.
ЛЕОНИД СКЛЯДНЕВ
 

ПЕРИФЕРИЯ

Край мечтаний фарисея –
Связи, грязи, мат да блат.
Полупьяный крик «Расе-ея-а!..»
Увенчает голь бравад.

Лучше опусти ресницы –
Не с кем бросится в разгон.
Невозможно объясниться, 
Не срываясь на жаргон.

Лучше памятью согреться,
Чем, играючи в живых,
Затеряться, затереться
В жути лестниц винтовых,

В желтой жути коридоров,
В пыльном празднике углов, 
Где не убран труп раздора –
Жалкий кухонный улов

Коммунальных перепалок
Без надежды на разъезд:
«Все пропало! Все пропало!»
Пахнет кошками подъезд.

Пахнут старым жиром плиты.
Дверь плотнее притвори.
Мы– забыты, «планом» крыты – 
Спим в глуши периферий.

                                         1978

ВЕЧНОЕ ПРОЩАНИЕ
                     «...и сколько помнится, прощался.»
                                        Б.Пастернак

Бой часов. Осенний мир прозрачен.
Поздно. Бой часов. А осень медлит
Этот год ушедший обозначить
Восковой тоски прозрачной меткой.

Золотом дерев да солнца ложью
Навевает все одно и то же –
То, чем год дотла сожжен и прожит,
Что забыть теперь уж невозможно.

Уходящая моя, моя чужая,
Дни разлук мы точно четки нижем,
Жалуясь, кляня и провожая.
Но, клянусь, никто мне не был ближе.

Никогда, в виденьях горьких множась,
Не росла так память, неизбежна.
Никогда так страстно безнадежность
Не желала светлой стать надеждой.

Не было на белизне бумажной
Строк странней – прочтешь и удивишься.
Никого я не любил так страшно –
Ты не зря меня, мой свет, боишься.

И не зря ты, поступью незрячей,
Тщишься обойти объятий петли.
Снова ты. Осенний мир прозрачен.
Поздно. Бой часов. И осень медлит.

                                                 1980 

В. ЕНОКЯНУ В ВОРКУТУ
                                         «Во глубине сибирских руд...»
                                                                    (А.С.Пушкин)

Недонабедокурили мы – нас и недоказнили.
Ни взлететь, ни упасть после этой недоброй игры.
Жуй молчанье. О, пир захолустной поры –
Пир пустот под мерцанье покойницкой гнили.

Полыхнуло и тлеет под сердцем– невидимо, глухо.
Пересохшему нёбу чужд змеиный извив языка.
Мудрецы и герои – на небе. А здесь– на века –
Понт полярный да вместо цикуты – сивуха.

И ужасны пространства бездушного душного лета!
В них – ни Бога, ни скорби. Только похоть и жар.
Только город в дырявом кармане бессмысленно сжал
Раскаленной ладонью бессмысленный грех пистолета.

Отсидимся пока. Будет осень. А осенью выжить
Много проще, да и смерть несказанно добрей.
Это

– время любви и ухода, когда в ноябре
Остывает огонь и понятливость душами движет.

Это время холодных дождей нам прекрасно подходит.
Мы ж не кошки бездомные, чтобы бояться дождей.
Мы – бездомные просто. И в нашей бездонной нужде
Оправданье молчанью и крику, и страху находим.

Значит, так – отсидимся пока. Горечь скоро растает
И осядет в глубоких, как трещины, складках у рта.
Станет некому мстить. Заструится с перстов доброта.
И Господь не оставит тебя. И никто не оставит.

                                                           Самара, 1978

ОТЪЕЗД

И вот опять срываюсь я на крик:
«Живут же люди – с них и взятки гладки!»
А мне – в эпилептическом припадке
Весь искорежен расставанья миг.
И кажется, Сам Бог не все постиг 
Еще в творимом Им миропорядке.

Все душераздирающее – речи. 
У милых лиц – гримасы боли резче.
Безумнее и горше – взмахи рук.
Орет «Разлуку» хрипло черный кречет,
И ложным обещаньем скорой встречи
Я целование – иудино?! – дарю.

Ну вот и всё. Застыв в дверях вокзала,
Прости мне, Русь, что сердце вдруг устало
Переживать твой черно-алый бред.
За тщетный бег от бесконечных бед
Прости и знай, что лучше мне не стало.
Какая боль уж только не пытала.
Какой вины на мне уж только нет.

                                                   1991 

МОНОЛОГ К АХИЛЛУ

Ты обиду забудь, Ахиллес –
О Патрокле подумай, о друге.
Ты – герой. Твои тяжкие руки
Как лозу рубят вражеский лес.
А Патрокл – он дитя, Ахиллес,
Храбрый мальчик, что в драку полез.
О Патрокле подумай, о друге.

Я и сам, ты ведь знаешь, Пелид,
В сердце злую лелею кручину.
Я и сам, наглотавшись обид,
Бросил все – убежал на чужбину
Испытать роковую судьбину.

Жизнь проходит, а сердце болит.
Так нам боги судили, Пелид.

Я, хотя на чужбине тужу,
Волю светлых богов не сужу
И по внутренностям не гадаю.
Я себя, как могу, соблюдаю:

С незнакомыми водку не пью
И с «мимозами» «роз» не рифмую,
За зеленым сукном не блефую,
Грозноликих вождей не пою.

Год сменяет в забвении год,
Да сердечной усталости гнет.

Я устал от убитых людей
И от этого вечного лета.
Ядовитой пыльцой «марафета»
Сушит ноздри хамсин-лиходей.
Как-то так – ни идей, ни плетей.
Лишь земля, добела разогрета,
Принимает убитых людей.

Жизнь проходит, а сердце болит.
Вознесем всесожженье, Пелид,
Всеблагого Владыку понежим –
Люди, персть мы земная понеже.

Будто гривы коней вороных
Вьется дым приношений двойных.
Сердце поедом гложет кручина,
Множит ночью недобрые сны:
На поля иудейской войны
Провожать полурусского сына.

                                              2002

____________
<...........> <