.
. X V.

     Нам следует теперь сказать еще нисколько слов об языке, на котором написаны все рассматриваемые нами сочинения, что еще больше уяснит нам образ жизни и мыслей тогдашнего времени.
     Мишна написана таким чистым еврейским языком, какого лишь можно было требовать от тогдашнего времени. Народ сам говорил тогда, как мы уже упомянули выше, на испорченном, 
перемешанном с греческим и латинским, халдейском или арамейском языке. Многие молитвы того времени, таргумы (переводы) и Гемара написаны на этом наречии. Даже язык Мишны 
не вполне свободен от этих, повсюду проникших чуждых элементов. Многие юридические выражения, названия продуктов, языческих праздников, домашней утвари, яств, напитков, 
плодов и одежды, заимствованы из классических языков. Хлеб, который семиты, в древние финикийские времена, «бросали через воды», спустя долгое время опять им был возвращен.
Если древние греки заимствовали у семитов названия мер, весов, пряностей, растений, трав; 
если семиты доставляли им «сапфир», «яхонт», «смарагд», тонкие материи для платья и самое платье - (так известное  - название, которым в Библии обозначается одежда Иосифа) - если музыкальные инструменты, посуда, писчие материалы и - что весьма важно - «алфавит» заимствованы ими у семитов, то греческий и латинский языки заплатили им за это - к величайшему сожалению позднейших схоластов и лексикографов—с лихвою. Арамейский
язык, как уже замечено, был языком простого народа. Это было само по себе весьма картинное наречие, которое можно было приспособить, не только к эпиграмматической сжатости Гемары, но даже и для глубоко поэтического созерцания ежедневных явлений, для лозунга караульных, 
для пароля храмовой стражи, для ежедневных формул левитов и их помощников. К сожалению, язык этот нередко был уже чересчур поэтичен. Вещи, чисто метафизические, которые, с течением времени, превратились в догматы, принимали, благодаря смелой поэтической фразеологии этого языка, весьма причудливый формы. И, благодаря еще особенным обстоятельствам того времени, арамейский язык в устах народа вскоре превратился в оригинальнейшую смесь. Несмотря
на тонкое чутье, которым отличались составители Талмуд, относительно отличительного характера каждого из языков, бывших в то время в употреблении («для элегии удобнее всего употреблять арамейский язык, для гимна - греческой, для молитвы - еврейский, для военной поэзии - римский», говорится в Талмуде), все эти языки перемешаны между собою, подобно 
тому как пенсильванцы, в настоящее время., перемешивают языки немецкий, английский и голландский. Наконец, этот язык был лишь верным отражением лиц, придавших этому идиому значение постоянного языка. Эти «учители закона» составляли самое пестрое собрание в мире.
Между ними были, не только граждане всех концов обширной римской империи, но также и обитатели Аравии и Индии - факт, который объясняет многие странные явления в Талмуде. Трудно найти предмет, служащий для домашнего обихода, или для какой-нибудь
общественной цели, который, кроме своего местного, не имел бы еще греческого или латинского названия, или того и другого вместе; но названия эти нередко имеют такую странную и устаревшую форму, что исследователи, как семитических, так и классических древностей, бывают принуждены пройти целые курсы археологии, прежде чем .разгадают то или другое странное, и в то же время, совершенно обыденное слово *.
     Только одна область осталась чистой, и в ней не заметно этого смешения языков. Это 

именно - область земледелия. Предметы, относящиеся к земледелию и некоторым другим промыслам, сохранили древние, простые семитические названия - не потому, как заключили бы по незнанию, что народ не был склонен к этому занятию, а напротив, потому что, со времени 
Иисуса Навина, народ не переставал дорожить желанием - сидеть под своим виноградником 
и смоковницей. Для примера укажем на идиллическую картину, нарисованную в Мишне и изображающую торжественную процессию, ежегодно, по случаю собирания первых плодов, отправлявшуюся в Иерусалим, при звуках флейт; впереди вол, назначенный для жертвы; рога 
его были позолочены, а голова украшена оливковым венком.
     Едва ли какое-нибудь сочинение классического или после классического периода, представляет такую полную картину космополитизма и роскоши последних дней Рима, как Талмуд. Здесь мы находим яблоки из Крита, рыбу (Kulis?) из Испании, стручковые плоды из Египта, чеснок из Баалбека, тыквы из Греции, вифинский сыр, мидйское пиво и итальянское вино. Точно также и материи для платьев привозились из Пелузии и Индии, рубашки из 
Киликии, вуали из Аравии и т. д. Достаточно одного указания, чтобы видеть, что в Гемаре можно найти много, до сих пор едва замеченных, аравийских, индийских и персидских материалов. Мы осмеливаемся утверждать, что если археология и языкознание когда либо серьезно займутся обработкою этого поля, то они не скоро его оставят...
_________________
* Из греческого и латинского языков взяты, напр., названия явств и напитков (collyris, acraton, , scutella, oenogarum, комнаты (, , ), triclinum'a и подушки (accubitum). стола (tabula, ), стула (sella), бокала (vasa, ampulla, cyathus) и т. д.,и т. д. И не только отдельные слова, но и целые обороты, даже целые фразы, встречаются в Талмуду в их первоначальной греческой или латинской форме. Между названиями различного рода одежд, мы встречаем  sagum, dalmatica, draccae chirodeta. На голове носили pileus, опоясывались . Слова: sandalium, solea, solens, talaria, impilia суть названия разного рода обуви. Дамы наряжались в catella, cochlear, , 
() и всякого рода кольца, застежки и браслеты, носившие римские и греческие имена, - словом все то, что принадлежало к изящному туалету греческих и римских дам того времени. Между оружием мужчин упоминается ,  (это слово встречается и в Пятикнижии), а также латинское pugio. 

<...........................................>