Логическая деятельность обозначается словом «Галаха» (ход, путь, в Н. 3. оно выражается более обще: правило, норма), от слова 
галах, ходить - выражение, применяемое как к развитию законодательных положений, так и к самым законодательным положениям; деятельность же фантазии обозначается словом 
«Гагада» - легенда, сказание, не столько в современном смысле этого слова - хоть многое и относится к этой категории - сколько в смысле нечто только «сказанного», т. е. не имеющего 
авторитета, игра фантазии, аллегория, причта, сказка, которая содержит в себе нравственную сентенцию и посредством которой разъясняется известный вопрос. Она укрощала бурю во 
время горячих прений, пробуждала охладевшее внимание и вообще была - выражаясь собственными ее словами - «утешением, благословением».

     Составленный из этих двух элементов, законодательного и поэтического, Талмуд 
распадается на Мишну и Гемару - опять два выражения с неточным, неопределенным 
значением. Первоначально эти оба выражения, как и другие уже упомянутые термины, 
означали также одно только «изучение»; но впоследствии и ими стали обозначать специальные
предметы и специальные сочинения. Мишна, от шана (тана) учить (повторять), издревле передавалось также словом: Второзаконие. Как ни верно, по-видимому, это словопроизводство, однако оно едва ли соответствует первоначальному значению. Слово Мишна означает «изучение», точно также как и слово Гемара, которое, кроме того, означает еще дополнение - т. е. дополнение к Мишне, которая в свою очередь есть дополнение к Моисееву кодексу, и при
том такое, которое, развивая и расширяя его, само заменяет его собою. Сама Мишна образует собою род текста, которому Гемара служить не столько толкованием, схолией, сколько критическим дополнением. Пятикнижие, однако, во всех случаях остается основанием и более или менее скрытым источником Мишны; но дело Гемары - разобрать насколько верно и соответственно развитые Мишны в том и в другом случае. Пятикнижие всегда остается
Богом данное, неизменное законодательство, писанный закон. В отличие от него, Мишна, 
вместе с Гемарою, подобно римскому «Lех non skripta», магометанскому «Сунна», или английскому «Common Law», названа законом «устным», «неписаным».
     Во всей истории юриспруденции мало таких эпизодов, которые были бы настолько же неизвестны, как происхождение и постепенное развитые этого «устного закона». Но не 
подлежит, решительно, никакому сомнению, что уже с самого начала Моисеева 
законодательства, существовали дополнительные постановления, разъяснявшие более подробно изложенные в нем общие предписания - о праздновании субботы, о жертвоприношениях и т. п. Кроме того, само собою разумеется, и определения того первоначального Великого Совета, который функционировал во время странствования в пустыне под названием «старейшины», 
и его преемников во всяком новом поколении, равно как и решения «судей внутри ворот» (действовавших при Моисее), на которые Пятикнижие прямо указывает, сделались 
юридическими актами, переходившими по преданию из рода в род. Апокрифические творения, 
в особенности четвертая книга Эздры - не говоря уже о Филоне и творениях отцов церкви - рассказывают о баснословном количестве книг, переданных Моисею вместе с Пятикнижием: обстоятельство, ясно указывающее на общераспространенную веру в божественное начало второстепенных законов, которые с незапамятных времен жили в народе. Еврейское предание следит за этими учениями чрез длинную цеп авторитетов, которых оно называет по имени до самого «Синая». Оно реальными красками рисует нам, как Моисей те подробные разъяснения 
своего законодательства, которым его обучали во время таинственного сорокадневного пребывания на горе Синае, передал избранным руководителям народа, так что они у них навеки запечатлелись на скрижалях сердца. 

<...........................................>