.
ВЛАДИМИР ТАРАСОВ

*   *   * 
Тень достигла высот
на которых воздух так скроен, что рот
сам собою за трелью выводит трель 
и снуёт в пальцах свирель.

Отмелькали бьющихся рыб хвосты – 
потому ли они, те ячейки, пусты 
что лишь звук оставляет какой-то след – 
тень, может быть, свет.

Вёл свое тело, его и пас 
в пепельном поле иных прикрас: 
яблочко к яблочку древо небес – 
пьяного облика лес.
 

СОН
                            Илье Бокштейну

Я в самом сердце очутился Сада.
Звал отовсюду шелест удивленья.
Едва услышав, плеск его наряда 
я счёл улыбкой первой пробужденья.

Поди сыграй листвы его шептанье!
Поди запечатлей теченье жеста!
Как будто плыло дивное сверканье 
рекою медленною величавых шествий.

Мне всё казалось что ещё не поздно 
коснуться риз его, и я глядел смущённо.
Тогда вдруг оклик мною был осознан – 
и тут я замер.., замер потрясённый. 

Откуда голос этот столь знакомый?
И что за место, если этот голос?
Мне всё казалось – путь назад запомню.
Поди сыщи теперь...
 

СТОПА

Если 
у ангела спросят – А что есть полёт? – 
разве в силах его объяснить?

Чудесное – 
оно неожиданно 
как неожиданно сходство 
припорошённого песком камня на дне 
и медлительно-пышного 
в уродстве своем совершенного 
морского порождения 
подрагивающего встревоженно фибрами 
невероятных своих плавников и отростков; 
чудо – 
ибо одно оставляет нетронутой 
фантазию жизни, –
а что еще поддержит надежды бытия 
как не всё тот же всплывающий лейтмотив...

Даже сгусток земли станет соком – 
ибо познанное 
тешит дух причудливостью форм 
обретая свой жест; 
но аморфно безмолвное – 
ибо чуждое зиянью немоты 
чуждо гибридам её и случая.

Чудо: 
сокровенное, оно и – сущее. 
 

АЛЕФ. БЭТ.

1.
Лик отражений холоден и строг. 
     Беззвучие и дна их оттиск 
              хотелось зачерпнуть ладонью, 
            но всякий раз – непойманная тень – 
                   он ускользал меж пальцев 
                                                       и раздавался всплеск.

Тогда 
         осколки блеска их возьми.
     И чем бы отзвук ни казался – 
                                            пересвист 
          не перепутать со свободой ткать изнанку 
                 вникая в вымысла извилистую речь. 
       Кому преобразить ручья струенье?
                      Кому создать смычками струн поток?

Нам... 
         лишь игра неуязвима тлёю 
                                    как неуязвим 
                            омытый в водах Стикса, 
                   нам – игры целенье. 
      И – донести – 
                          египетский мотыль 
                    вылущивает мякоть первозданной 
                еще тащей тающий... 
                             Смотри, смотри! – 
                                        не ты ли вправе знать 
                      как  б е з о б р а з н о 
                                              неуёмно восстает 
                                    клокочущее лоно: 
                          тьмы огненное море – Хаос 
                                            породил 
                            подобное себе 
                                     и всплыло тело 
                                                 будущего кровью.

2.
Я буду жизнью жить впивая 
                                 незримый дар
                           Природы духа. 
             Глотать кусками – 
           ибо голод голод 
                                 есть било воли! 
           Я буду жить 
                             покуда медь не смолкнет, 
                        пока ковшу очей моих доступно 
                     зиянье речи памяти... 
                                  немое... 
                                              уводящее в тот... 
                                                     тот... 

О странный идол, 
                       тень ума покоя. 
           Твое изобретение безмерно 
                                               и неизбывно,
                            может, 
                                        потому 
         металлом азбуки рассыпанной застыли... 
               в них волокнистое волнуется тепло... 
  Какое диво! 
                  Спутанные нити 
                        приобретают чуткость предсказаний 
                                 и почерк подлинника! – 
                                               что ещё сокрыто 
                                       в линиях линий 
                                              знаке знака?

            Я не хочу искать иные смыслы. 
 

ОБРАЗЫ НЕБА
        Послание
                                            М.Т.

Мой дивный брат! 
            Я только что вернулся 
                     со скачек – 
                           сам не очень верю.

Тебе знакомы ведь порывы бескорыстья 
                  Давида, друга нашего – а как же! – 
         вот он и вздумал телеса проветрить, 
                 и не откажешь – сочная окрестность!

