Что о едином говорится в различных значениях, об этом сказано раньше - там, 
где мы разбирали, в скольких смыслах [употребляются отдельные слова]; но раз нообразные значения единого сводимы к четырем основным видам того, что 
называется единым первично и само по себе, а не привходящим образом, а именно: 
(1) непрерывное - либо вообще, либо - особенно - по природе, а не через соприкосновение или связь (да и из этого надо считать единым в большей мере и 
первее то, движение чего нераздельнее и более просто); (2) едино - и даже в 
большей мере - то, что составляет целое и имеет определенный образ, или форму, особенно если нечто таково от природы, а не посторонней силой (наподобие того, 
что соединено клеем, или гвоздями или узлом), и имеет причину своей 
непрерывности в самом себе. А вещь бывает такой оттого, что движение ее одно 
и неделимо по месту и времени; поэтому ясно, что если чему-то присуще от природы первое начало первичного движения (я имею в виду первое начало перемещения - круговое движение), то это- первичная единая величина. Таким образом, то, что 
едино в этом смысле,- это или непрерывное, или целое А в другом смысле едино 
то, определение чего едино Таково то, что постигается единой мыслью, т. е. то 
мысль о чем неделима, неделима же мысль о неделимом по виду или по числу; (3) 
по числу неделимо единичное, (4) по виду - то, что неделимо для понимания и 
познания, так что единым в первичном смысле можно было бы считать то, что есть причина единства сущностей [1] Итак, вот во скольких значениях говорится о 
едином - это непрерывное от природы, целое, единичное и общее, и все они 
единое потому, что в одних случаях неделимо их движение, в других - мысль о них 
или определение их. 
     Надо, однако, иметь в виду, что нельзя считать одинаковыми вопрос о том, какие 
вещи обозначаются как единое, и вопрос о том, что такое существо единого и 
каково его определение (ведь о едином говорится в указанных смыслах, и единой 
будет каждая из тех вещей, которым присущ один из упомянутых видов единства. 
А существо единого иногда будет присуще одному из этих видов, иногда чему-то 
другому, что даже ближе к непосредственному значению] слова «единое», тогда как указанные вещи едины в возможности), так же как это следовало бы говорить об 
элементе и причине, если бы надо было, с одной стороны, различать, какие вещи 
к ним относятся, а с другой - давать определение самого имени. Ибо в одном смысле элемент есть огонь (и пожалуй, само по себе также и беспредельное [2] или еще 
что-то в этом роде есть элемент), а в другом смысле нет: ведь существо огня и 
существо элемента не одно и то же, а как определенная вещь и естество элемент 
есть огонь; слово же «элемент» обозначает нечто привходящее для огня, а именно 
что что-то возникает из него как из первоосновы. То же можно сказать и о причине, 
и о едином, и обо всем подобном им. Поэтому и быть единым - значит быть 
неделимым именно как определенным нечто и существующим отдельно либо пространственно, либо по виду, либо в мысли; иначе говоря, это значит быть 
целым и неделимым, а скорее всего быть первой мерой для каждого рода, главным образом для количества; ведь отсюда [это значение единого] перешло на другие 
[роды 
{93} 
сущего]. Мера есть то, чем познается количество; а количество как таковое познается 
или через единое, или через число [3] а всякое число - через единое, так что всякое количество как таковое познается через единое, и то первое, чем познаются 
количества, есть само единое; а потому единое есть начало числа как такового. 
Отсюда и во всех остальных областях мерой называется то первое, чем каждая вещь познается, и для каждого мерой служит единое - в длине, в ширине, в глубине, в т
яжести, в скорости («тяжесть» и «скорость» одинаково применимы к противоположностям, ибо каждая из них имеет двоякое значение; так, тяжесть приписывается и тому, что имеет хоть какой-либо вес, и тому, что имеет 
чрезвычайно большой вес, а скорость - и тому, что совершает хоть какое-либо 
движение, и тому, что движется чрезвычайно быстро: ведь есть некоторая скорость 
и у того, что движется медленно, а тяжесть - у более легкого). 
