ТО, О ЧЕМ НАДО СКАЗАТЬ 
(интервью с Гали-Даной Зингер) 

     Оказывается, есть еще и такая форма существования: спокойно сидеть в кресле с  книжкой стихов, неспешно их читая. 
     Книжка - небольшая - по горизонтали вытянутым прямоугольником - в обложке бурого  несортового картона. 
     «ГАЛИ-ДАНА ЗИНГЕР. СБОРНИК.» - выведено по трафарету черным. 
     -Дана, почему - «Сборник»? 
     -Прежде всего потому, что мне хотелось найти название по возможности наиболее нейтральное, наименее претенциозное и, во всяком случае, не позволяющее знать о книге все, дальше титульного листа не заглядывая. Кроме того, я немножко устала от популярных среди пишущей братии рассуждений о том, что книга должна быть именно книгой и, ни в коем случае, не сборником. К тому же моя книга - сборник вполне буквально. В ней собрано написанное мной с 1985 по 1992 год. Это не значит, ни в коей мере, что собрано все написанное за это время, или, что в книге нет единой структуры... 
     -В книге несколько частей -  «Письма к Оне», «Некоторые стихотворения», «Аноним. Нефункциональный коллаж» и «Фальсифицированный дневник». По какому  принципу они собраны? 
     -По весьма беспринципному принципу моей жизни. Я до сих пор ни разу за ней принципов не замечала. Разве что хронологический... Но в книге и хронологический принцип нарушен. Ранние вещи попали в середину книги, а несколько самых ранних стихотворений приблизительно десятилетней давности вообще оказались в середине относительно недавно написанного 
«Нефункционального коллажа». 

     То, о чем надо сказать. Львы, освещенные лица 
     львов, освещенные золотом, мглой залатай или  медной, 
     львиной в своем, основаньи. Сумракам львиным пролиться 
     неудержимо стремленье, как не удержан победно 
     месяц воловий во лбах равномерным терпеньем...
     («Аноним. Нефункциональный коллаж»). 

     Эти отрывки базируются на тех главах Книга 
Царств, где в подробностях описывается строительство Храма. 
     -Дана, раз уж мы заговорили о названиях, - как объяснить название «Аноним. Нефункциональный коллаж»? 
     -Представьте себе подпись под картиной XVII века: «Аноним. Портрет неизвестного», а потом - абстрактное полотно XX века с той же подписью. Тогда окажется, что портретируемый - не неизвестный, а само Неизвестное. 
    Вообще, чтобы дать представление о « Нефункциональном коллаже», стоит объяснить, что такое «функциональный коллаж». Это жанр, зачинателем которого считает себя петербургский художник Вадим Воинов. Он создает портреты, но не конкретных людей, а, скорее, представителей эпох и профессий, из предметов, отслуживших свой век и найденных на свалке. «Портрет блокадника», « Портрет балерины» , « Портрет пожарника» - помятая медная каска, пожарная кишка, старое удостоверение. В таком коллаже служебен, функционален персонаж и дважды функционален материал. Даже выброшенный на свалку, он не может изменить своего назначения, предаться последнему хобби - стать, например, из каски формой для куличиков, или пойти 
в металлолом, или просто лежать, постепенно зеленея. 
    -Дана, вас не пугает, что сложность вашей поэтики может привести к тому, что стихи останутся непонятными широкому читателю? 
    -Знаете, пареной репой меня в жизни не потчевали, а кроме этого, ничего простого и понятного, видимо, не существует. Тем более в поэзии, вынужденной каждый раз говорить о другом и по-другому. Стихи нельзя понимать изначально и навсегда. Существует вполне банальное мнение - каждый раз, перечитывая Пушкина (Тютчева, Блока, любое, ставшее классическим, имя), понимаешь его по-новому. Следовательно, не перечитывая Пушкина лет десять, вы понимаете его по-старому, а значит - неверно, не так, как вы поняли бы его сегодня, сейчас. Кроме того, если пропущен кто-то в истории стихосложения, отмахнулись, например, от     Хлебникова, недопоняв, то уже не понять обэриутов, а без них невозможно читать ни Пригова, ни Рубинштейна. Подобное, и по той же причине происходит, между прочим, и с восприятием новой иноязычной поэзии, например, поэзии на иврите. «Нет рифмы, нет ритма, это не стихи». Коротко и ясно, обжалованию не подлежит. А все потому, что проглядели длинную и фактически никогда не прерывающуюся историю русского свободного стиха, начало которой прослеживается у Сумарокова, да и еще раньше - в анонимной духовной поэзии. Речь не о поэтическом прогрессе или регрессе - это бред - но о поэтическом взаимодействии частиц. 
    - «Фальсифицированный дневник» написан во время войны в Персидском  заливе? 

