Совершенно очевидно, что необходимо приобрести знание о первых причинах: 
ведь мы говорим, что тогда знаем в каждом отдельном случае, когда полагаем, что 
нам известна первая причина. А о причинах говорится в четырех значениях: одной такой причиной мы считаем сущность, или суть бытия вещи [ведь каждое «почему» сводится в конечном счете к определению вещи, а первое «почему» и есть причина 
и начало); другой причиной мы считаем материю, или субстрат [hypokeitmenon); третьей-то, откуда начало движения; 
{4} 
четвертой - причину, противолежащую последней, а именно «то, ради чего», или 
благо [ибо благо есть цель всякого возникновения и движения). Итак, хотя эти 
причины в достаточной мере рассмотрены у нас в сочинении о природе все же привлечем также и тех, кто раньше нас обратился к исследованию существующего 
и размышлял об истине. Ведь ясно, что и они говорят о некоторых началах и 
причинах. Поэтому, если мы разберем эти начала и причины, то это будет иметь некоторую пользу для настоящего исследования; в самом деле, или мы найдем какой-нибудь другой род причин, или еще больше будем убеждены в истинности 
тех, о которых говорим теперь. 
     Так вот, большинство первых философов считало началом всего одни лишь материальные начала, а именно то, из чего состоят все вещи, из чего как первого 
они возникают и во что как в последнее они, погибая, превращаются, причем 
сущность хотя и остается, но изменяется в своих проявлениях, - это они считают элементом и началом вещей. И потому они полагают, что ничто не возникает и не исчезает, ибо такое естество [physis) всегда сохраняется; подобно тому как и про 
Сократа мы не говорим, что он вообще становится, когда становится прекрасным 
или образованным, или что он погибает, когда утрачивает эти свойства, так как 
остается субстрат - сам Сократ, точно так же, говорят они, не возникает и не 
исчезает все остальное, ибо должно быть некоторое естество - или одно, или 
больше одного, откуда возникает все остальное, в то время как само это естество сохраняется. 
     Относительно количества и вида такого начала не все учили одинаково. Фалес - основатель такого рода философии-утверждал, что начало-вода (потому он и 
заявлял, что земля находится на воде); к этому предположению он, быть может, 
пришел, видя, что пища всех существ влажная и что само тепло возникает из влаги 
и ею живет (а то, из чего все возникаете - это и есть начало всего). Таким образом, 
он именно поэтому пришел к своему предположению, равно как потому, что 
семена всего по природе влажны, а начало природы влажного - вода. 
     Некоторые же полагают, что и древнейшие, жившие задолго до нынешнего поколения и первые писавшие о богах, держались именно таких взглядов на 
природу: Океан и Тефию они считали творцами возникновения, а боги, по их 
мнению, клялись водой, названной самими поэтами Стиксом, ибо наиболее 
почитаемое - древнейшее, а то, чем клянутся, - наиболее почитаемое. Но 
действительно ли это мнение о природе исконное и древнее, это, может быть, и недостоверно, во всяком случае о Фалесе говорят, что он именно так высказался о первой причине [что касается Гиппона, то его, пожалуй, не всякий согласится 
поставить рядом с этими философами ввиду скудости его мыслей). 
     Анаксимен же и Диогена считают, что воздух первое [proteron) воды, и из 
простых тел преимущественно его принимают за начало; а Гиппас из Метапонта 
и Гераклит из Эфеса - огонь, Эмпедокл же - четыре элемента, прибавляя к 
названным землю как четвертое. Эти элементы, по его мнению, всегда 
сохраняются и не возникают, а в большом или малом количестве соединяются в 
одно

или разъединяются из одного. 
     А Анаксагор из Клазомен, будучи старше Эмпедокла, но написавший свои 
сочинения позже его, утверждает, что начал бесконечно много: по его словам, 
почти все гомеомерии, так же как вода или огонь, возникают и уничтожаются 
именно таким путем - только через соединение и разъединение, а иначе не 
возникают и не уничтожаются, а пребывают вечно. 
     Исходя из этого за единственную причину можно было бы признать так 
называемую материальную причину. Но по мере продвижения их в этом 
направлении сама суть дела указала им путь и заставила их искать дальше. Действительно, пусть всякое возникновение и уничтожение непременно исходит 
из чего-то одного или из большего числа начал, но почему это происходит и что причина этого? Ведь как бы то ни было, не сам же субстрат вызывает собственную перемену; я разумею, что, например, не дерево и не медь - причина изменения 
самих себя, и не дерево делает ложе, и не медь - изваяние, а нечто другое есть 
{5} 
причина изменения. А искать эту причину-значит искать некое иное начало, 
[а именно], как мы бы сказали, то, откуда начало движения. Так вот, те, кто с самого начала взялся за подобное исследование и заявил, что субстрат один, не 
испытывали никакого недовольства собой, но во всяком случае некоторые из тех, 
кто признавал один субстрат, как бы под давлением этого исследования объявляли единое неподвижным, как и всю природу, не только в отношении возникновения 
и уничтожения [это древнее учение, и все с ним соглашались), но и в отношении всякого другого рода изменения; и этим их мнение отличается от других. Таким 
образом, из тех, кто провозглашал мировое целoe единым, никому не удалось 
усмотреть указанную причину, разве что Пармениду, да и ему постольку, поскольку 
он полагает не только одну, но в некотором смысле две причины. Те же, кто 
признает множество причин, скорее могут об этом говорить, например те, кто 
признает началами теплое и холодное или огонь и землю: они рассматривают 
огонь как обладающий двигательной природой, а воду, землю и тому подобное - 
как противоположное ему. 
     После этих философов с их началами, так как эти начала были недостаточны, 
чтобы вывести из них природу существующего, сама истина, как мы сказали, 
побудила искать дальнейшее начало. Что одни вещи бывают, а другие становятся хорошими и прекрасными, причиной этого не может, естественно, быть ни огонь, 
ни земля, ни что-либо другое в этом роде, да так они и не думали; но столь же 
неверно было бы предоставлять такое дело случаю и простому стечению 
обстоятельств. Поэтому тот, кто сказал, что ум находится, так же как в живых 
существах, и в природе и что он причина миропорядка и всего мироустройства, 
казался рассудительным по сравнению с необдуманными рассуждениями его предшественников. Мы знаем, что Анаксагор высказал такие мысли, но имеется основание считать, что до него об этом сказал Гермотим из Клазомен. Те, кто придерживался такого взгляда, в то же время признали причину совершенства 
[в вещах] первоначалом существующего, и притом таким, от которого 
существующее получает движение.

<.....................................>