     Так вот, во всех этих случаях мерой и началом служит нечто единое и неделимое, 
ибо

и при измерении линий мы как неделимой пользуемся линией величиною в 
одну стопу: всюду в качестве меры ищут нечто единое и неделимое, а таково 
простое или по качеству, или по количеству. А где представляется невозможным 
что-то отнять или прибавить, там мера точна (поэтому мера числа самая точная: ведь единица принимается как нечто во всех отношениях неделимое); а во всех остальных случаях стараются брать эту меру как образец: у стадия, у таланта и вообще у того, что 
покрупнее, бывает менее заметно, когда что-то прибавляют к ним или отнимают 
от них, чем у величины меньших размеров. Поэтому все делают мерой то, что как 
первое по свидетельству чувственного восприятия не допускает [такого 
прибавления или отнятия], - и для жидкого и сыпучего, и для имеющего тяжесть или величину, и полагают, что знают количество, когда знают его с помощью этой меры. Равным образом и движение измеряют простым и наиболее быстрым движением, 
так как оно занимает наименьшее время; поэтому в учении о небесных светилах за 
начало и меру берется такое единое (а именно: в основу кладется равномерное 
и наиболее быстрое движение - движение неба, и по нему судят обо всех остальных), 
в музыке-четверть тона (так как она наименьший тон), а в речи-отдельный звук. 
И все это - единое не в том смысле, что оно обще им всем, а в указанном выше 
смысле [4]. 
     Мера, однако, не всегда бывает одна по числу; иногда мер больше, например: 
имеется два вида четверти тона, различающиеся между собой не на слух, а своими числовыми соотношениями [5] и звуков, которыми мы производим измерение, 
несколько, а также диагональ квадрата и его сторона измеряются двоякой мерой, 
равно как и все [несоизмеримые] величины. Таким образом, единое есть мера 
всех вещей, потому что мы узнаем, из чего состоит сущность, когда производим 
деление либо по количеству, либо по виду. И единое неделимо потому, что первое в каждом [роде вещей] неделимо. Однако не все единое неделимо в одинаковом 
смысле, например стопа и единица: последняя такова во всех отношениях, а первую 
надо относить к тому, что неделимо лишь для чувственного восприятия, как это 
было уже сказано: ведь, собственно говоря, все непрерывное делимо. 
     Мера всегда однородна с измеряемым: для величин мера - величина и в 
отдельности для длины - некоторая длина, для ширины - ширина, для звука - звук, 
для тяжести - тяжесть, для единиц - единица (именно так это надо принять, а не 
говорить, что мера чисел есть число; правда, это было бы необходимо, если бы отношение [6] здесь было такое же, [как и в других примерах]; но дело в том, что требование здесь неодинаковое, а такое, как если бы кто требовал, чтобы мерою 
единиц были единицы, а не единица; число [7] же есть некоторое множество 
единиц). 
     По той же самой причине мы называем также знание и чувственное восприятие 
мерою вещей, а именно потому, что мы нечто познаем при посредстве их, хотя они 
скорее измеряются [8], чем измеряют. Но с нами получается так, как будто кто-то 
другой измеряет нас, и мы узнаем свой рост благодаря тому, что столько-то раз прикладывают к нам меру длины - локоть. Прота-гор же говорит: «Человек есть мера 
всех вещей», что равносильно тому, как если бы он сказал: «человек знающий» или «воспринимающий чувствами» [есть мера всех вещей], а они - потому, что обладают: 
один - чувственным восприятием, другой - знанием, о которых мы [и так] говорим, 
что они меры предметов. Таким образом, это изречение ничего не содержит, хотя 
кажется, что содержит нечто особенное. 
{94} 
     Итак, ясно, что единое в существе своем, если точно указывать значение слова, 
есть прежде всего некоторая мера, главным образом для количества, затем для 
качества. А мерой оно будет, если оно неделимо - в одном случае по количеству, 
в другом - по качеству; поэтому единое неделимо или вообще, или поскольку оно 
единое. 

>