Не говорю о том что в лавке по соседству 
         примеривал перчатки – лапа барса – 
                                  ах, коготки! – 
                              ты можешь быть уверен.
             Давид (при запонках) 
                       тем временем в конюшни 
                             наведался узнать –
                                                     так,
                                         что, мол, слышно,
                                   что нового свалилось может 
                                                        сверху?..
            Всё тихо, говорит, пока, 
                                           всё мирно. 
               Лошадки там как водится щебечут 
                                            лузгая семечки 
                                      и друг у дружки – 
                               как бы невзначай: 
                                                          Ты видала небо!.. 
                  А кнут на стенке так и извивался. 

Но поначалу 
                   праздник их какой-то 
             с пиджачным хором вроде как служили 
                      и налетела вдруг 
                                 лютейшая из вьюг! 
                  Нас гады с опозданьем упредили – 
                        вы извините, часть обычных церемоний. 
                Оттаяв, впрочем, мы поулыбались, 
                       а эти, тамошние их, директора 
                                в конце концов – в телегу 
                                                и восвояси. 
                         Потом и пол конечно подмели.

Ну,
      я тебе
               не буду тут
                                 о танцах
                                             моих горячих – 
                         

за Столбами пбыл!
                  И странный фокус видел, 
                                       как пересказать? 

Где холодит узор блистая ночи, 
     где нету времени, но: 
          скорость скорость скорость – где 
         остекленелый своды взор не сводят – 
     стой, 
            скользко без песка – 
                                     – дзо-о-онк –
                                     – сти-инььь – 
          скачут отблески – забава!
               А вот моя любимая игрушка:

                    Над собою – цветком
                    вьюсь – мотылёк
                    Отрок дважды вошёл 
                    в тот же поток

                                     (и представь – босиком!)
 

Н-н-да, мы забылись. 
                     Значит, там 
         где вроде брызга мутная летит, 
              а разлетится – целый сталактит – 
     нам показали хитрую новинку. 
           Она бесшумно двигалась, 
                                          такая 
                     тихоня видишь ли 
                          из непонятных мест.
    Я подошёл – 
                      а твёрдая граница, как и всюду 
                                     на временных стоянках – 
                          сотканы 
                                      дышат шеи соты, но лицо – 
                                                 уснуло.
         Она застыла... 
               В стороне галдели 
                 какие-то посланцы в балахонах, 
               их молча ненавидел честный стражник – 
                      сам золотистый, а топор – из света. 
            Она не видит? 
     -Сударыня, вам грустно или пусто? 
                  Меня осмыслив словно, 
                               вдруг разжала губы, 
                                              проговорила: 
                                  Я не заводная. 
                          -Как? То есть!..
                          -яне-заво-дна-а-йа 

Моё донельзя озадачен басурманкой 
                       и как мальчишка оловянно созерцал 
                              мерцание в ее глазах... 
                      Да, братец, 
                           надо ж, погуляли.
     Ну ладно, милый, 
                         я тут заболтался,
            а в нашенских краях какой-то кризис, 
                мусор, бомбы – 
                      ну хоть строчи «цидулы из Кабула». 
              Но ты мне должен рукопись. 
                                   Бывай. 
 

ВЕРСИЯ ГЕОМЕТРА

Всем скороходам!
Во все Углы и Щели Поднебесья!

Зачитываю.
Мы – 
поэт, 
лицо поэта, 
а третьим – тень лица (безвестный персонаж) – 
мы 
вооружимся на мгновенья оком: 
мир – изреченье, 
наша песнь – всего трактат о знаках, 
так 
предметом созерцанья выбрав луч 
пыльцой луча оставшейся на пальцах 
мы разум линии натуры уснащаем – 
в занятье этом вкус голубизны.

Когда же пристальнее, с холодком, взглянуть – 
вас мучит жажда жижи истин, – 
а солнце?.. 
а свобода смысла?.. 
Нищ опыт странствий. 
Опыт веры учит 
надёжнейшему из обманов: 
цель... 
Пред нами, всмотримся, снедающие дали.
Как ни высматривай – там голо.
А не время ль 
градостроением занять свой ум?
Вперёд: 

ключ 
на который в поисках питья 
меня и вас дикарь навёл лохматый 
орнаментом ограды обнесён. 
Вокруг, 
из плит шлифованных 
(на них изображения чудовищ 
тринадцати невероятных видов: 
Рух разевающая хищный клюв, 
дракон с драконихой и выводком стоглавым, 
Абракадабра – пастырь их), 
вокруг 
в округе площадь. 
Сон и покой её лишь время охраняет. 
И обелиски – с двух сторон.
Теперь пройдёмся, 
я люблю 
когда шагов число удваивает эхо.

