.
                     *   *   *
 
 

Смертный танец мне исполнила дуда. 
Контуры его – седые льдинки. 
В ломких сочетаньях нитей льда 
скрещены рапиры поединка.
 

Огненная кровь его вина – 
голос пробуждающийся джинна. 
Гранью звука тьма отделена 
точно кость от мяса когтем львиным. 
 

Он плескал о воздуха края – 
смертный танец винного разгула. 
Облик свой изменчивый ваял, 
в пламени рождались эти скулы. 
 

То свободой веяло с лица, 
излучали очи силы натиск, 
то как будто предвещанием конца 
патина легла на алый оттиск. 
 

Раскуси поди узоров круговерть, 
бликов их безумное вращенье – 
может,

скалится загадочница-смерть 
жизни откровенному свершенью. 
 

Может, вновь предстала бездны высь, 
я ведь помню – небо многолико.
Может, линии судьбы в лице сплелись, 
как ночная тишь с далёким криком.