     В смятой туфле
     строчит цикада. Строчка, кривей траектории «Скада», 
     звучит, как обет, нарушенный прежде, чем дан. 
     Дряхлый свет минувшего дня, жирные пятна
     на вощаной изнанке луны, 
     конотье и штаны из нанки на прогулке
     Приятно подышать зимним воздухом перед началом
                                                                       воздушной тревоги.
     Жителей округа Дан убедительно просят не лазать на крыши.
     ( «Фальсифицированный дневник»). 

    

-Нет, через год. Собственно говоря, потому он и фальсифицированный, как и многое другое, связанное с этой войной. Неожиданно для меня сразу после войны появилось « 4-е письмо к Оне». 
     -Почему - неожиданно? 
     -По очень простой причине - никогда не писала стихов «на случай». А вот тут - случилось. 

     Не зови это время войной и зимой тоже 
     не зови это время. Будь архи- 
     прошу дорогая будь осторожна
     при выборе определений в патриархальнейшей из анархии 
     ( «4-e письмо к Оне»). 

    -Традиционный вопрос - ваши любимые поэты? 
    -Тредьяковский, Ломоносов, Державин, Пушкин и Боратынский. XX век - Введенский, Дилан Томас, Авот Йешурун. Последнее время я очень много читаю израильтян. Все подряд - журналы, альманахи, книги. Но только стихи, на прозу меня уже не хватает - ни сил, ни заинтересованности. Иногда из всего этого потока выуживаешь имя-Аарон Шабтай, Шломо Замир, Хези Ласкли, Эфрат Мишори... 
    -И тогда вы делаете переводы? 
    -Да, конечно. Но иногда я перевожу и сущий мусор -в тех случаях,  когда у некоторых авторов найдется общая нестандартная тема или необычный жанр. Тогда я перевожу всю собранную мной «тематическую антологию». В ней могут мэтры оказаться рядом с графоманами. И мне кажется, что такой, скажем,     «горизонтальный» срез может оказаться живее и занятнее традиционного «вертикального» среза - всевозможных хронологических соединений или совсем классических авторских подборок. И, между прочим, Авот Йешурун не страдает ни от какого соседства. 
    -Дана, вы не назвали Йешуруна в числе «выуживаемых» имен... 
    -Он несоизмеримо значимей для меня. По сути - целая эпоха в здешней моей жизни. 
    -Я знаю, что вы не только поэт и переводчик, но и художник... 
    --Я делаю коллажи, надеюсь, они вполне нефункциональны, иллюстрирую и пишу детские книги, пишу о выставках, перевожу и очень люблю всем этим заниматься. Но, в общем, прежде всего - чтобы заполнить паузы между стихами. 

     ...т.к. я давно ничего не пишу кроме писем 
     и потому оно тянется сварой гончей 
     над елевом, лисьим. 
     то бишь пока мне рифмуется нонче 
     травлею недодуманных мыслей 
     склокой где обвинитель уклончив 
     в то время как оправданья, повисли 
     в воздухе осоловевшем от зноя 
     в котором ложка стоит как варенье 
     и потому задыханье сквозное 
     чувствуешь ты в этом стихотвореньи 
    ( «3-е письмо к Оне»). 

     В стихах Даны Зингер сплелись реалии географические и исторические, Ленинград и Иерусалим, древность и современность, сленг и «высокий штиль», терцины и верлибр, гекзаметр и разухабистая частушка... 

     Поджидала я Мессию, 
     Думала, придет в Россию. 
     Да сказал мне иерей, 
     Что Мессия-то - еврей. 
     ( «Заключение к «Нефункциональному коллажу»). 

     Нельзя понимать стихи изначально и навсегда, считает Дана. Я с ней согласна. Но полюбить можно. Изначально и - навсегда! Кто знает? 
     Конечно, восприятие поэзии - вещь сугубо личная (так называемое «общее место»). Так вот, лично меня «Сборник» оглушил потоком нетелевизионной, некомпьютерной. информации, именно тем, «о чем надо сказать». 
     И завершить мой разговор с Даной Зингер и о Дане Зингер мне хотелось бы одним из ее стихотворений. 

     Не быть нам воинством прозрачным в объявленной войне. 
     Здесь только воздух, застекленный по-зимнему, вдвойне. 
     Остаться в воздухе невзрачном - какая в этом цель? 
     Сверять на сквозняке цитаты, глотая эр и эль. 
     Здесь что-то дует, очень дует, и зренью вопреки 
     здесь только две реки воздушных одной большой реки. 
     здесь только воздух, только воздух среди вороньих звезд, 
     дорога не длинней дороги, и гнезда, много гнезд. 
     Здесь только воздух из колодца оставлен и хулим, 
     но дело шьется, дело шьется 
     «О бродяжничестве под видом паломничества в Ерусалим». 
     («Некоторые стихотворения», 1985, 1988). 

    Интервью записала Берта РИНЕНБЕРГ 
    Опубликовано в израильской газете «Неделя», 12 адара 5754 года.