Перст указателя на север указует, 
оттуда и начнем. 
Сто белых ромбов отделяют монумент 
от центра площади что обозначен выше. 
Хирам воздвигнув наш мемориал 
велел облицевать гранитом чёрным 
сооруженья грани. 
А внизу – вот вы на ней стоите, – 
умельцем выбита 
стремительная надпись:
   И тогда вас настигнет галоп барабанов
   Круговерть тьмы и света ворвётся со свистом

Далее, 
рассматривая как резвится нечисть 
под каблуками, – 
а водопой и так закрыт – 
наитие диаметра выводит 
к другому каменному стражу. 
Он пирамидой меди малахита 
под небом высится, 
вблизи 
мы различим прожилки в этом камне – 
как в поединке меж собой сплелись. 
Соперник архитектора (болтают – 
из племени раскосых был) 
гвоздём! 
на гладком постаменте! – полюбуйтесь – 
коряво, варвар, нацарапал:
   Ветку кинув в пасть огня
   Наблюдай его оскал
 

СВЕТЛАЯ НОЧЬ АГАСФЕРА

Влекомый слогом, разорюсь 
на что-нибудь попроще, 
на что-нибудь 
«наречья райских мест».

Ночных пейзажей побережье наше 
отщёлкало сквозь линзу зренья 
вдосталь: 
то небо – рысь – 
над головой оскал, 
то лагерь легиона в гневном круге 
– сторожевых – 
пылающих костров... 

А этот мрак 
в зеленом танце кружит – 
пришлось возиться мне с Зелёною чертою 
(здесь комментарий, длинныйдлинный, 
в скобках) – 
ночь водорослей. 
Конец Века.

Покоя пригубив, впивая, мысль 
ровнее светится – 
там, где-то на краю – ловлю: 
бежать?.. 
Еще один сюжет. 
Припоминаю 
отменный эпизод побега.

-Оно за поворотом. Быстро!
-Скажи на милость! Кажется тут вход.
-Да ты сдурел! Нет времени. Бежим!
-Смотри, иероглф. И даже пломба. 
-Всё. Зачитался. Мы погибли.

Оно ОНО. 
Всегда за поворотом
(мой знакомец, железный ветер всплеска, 
перпетуум мобиле 
натравливающий на ум миражи кочующих снов, 
вечный зверь воображения 
блуждающий
дразнязнязня золотом одной иллюзии) – 
ОНО в полный рост...
И вы всё ждёте ожидая 
я – сразу биться-заливаться 
от имени во имя тайны скуки? 
И это – глядя голыми глазами?!

Когда сам царь-помазанник Давид 
приплясывал перед ковчегом как язычник 
я тоже там дудел в дуду! 
ДУ ДИ ДУ ДА...

Я – беглый ум, 
значенье звука. 
Медоточивый лжец, я – 
тайная тропа. 

Влюблённый в элемент любовь 
я долго плел любимых пьес аккорды. 
Быку рассудка может показаться – 
склад каменных пустот. 
Но тут – язык натуры.
А зёрна золота 
в лазури этой – 
и искушенье, и подарок. 

В водовороты монолога – 
строгий мир игры – 
затянут вовлеченный – 
опять приснилось небо – 
выныриваешь на поверхность лиц: 
Поголубела ль кровь младых? – 
кусают губы. 
А что предметы культа? в моде? – 
Ооо!

О пуп надежд!
Провинция Мессии!
Быт подчинён обряду – ожидаем.
Вот-вот появится.
На взмыленном осле.
От этих судорог целительным в «Рецептах» 
рекомендуют воскресенье – 
панацея. 
За воздух с лазарями 
биться будут все.

И всё же – 
чтоб справедливости химере угодить – 
и всё же мы отметим прыть с какою 
душа бессмертие стяжать готова 
потупив очи в ожиданье чуда.
Се – Человек. 
Игра иной природы.

Но чем прекрасны лепестки достоинств 
холодной веры 
Я – свидетель Солнца. 
Расшифрую. 
Судьба очерчена усилиями жизни 
не вспомнить или отдарить (бишь расплатиться) 
а вызвать 
выхватить из тьмы крупицу света. 
Тьма это прорва
пасть 
пекарня праха.
Сияние опознанного – свет.

Вот мой апокриф.
О наградах обещаний – 
мол, горек мёд побед 
и каша в том же духе – 
ни слова в рукописи, 
но! 
одной деталью я фрагмент дополню – 
пять. 
Пять принципов прирученных сознаньем: 
душа закованная в латы 
русло зренья 
долина призраков – живые тени слов 
наитий образец 
и... неизвестность. 

А память вам 
пускай врасплох диктует.

_____________

На каменной ступени невзначай 
бокал воды забытый, 
обмолвка вечера. 
Разборчивая тишина... 
Источник геометрий точных... 

                                                 1993 

ПАМЯТИ  ПОДРУГИ 

         Скажи, ты смотришь на всё это?
         Ну и?
         Тебе смешно?
А может быть тебе досадно?
Глаза бы не смотрели, шепчешь?
Или?..
Или ты не видишь?..
Но только нет
не говори что плачешь до сих пор,
не надо –
больно знать
а повторять стократ больней.
И ведь придётся, стиснув зубы.

Но ты наверно слышишь – 
о тебе 
я камню каждому рассказываю –
помнят нас ещё
глухие спины переулков, 
на тени
память каменная их.

Вот первая зажглась –
Венера.
Ещё чуть-чуть и будет пиво.
Скажи, не злит моя манера
беседуя,
неторопливо делиться тихой и напрасной
печалью сердца новой,
ясной.

Теперь дойди, проверь, гадай,
дурей и снова вспоминай – 
с улыбкой выдала ты мне 
как твой уход тебе во сне
открылся...
Боже! 
Горний лё-ёд!!
Кто верит – пусть, 
есть кто поймёт?

Я тут коснулся края музыки безгрешной, 
в душе раскованной возникшей, не чужой –
меня пронзило в ней «оно» твоё,
конешно, 
то самое,
в котором ты: такой, был уличён
ловил циничен мёртв шептал спокойно
и выжидал себя – себя! –
сама с собой.
То маргаритки лишь, а сколь подробен слог!
Какой Ахматовой!?..
Я ой сидел, сидел ходил вникал! 
Увы, не вник.
Мук? давно не впрок, –
реки? рекою чтоб вступить в арык
по праву силы ледниковых скал! 

Эх, всё уходит, утекает. 
Свалилось сверху вдруг однажды:
всё ушло 
от осознания что безупречен праздник – 
а где мело? по всей мело!?
вот это помело! –
свечой пургу паять – да в рифму –
станешь грязен.
Но я о чём-то здесь запамятовал? 
Разве?..
Тогда целую.
День – разнообразен.
Сегодня винт, винтило напролёт.
Всю ночь слова как души вон из ада
остервенев рвались – им выжить надо!
толкутся, падают и лезут напролом! –
зато строки прекрасен абрис точный –
и так всю ночь – зело! 
и очень-очень!! – 
винтом водило.
Жаль, что довело.

            май 1999, посвящается Анечке.
 

ТАКОЙ ПОДАРОК

В день предвиденный взвешивания словес
блекнут чары чудесные мелочей
перед оттиском речи –
тесные небеса размыкают ставни
свидетельствуют в этот день
зыбь людская с трепетом букве голоса внемлет –
то ли Тот то ли этот по крайней мере, ну
который несколько раз Гермес
чернилом скрепил сцены из действа 
сказал: говорю то есть будет.

Значит ждать.
А пока паутиною пагуба липнет –
легче час промотать
сознавая что время пустилось в карьер.
Нам открыли
сдались на месть и на милость рынки города – 
долго в руки просились –
допросились! –
теперь 
можно их осмотреть наконец осмотреться.
Прямо рай. Всё взаймы –
призвания талый изюм например
или (на змеиных условиях) 
таинств священный ломоть
нужен яд (сердечный допустим) – взаймы
напрокат если надо есть и зелье другое
и желание есть и умение злое
поступь в долг тебе в долг тебе и портрет –
ну и место под солнцем чего только нет 
вот вывеска просто: отраженье в кредит –
глюк наверно отменный.

Редкий город под ногтем –
территория жизни похоже.
Только входишь ссужают –
ум любого помола
одержимость
опыт – не слабый процент.
Богомольного блуда колея и телега
под залог за углом –
заложить можешь душу! 
Дальше мутная очередь в закуток – 
там в рассрочку дешёвый с гнильцою порок
рядом святость в рассрочку прорехи судьбы
суемудрие слава даже слова. 
Что хочешь короче и 
на всех не хватает.

Одна лишь смерть – её избыток –
задаром здесь.
Такой подарок. 

____________
<...........>
<
______________________________________________________________